Острые углы

— Что? — переспросил он.

Лера глубоко вздохнула:

— Да, Лёш. Я забеременела и родила дочь. Я не знаю, кто ее отец. Ты или тот ублюдок. Можешь поорать, если хочешь.

Он молчал.

Она продолжила:

— Я не смогла сказать тебе о ребенке. Я хорошо помню, что с тобой творилось. Если ты думаешь, что тебе удавалось скрывать свои чувства, ты ошибаешься. Ты был раздавлен и унижен не меньше, чем я. Ты не мог себя простить. Задыхался от этой вины и боли. Не знал, как с этим жить, как справиться. Ненавидел весь мир… Соломатина, Беспалова и, наверное, немножко меня. Я не могла растоптать тебя еще больше. Не представляла, как скажу, что я забеременела от этого урода. Хотя, когда узнала о ребенке, поначалу обрадовалась. Хотела сказать тебе, а потом УЗИ сделала… и не смогла…

— Ты сказала — Эми?

— Да. Эмилия. У меня девочка.

— У нас, — с силой в голосе поправил он. — У нас девочка.

Полевой вдруг понял, что всё это время сидел без дыхания. От нехватки кислорода у него заломило грудь, и он резко вдохнул.

— А почему ты решила, что она не от меня?

— Потому что ты кончал мне на живот, когда мы не предохранялись, а он… — Лера скривилась: — …в меня.

— А папой ты кого записала?

Смутившись, она откинула волосы со лба и помолчала.

— Полевой у нее папа.

— Угу, — покивал он, посидел минуту в раздумьях, потом встал с кровати и скрылся в гардеробной, принявшись одеваться.

Лера растерялась, не зная, что еще говорить, и не понимая, что будет дальше.

— Беспалова, что ли, надо было записать? А потом, когда она спросит, где ее папочка, сказать, что я его грохнула?

Вскочив с кровати, она пошла следом за Лёшкой.

— Я ничего от тебя не требую, Лёш. Не могу ни о чем просить…

Он резко повернулся к ней и выбросил вперед руку.

— Замолчи. Вот просто замолчи. Она моя.

— Лёш…

— Она моя — я сказал! — рявкнул он. — Она не может быть от него. Я хочу ее видеть.

— Ты ее увидишь. Матюша летит вместе с ней домой. Он привезет ее к отцу.

— Значит, собирайся. Мы едем туда.

— Сейчас?

— Сейчас.

***

Признание Леры взбудоражило Лёшку, заставив переосмыслить и само расставание, и проведенный в одиночестве год.

Чего угодно ожидал, но беременность и ребенок не мелькали в его теориях. До этого его занимали вопросы: как Лера жила, где и с кем проводила время. Теперь они отпали.

Поначалу Алексея рвали разнотональные чувства, в том числе и некоторая злость, будто его лишили чего-то важного и сокровенного. Однако стоило увидеть голубоглазую кроху, рассеялась душевная суета. Не было никакого смысла множить в себе обиду и проговаривать недовольство. Их с Лерой отношения и без того напоминали полосу препятствий. Они постоянно чему-то противостояли, с чем-то боролись, падали и поднимались, отвоевывая возможность быть вместе. Сейчас им ничего не мешало, кроме них самих.

— Наша булочка приехала. На самолете летала… Мама по тебе очень скучала, больше мама никогда тебя не оставит… — ворковала Лера, держа малышку на руках и расцеловывая ее пухленькие щечки. Столько теплоты и нежности было в ее голосе. Лицо озаряла счастливая улыбка, а глаза светились радостью.

— Ничего себе, скажи, путешествие мне устроили! — присоединилась Натка, пощекотав Эми животик.

Она чмокнула крошку в носик и ушла собираться к Соломатину в больницу.

Лера развернула девочку лицом к Лёшке, прижав к себе спинкой.

— Привет, — мягко сказал он и улыбнулся.

Эми остановила на его лице сосредоточенный взгляд. Разулыбалась в ответ на его улыбку, оживилась.

Он взял ее за ручку, и она крепко ухватила его за палец.

— Она пойдет ко мне?

— Давай попробуем, — улыбнулась Лера. — Эми, пойдешь к папочке?

Полевой аккуратно взял малявку в бело-розовом костюмчике на руки. Эми не выразила протеста, наоборот, доверчиво потянулась к нему. Он прижал ее к себе, и теплая волна окатила его сердце.

— Вот и отлично, — сказала Лера. — Идите в спальню, я смесь разведу, ей кушать пора и спать. Нам бы тоже поспать…

Лёшка унес малышку в спальню. Поначалу переживал: вдруг она заплачет, пока Леры не будет, а он не сможет ее успокоить. К счастью, потеряв мать из виду, Эми не встревожилась. Ей было хорошо у него на руках, она смотрела по сторонам, гулила, улыбалась в ответ на его ласковые слова, и его минутная неловкость исчезла.

Задернув шторы, он устроил Эми на подушках и улегся на кровать рядом с ней. В спальне не было детской кроватки. Им еще предстояло сделать много покупок, чтобы обеспечить ребенка всем нужным. Они решили пожить пока в доме у отца. Так будет лучше для Эмилии.

В комнату заглянул Матвей.

— Это тебе, — сказал он, протягивая ему планшет.

— Что это?

— Видеотека. Я каждый день записывал коротенькое видео. Думал: вдруг пригодится. Пригодилось. Считай, ты ничего не пропустил. Тут все четыре месяца.

— Спасибо, — с прохладцей сказал Полевой.

— Можешь обижаться на меня, но ваши отношения — это ваши отношения. Лера моя сестра, и я не мог поступить по-другому.

— Без обид, — отозвался Лёшка и положил планшет на тумбочку. — Хорошо, что ты был с ней всё это время. Представляю, как ей было трудно.

— Трудно, Лёх.

— Кстати, ты в курсе, что у тебя скоро еще одна сестра родится?

— Ага. — Матвей вздохнул: — Я счастлив, что у меня есть племяшка. Рад, что будет еще и сестренка. Но можно я ваших детей буду только в парке по выходным видеть. Воспитывайте их сами.

Полевой рассмеялся, вроде как смягчившись.

— Мы с Наткой к отцу поедем, — добавил Матюша.

— Привет передавайте. Мы дома будем. Ребенку надо отдохнуть. Лера тоже устала.

Эми снова ухватила его за указательный палец, и Лёшка переключил на нее внимание. Пощекотал ей животик — малышка засмеялась.

— Ты уже умеешь смеяться, — нежно улыбнулся он. — Какая ты у меня веселая девчонка…

Кроха реагировала на его ласковый голос, довольно смеялась и пускала пузыри от удовольствия. Его снова охватило чувство восторга, смешанного с щемящей нежностью. Впервые Лёшка испытывал такие ощущения. В них и счастье, и беспомощность, и какая-то возвышающая одухотворенность.

— Как дела? Признавайся.

Эми снова загулила, как будто и правда хотела ему что-то рассказать, и потянула в рот его палец, решив использовать вместо грызунка.

— Рассказывай, папина радость, рассказывай…

Общаясь с ребенком, он понял: неважно, что говорить. Главное — говорить. Общаться. Проявлять внимание. Малышка еще не понимала слова, но уже чувствовала любовь и ласку.

— Мы им всем покажем…

— Я смотрю, вы уже банда, — засмеялась Лера, входя в комнату, — планы коварные строите.

— Конечно. Мы банда. Мы Полевые. Если хочешь в нашу компанию, меняй фамилию. Да, доча? Видишь, доча согласна. Она за меня.

— Я и не сомневалась. Все бабы всегда за тебя. Быстро вы спелись, — засмеялась Лера, укладывая дочь чуть повыше на подушках.

Она дала ей бутылочку, которую сначала держала сама, но потом Эми отпустила палец отца и ухватила ее самостоятельно.

— Моя умница, уже сама держит, — похвалила Лера.

— Я думал, что зубы позже появляются, — сказал Полевой.

— Какие зубы?

— Ну, у Эми же есть зубик. Она грызла мой палец, и я почувствовал снизу зубик.

Лера убрала бутылочку и заглянула дочери в рот, хоть Эми и возмущалась. Но быстро перестала, получив обратно бутылочку с молоком.

— Ничего себе! У нас первый зуб!

— Ты правда не знала?

— Нет! Матвей говорил, что она плакала и плохо ела, но в рот заглянуть, видать, не догадался. Мы думали: это потому, что я уехала. А у нас первый зубик… — чмокнула дочь в лобик, потом Лёшку в губы. — Папуля, я тебя поздравляю, ты поймал первый зубик и должен за него подарок.