Сто тысяч миль

Её лицо было теперь так близко. Почти как вчера. Стоило только голову наклонить, и можно было рассмотреть каждую деталь. Или коснуться губами. Дорожкой из поцелуев прочертить линию от виска до изящной шеи. А если бы ещё стянуть лямку сарафана с плеча, провести губами вдоль ключиц, а потом поддеть пуговицы… дотронуться до бедра, открытого разрезом сбившейся во сне юбки, проскользить по нему выше, наслаждаясь нежностью кожи… Ох. От одной только краткой мысли мозги совсем помутились. О таком не стоило даже начинать думать. Не стоило забегать вперёд, пусть искушение было огромно.

Я только аккуратно провёл по её лбу, убирая упавшие на лоб светлые локоны. Если бы не чёртов поход к фанатикам на носу, я бы сегодня же позвал её к нам горы смотреть на падающие звёзды. Смотреть заход солнца на озере посреди вереска и высоких вершин. Ей бы, наверное, понравилось. Она говорила, что полюбила природу и закаты. Я — запомнил. Возможно, мы могли бы поехать потом? Когда вернёмся? Когда всё это закончится?

Будто бы ощутив мои мысли, она вздрогнула и открыла глаза. Наверняка, сначала подумала, что ей чудится. На краткий миг наши лица разделяло лишь несколько дюймов, и Кларк смотрела пусть растерянно, но почти заворожённо.

А она потом поняла. Оглянулась, узнавая свою комнату. Вдруг резко села, ощупала свой сарафан, поняла, что уснула прямо в нём. Снова повернулась ко мне. Заморгала и задышала так часто, будто оказалась в клетке со зверем, который собирался вот-вот её сожрать.

— Что? — спросила хрипло. — Что происходит? Это… Вчера… Так это…

Не договорив, закрыла лицо руками. Простонала почти обречённо.

— Голова сильно болит? — осведомился я, тоже усаживаясь. Не хотел смотреть снизу вверх. — Может, воды тебе принести?

— Да какая тут голова? — уронила руки на колени Небесная. Правда выглядела вполне бодрой, но полностью дезориентированной. — Я… я что… Боги… вчера… это что, правда? О чём я только думала?

— Кажется, про то, что ты не собиралась ни о чём жалеть, — пожал плечами я.

— Не могу поверить, — она упала обратно на подушки и снова спрятала лицо в ладонях. Сквозь них пробормотала: — Это… это было какое-то временное помешательство. И оно ничего не значит. Ничего! Забудь. Хорошо? Забудь! Прошу! Пожалуйста. Это… Я просто…

Я нахмурился, мрачнея. И на что только надеялся?

— Разве ты не впервые позабыла про всё и просто была собой?

— Я не знаю, что это было! Кто это был! Точно не я! Как я только могла себя так вести… Ужас. Кошмар. Я сама себе противна…

Я аккуратно взял её за запястье и потянул руку в сторону от лица. Её взгляд буквально кричал, что она была на грани. Поэтому терять было нечего. Стоило пойти ва-банк.

— Противна? Зря. Вот мне очень даже нравишься.

— Что? — опешила Небесная, прошептав вопрос как-то испуганно. Будто бы я пообещал придушить её во сне. И это была не совсем та реакция, которую я хотел увидеть. Про ту, о которой мечтал, уже и вспоминать было больно.

— Что слышала, — я отвернулся, прокашлялся и тут же поднялся на ноги. Кто меня за язык тянул?

Впрочем, разве это и так не было очевидно? Я был пьян только от неё. Алкоголя не пил ни грамма.

— Беллами, я… это всё…

— Ага. Приходи в себя. Выезжаем ночью ближе к рассвету, — отрезал я, не желая слушать очередную порцию «это было временное помешательство», «пожалуйста, забудь» и «это ничего не значит».

Кларк накрылась покрывалом с головой и свернулась под ним с тяжёлым вздохом. Это меня добило. Уходя, я едва переборол глупое желание хлопнуть дверью или от души что-нибудь пнуть. Невыносимая. Просто невыносимая. Всегда с ней так. Один шаг вперёд. А потом назад. Не один шаг. Даже не два. И даже не сто. Потом — со старта, всё опять сначала!

Я прекрасно понимал, что Небесная не позабудет тут же все свои правила и не бросится в мои объятия моментально. Но «ужасно» и «кошмар» — это совсем не то, что я ожидал услышать о прошлом вечере. Ей ведь нравилось, не могло не нравиться, иначе она сразу выставила бы меня за порог. Как прежде бы смотрела с отвращением. Но она сама потянулась ко мне, буквально попросила поцеловать… я ведь не сам это придумал! Да, не сдержался. Пошёл на поводу. Не стоило. Но я тоже был не железный. Кто бы устоял? Она ведь сама не смогла! Так в чём была проблема просто это признать? Хотя бы перед самой собой? Неужели для Кларк это правда был просто эксперимент? Или дело было в её чёртовом лучшем друге, который относился к ней как угодно, но совсем не по-дружески? Этот гад точно впал бы в праведное негодование даже от одного намёка на её симпатию ко мне, пока сам и дальше бы пожирал её голодным взглядом и разрывался между этим их Протоколом и своими неправильными желаниями. А Кларк — правильная девочка, для которой подобное недопустимо — снова станет опасаться любого лишнего прикосновения. Ну, и дальше что?

Горожане почему-то расходились на улицах при виде меня, уступая дорогу. Возможно, виноват был мой злой взгляд или руки, сжатые в кулаки, но чёрт его знает. Все разведчики из отряда до слёз бы ухахатывались, узнай они, что теперь творилось в моей голове. С ума сходил, что какой-то там поцелуй для девушки ничего не значил. Ну дурак! Кто из-за такого вообще переживает? Такую чушь полагалось поскорее выбросить из головы и тем же вечером пойти целоваться с какой-нибудь другой красоткой, которой бы точно всё понравилось. Раньше я, может, так бы и сделал. Но сейчас даже думать о таком было противно. Я бы скорее обменял всех красоток мира на ещё несколько мгновений прошлого вечера.

Да, возможно, Кларк была не так уж и неправа. В самом деле — ужас и кошмар.

Я отправился домой к матери, чтобы попрощаться перед отъездом, но её в гостиной не оказалось. Ещё сильнее усугубило ситуацию то, что вместо неё я нашёл там лишь бодрую и свежую Тави. Сестрица хитро сверкнула глазами при виде меня и улыбнулась.

— Добрейшего утра, милый братец.

— Добрейшего? — вскинул бровь я. — Ага. Что, споила всех, а сама цветёшь и пахнешь?

— Опять ты за своё занудство! — всплеснула руками сестрица. Ткнула пальцем в мою сторону с осуждением: — Ты мне вообще-то спасибо должен сказать! Хотя нет, простым спасибо ты уже не отделаешься. Ведь мы оба знаем, благодаря кому вчера на празднике оказалась Кларк. Я всю работу за тебя сделала! Тебе осталось просто прийти на готовенькое. И ты посмотри на него, ещё и недоволен!

— Тебе больше совсем заняться нечем? — устало вздохнул я.

— Вы, наверно, думали, что незаметно сбежали вдвоём, а? Но я всё видела. Даже не думай, что я не в курсе. И как? Что было дальше?

— Тави. Я не за этой глупой болтовнёй пришёл. Где матушка? — проигнорировал я её провокации.

— И, кстати, да. Не пытайся врать, что ночевал у себя. Тебя там не было. Я проверяла! — не успокаивалась Октавия. — Так как всё прошло? Надеюсь, ей понравилось? И больше она не думает про девушек? Ты ведь не разочаровал её?

— Боги! Скажешь такое при ней — я тебе голову откручу, — пообещал я, боясь даже представить реакцию Кларк на подобный юмор. Сестра засмеялась, напрасно не приняв моё предупреждение всерьёз, а я спросил: — Ты только ради этой абсурдной тирады явилась ко мне домой?

— Не-а, — коварно улыбнулась Тави. — Вообще искала обрадовать, что я иду с вами. Пропустить такое приключение? Ни за что.

— Тебя там только не хватало, — скептически посмотрел на неё я. — Мне некогда будет следить за тобой, сестрица. Забудь.

— А я не с тобой еду, а с Линкольном.

— Чего? Он совсем из ума выжил?

— У меня к нему тот же вопрос, — послышался за спиной строгий голос матушки. Пока мы с Тави обернулась, она прошла между нашими напряжёнными фигурами и уселась на диван, неодобрительно покачивая головой. — Когда же ты уже наиграешься в войну, Октавия? Я уже поняла, что с твои братом ругаться бесполезно, но ты? Может, хотя бы ты уже повзрослеешь и перестанешь?

Сестра нервно передёрнула плечами, всем своим видом выражая недовольство. От её беззаботного настроя не осталось и следа.