Моя идеальная

Наверное, сегодня я перебарщиваю с цитатами, что на меня совсем не похоже, но именно так вижу наше будущее. Я собираюсь наполнить каждый день любимого человека не только радостью, но и смыслом. Чтобы ни один из них не стёрся со временем из памяти. И начну с сегодняшнего.

Выхожу из душевой кабины и заматываюсь в полотенце, не вытираясь. Долго всматриваюсь в своё отражение в поисках внешних изменений, но кроме более глубокого и тяжёлого взгляда ничего не нахожу. Я такая же, как и месяц назад, и как два и три месяца до этого, но внутри от той идеальной девочки ничего не осталось. Я выпустила наружу все свои альтер эго: бунтарку, мальчишку, монстра, и теперь они смотрят на мир моими глазами. Только сейчас понимаю, что на самом деле сама отчленила их от себя и спрятала настолько глубоко, насколько это возможно, оставив только ту часть себя, которой гордились родители, восхищались мужчины, завидовали женщины. Только после того, как приняла свои чувства к Северову, я начала соединяться воедино.

Скидываю махровую ткань и изучаю своё отражение, теперь уже стараясь увидеть себя глазами Артёма. За всеми этими переживаниями и мыслями и думать забыла о том, что должно сегодня произойти. Несмотря на то, что сама толкала его к этому, сейчас отчего-то становится страшновато. И сама не понимаю почему. Просто какой-то странный мандраж разбирает всё тело, сковывает мышцы и парализует конечности. Сердце с такой силой колотит по рёбрам, что, уверена, слышу, как они трещат под его бешенным напором.

Прикрываю веки и делаю несколько дыхательных упражнений, успокаивая сорвавшееся с ритма сердцебиение. Натягиваю Тёмину футболку и красное кружевное бельё. Твёрдым, но слегка неуверенным шагом направляюсь в спальню, но Артёма там нет. Нахожу его в гостиной с ведром попкорна и пультом от телевизора.

— Тёма? — зову тихо, потому что голос неожиданно отказывается работать в полную силу.

Он встаёт с дивана и подходит, внимательно изучая моё лицо, будто ищет там то, что я так и не смогла рассмотреть. А потом без слов прижимает к себе и целует. Медленно, спокойно, без спешки и сексуального желания, как у нас обычно бывает. Когда отрывается, его глаза кажутся темнее ночи.

— Выбери пока фильм, родная, а я в душ схожу.

Вкладывает мне в руки пульт, ещё раз коротко целует и уходит, оставив меня в полном недоумении.

И что это сейчас было? Какой нафиг фильм? Я только настроилась на то, чтобы лишиться, наконец, девственности, а он хочет смотреть кино? Что за херня творится? Неужели передумал?

Севера нет достаточно долго, поэтому, чтобы не накручивать себя, включаю первый попавшийся фильм и полностью погружаюсь в потусторонний мир, отключая не только мозги, но и все пугающие мысли и догадки.

Вздрагиваю, когда жилистые руки ложатся мне на плечи, а потом обнимают за шею.

— Напугал? — сипит Тёма, целуя в щёку. — Прости, малыш, просто ты так увлечённо смотрела в экран, что даже не слышала, как я звал тебя.

Убирает волосы на одно плечо и целует в шею, разгоняя не только сердечную мышцу до предельных скоростей, но и многотысячную армию мурашек по моей коже. Дыхание срывается, когда скользит ниже, оставляя языком влажную дорожку, и касается губами ключицы.

— Б-больше н-не пугай т-так! — как ни стараюсь выровнять голос, всё равно заикаюсь, но отнюдь не от страха.

Неужели это случится?

— Извини, родная. — шепчет и, перемахнув через спинку, садится рядом, притягивая меня в крепкие, надёжные, успокаивающие объятия.

До отказа забиваю лёгкие кислородом и любимым запахом и опускаю голову ему на плечо. На Северове нет ничего, кроме полотенца, обмотанного вокруг бёдер, но меня давно перестала смущать не только его, но и моя собственная нагота, поэтому прижимаюсь сильнее и обвожу кончиками пальцев точёные кубики пресса. Артём шумно вздыхает, когда пробираюсь под край полотенца, и останавливает мою руку.

— Не сейчас, Насть.

Вскидываю голову и приподнимаюсь, опираясь ладонями на его плечи. Цепляю его потемневший взгляд, но всё равно не понимаю, почему останавливает.

— Почему, Артём? — возражаю задушено, пытаясь прочитать ответ на его лице.

— У нас вся ночь впереди, девочка моя. Ещё рано и нам некуда спешить. — берёт ладонями моё лицо прижимается лоб в лоб, обжигая губы горячим дыханием. — Боишься? — выбивает хриплым шёпотом.

И я понимаю, почему он оттягивает этот момент.

— Нет, Тёма, не боюсь. — отбиваю ровно и уверенно. А потом уже тише добавляю. — А ты?

Парень глухо выдыхает, а потом делает глубокий вдох через нос. Отпускает щёки и прижимает мою голову к своему плечу.

— Да, любимая, боюсь. Боюсь больно тебе сделать или что что-то вообще не так пойдёт. — выталкивает сбивчиво. — Блядь, кто бы подумал, что Артём Северов будет бояться трахаться? — смеётся, но смех отдаётся какими-то странными тяжёлыми вибрациями по моему телу и оседает за рёбрами ядерным пеплом и необъяснимой тревогой.

Мгновенно глушу в себе всё лишнее: тревогу, страх, панику и мысли, которые надоедливыми червями перегрызают нейронные соединения в моём мозгу. Сейчас не до них.

Не давая нам обоим времени на раздумья и сомнения, вырываюсь из кольца рук и, перекинув ногу через торс Севера, седлаю его. Артём смотрит на меня с удивлением и даже лёгким шоком. Воспользовавшись его замешательством, прижимаюсь губами к его рту. Язык не задействую, но применяю все знания и опыт, которые получила с ним. Ласково пощипываю его губы, покрываю быстрыми поцелуями всё лицо, шею и плечи. Возвращаюсь ко рту, и обвожу по контуру языком, не давая ему шанса остановить меня. Втягиваю в ротовую полость нижнюю губу и, смачно посасывая, ласкаю кончиком языка, а потом проделываю тоже самое с верхней. Пробираюсь внутрь и неспеша прохожусь по ровным рядам зубов, дёснам, нёбу. Хочу сделать так, чтобы эта ночь стала особенной дня нас обоих.

Я исследую, ласкаю, неторопливо проскальзываю по ротовой полости и, наконец, касаюсь кончика языка своим и замираю. Тёма тихо стонет и кладёт руки мне на ноги, медленно ведя вверх от коленей по бёдрам, слегка сжимает ягодицы, и сантиметр за сантиметром задирая футболку, останавливает ладони на лопатках, сильнее вжимая моё хрупкое тело в своё стальное и сильное, не позволяя отстраниться. От его касаний кожу словно ошпаривает и покалывает. Его язык приходит в движение, но мы не сплетаемся. Он скользит по всей длине и отступает. Делаю то же самое. Обвожу его по кругу. Артём отвечает тем же. И только после нескольких минут мы начинаем целоваться по-настоящему. Танцуем, сражаемся, сцепляемся. Долго, дико, жарко, влажно, жадно, до полной остановки дыхания. Парень рассыпается ещё одним стоном, когда еложу влажной от желания промежностью по его напряжённому раскалённому члену. Вторю ему, когда сильнее вжимается головкой.

— Уверена? — всё, что спрашивает, разрывая поцелуй и отлепляя меня от своего тела.

— Давно уверена, любимый. Я правда ничего не боюсь, и ты не бойся. Мы же вместе, а значит, со всем справимся. — отрезаю, подтверждая свою уверенность авторитарным кивком, а потом добавляю. — Я верю тебе, Тёма. Я без сомнений доверю тебе свою жизнь. Я люблю тебя. Очень-очень сильно люблю. И я хочу быть полностью твоей, не только душой и сердцем, но и телом. Хочу почувствовать тебя внутри. Хочу слиться воедино. Понимаешь? — не знаю, как ещё описать свои чувства, которые горячими волнами топят изнутри, согревая замершее от страха сердце.

— Да, моя идеальная девочка, понимаю.

Артём сдёргивает с меня футболку, и я прижимаюсь налившейся от возбуждения грудью к его горячей коже. Отчего-то именно сейчас это прикосновение кажется острым, как никогда. Соски разбухают и ноют, жаждая его ласк. Между бёдер нарастает нестерпимая пульсация в предвкушении чего-то пока неизвестного, но очень желанного. Мы долго целуемся, останавливаясь лишь для того, чтобы схватить порцию кислорода и опять сплестись в древнем, как сам мир, танце.

Северов кладёт ладонь мне на горло и толкает назад, поддерживая второй рукой в пояснице, пока не выгибаю спину достаточно, чтобы он смог наклонить голову и втянуть в рот сосок. Без конца стону и подаюсь бёдрами навстречу, пока он перебирается от одной вершинки к другой и прикусывает.