Страница 26 из 43
Вальдемар упал, глиняная плошка разбилась о камень. Кровь растекалась багрово-алой вязью, похожей на переплетённые оленьи рога, в сторону воткнутого посоха. Она изо всех сил стремилась к древку…
— Чёрт! — пискнул маг и исчез в кулаке чудовища — когтистая лапа сгребла его тело в горсть, и швырнула к сплетённому из мрака занавесу.
— Нет! Не-е-е-т!
Душераздирающий крик накрыл лес, а в месте, где исчез маг, открылась дыра. Чавкающий смерч стал засасывать в себя всё, что попадалось на пути — ветки, птиц, листья. С лица Юлии Оттовны сорвались очки.
— Марина! Держись! Хватайтесь за деревья, скорее! — Сергей кричал, чувствуя, что ему не хватает воздуха.
Тёмное облачко медленно подплыло к лицу Березина, и на несколько мгновений время для него остановилось. Как завороженный, он вглядывался в знакомые очертания — лукавая мордашка рогатой девочки.
— Ко мне… сюда… — нежно пел голосок. — У тебя будет всё! Всё, что пожелаешь…
Загипнотизированный, Березин сделал несколько шагов к застывшему на долю секунды зияющему порталу, но Орехов, оттолкнув его в сторону, стал судорожно рыться в кармане. Он вытащил листок, но в этот момент вновь поднялся ураган — заклинание вырвалось из рук и упорхнуло.
— Нет!
Всё кончено. Они погибнут. Рано или поздно этот ненасытный смерч засосёт их всех. Они сгинут в адской, зловонной пасти. Их никто не найдёт. О них никто не вспомнит. Никогда. Никогда…
Орехов упал на колени. Вдруг стало всё равно. Он хотел одного — чтобы всё это, наконец, закончилось. Хотел покоя. Тишины. Забвения…
Закрываю дороги! Разрываю связи! Кунара жунжан! Ла ли соб! Ли ла соб лу ю соб!
Звон колокольчика. Яркие ленточки, вспыхнув, разорвали тьму в клочья. Старик стоял, тяжело дыша, опираясь на посох, древко которого окрасилось тонкой полоской крови. Седые волосы трепал ураган, лапа из бездны тянулась к посоху, но схватить не решалась — ленты жгли плоть демона калёным железом.
Яндра шаббода! Эш лава! Имнару! Жунжан! Индри ю! Соб, соб! Лу!
Вместо хитрой детской мордашки на Сергея смотрело клыкастое, рогатое чудовище, но как только Матвей произнёс последние слова, видение исчезло — его подхватил чёрный вихрь и затянул в зияющий портал.
— Гребень! Воткни гребень! — только сейчас все заметили, что перед стоящим на коленях Дмитрием выл кот, роя лапами землю.
Очнувшись, Орехов с силой воткнул гребень в вырытую кошачьими лапами борозду. Выл ветер, стонали деревья, небо искрило от молний.
— В круг! — голос Матвея был по-прежнему громким и властным, но от него уже не дрожала Земля, как от рычания чудовищного монстра. — Встаньте в круг!
Когтистая лапа тщетно царапала воздух, как будто между ней и людьми на поляне стояло прозрачное стекло. Яркая, слепящая молния сверкнула совсем близко, в воздухе запахло озоном, раздался хлопок и…
Чёрта встретишь в хлипкой топи—
Дай ему пять капель крови…
Они стояли вокруг воткнутого в землю гребня. Дети-призраки. И тут Кристина догадалась, что нужно сделать. Она встала за спиной девочки с косичками — Галинки. Елизар встал за розовощёким мальчуганом, Сергей — за веснушчатой курносой хохотушкой, Марина — за спиной сероглазого молчуна.
Там, где Дима воткнул гребень в землю, ввысь тянулись молодые дубовые ростки, рассеивая тьму.
Дед Матвей щёлкнул пальцами — нож с чёрной ручкой вырвался из плена чавкающей воронки и поплыл колдуну в руки. Портал зиял, словно пасть голодного зверя, но как только гребень был воткнут в землю, все почувствовали облегчение — непреодолимая сила уже не тащила на ту сторону.
Кристина, Марина, Елизар и Сергей вытянули руки над гребне. Дети исчезли. Кровь потекла на гребень. С каждой каплей дыра затягивалась. Успокаивалась стихия.
Кунара жунжан! Ла ли соб! Ли ла соб лу ю соб!
Яндра шаббода! Эш лава!
Глава 13
…Затем ствол открыл Время и научился записывать его память в особые кольца, порождаемые каждым новым поколением Побегов, а те научились пользоваться этой памятью, сами не будучи ею, но являющиеся её продолжением.
Легенда о Древе Жизни…
Фокас Владимир
Тихо звенели колокольчики. Старик наклонился, поднял гребень. Старинная вещица всё так же поражала красотой, но уже не светилась. Вообще лес выглядел… обычно. Настолько, что даже не верилось.
Кот и тот вдруг стал меньше. Усатый гонял сухой лист, подбрасывая, ловил лапами, словно обычный дворовый котейка, каких пруд пруди.
Пели птицы. День клонился к вечеру. Солнце садилось. Пахло осенью.
— Дзинь-динь-динь…
Все молчали. Каждый думал о своём. Раны на запястьях затягивались на глазах, оставляя едва заметные шрамы — маленькая розовая полоска — единственное напоминание о…
О чём? О Великом сражении Света и Тьмы?
— Чувствую себя «толкинистом», — Сергей первым нарушил молчание, решив пошутить, только бы избавиться от этой гнетущей, затянувшейся паузы.
Дед Матвей бросил в его сторону недовольный взгляд. Вздохнул. Перехватил рогатину и медленно, ни слова не говоря, зашагал прочь. Никто не сдвинулся с места. Старик остановился.
— Али в землю вросли? Пошли. Поговорить нам надо.
После его слов все разом будто очнулись. Марина, всхлипнув, прижалась к Сергею, Орехов помог бабушке присесть на траву, ей, кажется, стало нехорошо.
— Идём, правнук Отто, — уже мягче, позвал Орехова дед Матвей. — За бабушку не переживай, с ней Васька останется. Посидеть ей надо. Отдохнуть маленько.
— Нет, нет. Вы… Вы идите… мы позже подойдём.
— Дима… Димочка, ты иди. Иди. Со мной всё будет в порядке.
— Ну уж нет, я тебя не…
— Пойдём, говорят тебе, — дед Матвей легонько стукнул посохом о землю, и Дмитрий тут же послушно засеменил за остальными.
…
Хорошо. Осенью пахнет… Кот играет — листик шуршит. Звон колокольчиков деда Матвея становится всё тише. Юлия Оттовна закрыла глаза.
— Папа?
Он пришёл. Улыбнулся своей грустной, светлой улыбкой, погладил по волосам.
— Здравствуй, Юльхен.
— Вот я и пришла… На волшебное место.
— Вижу. Я тоже пришёл… я же обещал.
— Папа…
Они говорили долго. Без слов. Плакали. Без слёз. Обнимались, не касаясь друг друга. Делились воспоминаниями. Она видела страшные картины войны, любовь родителей, момент собственного рождения. Он чувствовал её боль, кода он и его Оленька ушли навсегда. Отто улыбался, вновь встретив внуков, с интересом рассматривал правнука, которого никогда не видел.
— Отдай это Дитриху, Юльхен.
— Диме?
— Да.
И Отто протянул… веточку дуба. Несколько листьев да пара желудей.
Она очнулась, чувствуя тёплые влажные дорожки на щеках. Пальцы крепко сжимали ветку. Встала, и поняла, что всё вокруг расплывается. И вовсе не слёзы тому причина. Очки. Очки исчезли. Их сорвало ураганом, когда начался весь этот кошмар.
— Майн гот, неужели… Неужели всё это правда? И как… Как я дойду обратно?
— Мяу!
Она опустила глаза. Кот светился ярким золотым пятном. Он медленно развернулся и важно двинулся в сторону деревни. Юлия Оттовна пошла следом, осторожно ступая, внимательно следя за гордо поднятым пушистым хвостом, что словно факел освещал путь обратно, в Чурмилкино.
…
Они подошли к деревне. Жалкое зрелище. Пахнет гарью. Два единственных дома, что ещё не развалились совсем, сгорели дотла.
«Надо же, — подумал Сергей. — Четверо туристов, на первый взгляд весьма мирных, устроили настоящий капут памятникам, представляющим, между прочим, немалую историческую ценность. Деревня во время войны местом была значимым. Вот только никто об этом не знал. Чурмилкино лет тридцать уж как нет на карте. Правда, если считать Вольдемара и Орехова, то туристов было шесть, и один из них — сумасшедший фанатик, но всё равно перебор…
— Проходите, — бросил им дед Матвей, ступив на тлеющие угли своей избушки.
В тот же миг изба возродилась, стала как новенькая. Никто не удивился. Во-первых, этот фокус они уже видели, а во-вторых… Человек, он ведь ко всему привыкает. Даже к чудесам.