Острые углы

Лера достала ложку и принялась за йогурт.

— Каких только охламонов у меня не было. И рестораны выкупали, и всё это дорогущее фуфло дарили… Но никто!.. Ни один из них!.. Ни разу не спросил: «Может, ты, Лерочка на работе устала? Может, ты голодная? Может, тебе, Лерка, бутеров принести?» Помнишь, как Стёпка Башаев духи припёр за двадцать тысяч зеленых?

Аля нахмурилась, припоминая.

— Ты мне не рассказывала.

— А что тут рассказывать… Позорище. Я ему сказала: «Ты дурак, что ли? Нах*я?! Чтоб фоточку запилить и подписать: «Подарок для любимой»? Ушел в туман со своими духами.

— Жесть. Представляю его рожу, — развеселилась Алина. — А как ты хотела, Лерочка! Ты же у нас золотая девочка. У тебя и так всё есть. Чем тебя вообще можно удивить, сама подумай? Как заинтересовать? Вот они и лезут из кожи вон.

— Мне эти мажорские понты без надобности. Я и сама любого из них могу купить с потрохами.

— Да, — вздохнула Аля, — грустно… Так охота, чтоб и ты нашла свою половинку.

— Нет уж, спасибо. Мне, пожалуйста, дайте целого мужика, никем не ополовиненного, — Лера расхохоталась. — Были уже половинки. Одна половина этих половинок испарялась, когда узнавала, кто мой папа; вторую половину половинок папа испарял.

— Так у нас уже есть кандидат, — ухмыльнулась подруга.

Лера перестала смеяться.

— Ты про лысого? Даже не начинай. Что у него в башке, я не знаю. То ли он недобитый оптимист, то ли просто идиот. Но ты-то знаешь, какие у меня будут проблемы.

— Знаю, — кивнула Алина. — Но переспать с ним все-таки надо. Тебе, может, и не понравится даже. И всё само пройдет.

— Что пройдет?

— Ну, что там у тебя к нему…

— Ничего!

— Вот. Если не понравится, твое «ничего» само и пройдет. Знаешь, иногда ожидание чуда лучше, чем само чудо. Как у меня, помнишь? Был один… Ухаживал, ухаживал… Встречались мы, встречались, а как до постели дошло… Поэтому я с Юликом сразу и переспала.

— Вот и правильно! Ты у меня мо-ло-дец! — похвалила Лера и, рассмеявшись, поспешила перевести тему в другое русло. — И как у вас теперь дела?

— Нормально, — Аля пожала плечами без особого восторга.

— Чего? Ноль внимания?

— Нет, не ноль. Я ж его пока не разблокировала. Приезжает каждый вечер. Цветы дарит.

— А что не так-то?

— А что мне его цветы?! — вспылила Алина.

— Ясно, — покивала Лера. — Тупит дурик. Подождем.

Они еще немного поговорили, выпили по три чашки кофе, что помогло Лере окончательно восстановить бодрость духа. Потом она проводила подругу, залезла в душ, а, выйдя, обнаружила пропущенный звонок от Полевого.

Разумно сделать вид, что звонка не заметила, и уж тем более не перезванивать, но она нажала на «вызов».

— Чего звонил?

— Посоветоваться.

— У тебя собака заболела?

— У меня нет собаки.

— Решил завести?

— Лера!

— Ладно, шутка, — смягчилась она. — Чего хотел?

Включив громкую связь, Лера стала вытирать мокрые волосы.

— Хочу узнать о тайных мечтах и желаниях твоей подруги.

— Ого. Стесняюсь спросить, зачем оно тебе надо.

— Хочу Юльке пару советов дать.

— Ой, я уверена, что ты и без меня в этом профи. Бабам угождать вообще твоя фишка.

— И всё же?

— Решил дуриков наших помирить? — предположила Лера и, отбросив полотенце, взяла щетку для волос.

— Юля уже задолбал ныть.

— Согласна. Моя тоже сегодня приходила. Пора им уже друг другом заняться, а то они скоро займутся нами.

Лёшка низко рассмеялся.

— Буду благодарен за помощь.

— Какой бы сюрприз Юля ни подготовил, Алька ему в жизни не простит того похеренного романтика. Это должен быть самый сопливо-романтичный вечер в ее жизни. Чтоб всё сверкало, блестело, везде были свечи и играла красивая музыка. Место, где они могут провести вечер и желательно остаться на ночь. Или сутки.

— Есть такая локация. Могу их там хоть на неделю запереть.

— Отлично. Говорю ж, ты по бабам профи. Записывай. Скатерть белая, свечи розовые, высокие — на стол, свечи чайные — много, шампанское розовое — много, торт меренговый с клубникой и взбитыми сливками, закуски со всякими морскими чудовищами, растяжки из шаров, гирлянды из цветов. С меня торт, свечи и Матюша. Всё остальное за тобой. До вечера успеем?

— Легко.

После разговора с Лёшкой Лера набрала номер брата.

— Привет, любимчик. Как дела? Ты где?

— В студии, репетирую.

— Бросай всё. У тебя сегодня концерт. Надо чтоб ты спел нашим друзьям несколько своих самых сопливых песен.

— Блин, Лер, мне некогда…

— Матюша-а, — протянула Лера, — мы вроде договаривались, что ты у меня поживешь, пока мордочка не заживет. Съезжу я, наверное, к тебе на квартиру, узнаю, как там твой ремонт продвигается…

— Для Альки?

— Да.

— Так бы сразу и сказала. Можешь меня на своей машине забрать? Мне ж аппаратура нужна, — сразу же согласился брат.

— Собирай свое барахло, я за тобой заеду.

Лера посмотрела на себя в зеркало, встряхнула влажные волосы и пробормотала, доставая фен:

— Не живется тебе спокойно, золотая девочка. Не живется…

Права Алька, да и все эти мажоры-недо-ухажеры. Она могла позволить себе всё, что угодно, и даже больше. Как же! Папино сокровище, наследница огромной империи! Не было у нее лишь одного — права на себя.

Ей это право пришлось отвоевывать, буквально выгрызать, ломая зубы и набивая шишки. И вроде бы она смогла. Жила в свое удовольствие, занималась любимым делом. Но ее угораздило зациклиться на человеке, связь с которым гарантировала им обоим большие проблемы.

Появился Полевой — и ее мир пошатнулся. И свобода вдруг стала иллюзией.

Нет у нее никакой свободы. Она снова в клетке чужих интересов. Без права на собственную жизнь, без права на выбор.

Лера даже не понимала толком, что именно ее так зацепило. Не смазливая мордаха и не красивое тело, конечно. Хотя нельзя отрицать Лёшкину привлекательность. Было в нем что-то еще. Какой-то он простодушный и для нее понятный, словно всю жизнь его знала.

Она злилась, бесилась, мучилась. Ее смущали эти чувства. Они были для нее в новинку. Лерка будто спотыкалась о них и о мысли о Лёшке. Она их отбрасывала, забывала. Делала всё, чтобы избавиться от этого наваждения. Переключалась на работу, загружая разум заботами и делами. Но они возвращались снова, и всё теснее становилось в собственной клетке.

По поводу отца у Леры не было никаких иллюзий. Когда будут задеты его интересы, ее чувства и желания станут не в счет. Так было всегда.

Вся ее жизнь находилась под контролем отца. Скрытность и замкнутость стали частью ее натуры, въевшись намертво. Даже Аля, с которой они дружили с первого класса, знала далеко не всё. Лера приняла тот факт, что ее жизнь не будет обычной, как у всех, а в вместе с тем и свое одиночество. Для удовлетворения физиологических потребностей ее вполне устраивали одноразовые связи.

Когда ты Соломатина — иначе жить невозможно.

До тринадцати лет Лера вообще не знала, что Соломатин ее отец. И это было самое счастливое время в ее жизни! Она жила в другой семье, считала мамой прекрасную, добрую женщину Серафиму, ходила в обычную школу и дружила с обычными детьми. Но однажды, вернувшись от подружки Альки, Лера узнала, что дядя Соломатин, который иногда навещал их и привозил подарки ко дню рождения, никакой ей не дядюшка, а родной отец, и мама Сима вовсе ей не мама. Ее родную мать звали Ингой, и она умерла, когда рожала Леру.

Соломатин забрал ее от Симы, вырвал из привычного круга, выдрал с корнем, безжалостно перекроив ее жизнь, наплевав на желания, чувства и слезы. Ее затолкали в элитную школу к таким же элитным деткам, с которыми она так и не нашла общий язык, оставшись чужой среди своих. Начали Леру учить, как она должна одеваться, как разговаривать, как вести себя в обществе и за столом, как пользоваться столовыми приборами, ибо у Симы, кроме вилки и ложки, иногда ножа, ей ничего не было нужно.