Острые углы

— Может, прикажешь тебя еще папой называть? — снова посмеялся Лёшка.

— Это уж как сам решишь. Я не против второго сына.

Алексей посмотрел на него долгим взглядом, о чем-то раздумывая.

— Забавно. Своего родного отца мне не довелось папой назвать.

— Жизнь порой бывает непредсказуема, — философски откликнулся Соломатин.

— А если бы Лера не уехала, я бы услышал эти слова?

— Нет. Зачем? — усмехнулся тесть. — В этом случае для тебя всё неважно.

— Ладно, папенька, — с иронией сказал Лёшка. — Ужин так ужин, шашлыки так шашлыки.

— Другое дело, — добродушно улыбнулся Соломатин и позвонил горничной, чтобы принесли столовые приборы для Полевого и позвали Нату в столовую.

***

Время не лечило — время калечило. Тоска по Лере превращалась в затекшую, неподвижную боль. Эта боль не проходила. Даже не думала ослабевать и сильнее всего накатывала в одиночестве. В такие моменты становилось нечем дышать. Полевой чувствовал себя на дне самого глубокого омута. Он безнадежно пытался спастись, ловил ртом воздух, но невидимая рука тащила его вниз, в пузырящуюся пену.

Прошел год, как Лера уехала. Целый год он сходил с ума, то падая в кромешную темноту, то выныривая на поверхность.

Временами он начинал жить. Ему казалось, что всё еще можно вернуть. Он загорался надеждой и невесть откуда взявшейся энергией, снова искал Лерку, доставал Соломатина разговорами, но после неудавшихся попыток наступала апатия такой страшной силы, что с трудом отрывал себя от постели.

Злейший враг стал ему ближе родного отца. Палыч, наверное, в гробу переворачивался от такого расклада, но что делать, если Соломатин был единственным, кто понимал его чувства. Он знал всю ситуацию, и почему-то именно у него всегда находились нужные слова, которые помогали жить дальше. Хотя то, что Полевой еще дышал, выполнял возложенные на него обязанности и делал свою работу еще не значило, что он жил…

Отец родной постеснялся его сыном назвать, а вот Альберт Сергеевич ничего не стеснялся. Он открыто всем демонстрировал их близкие отношения. Называл сыном, поддерживал во всем и помогал решать любые проблемы. Их союз наделал много шума, возникли брожения. Но Соломатину нравился этот ажиотаж, как и влияние, которое они оба приобрели, объединив усилия.

Полевой знал его рабочий график и мог запросто прийти без звонка. Что и сделал этим вечером. Не стал Лёшка заранее предупреждать о своем визите.

Не хотел, чтобы старик волновался. Вопрос, с которым он к нему сегодня пожаловал, был не очень приятный и для них обоих болезненный.

— Как хорошо, что ты пришел! Я сам хотел тебе звонить, — обрадовался тесть, выходя к нему в гостиную. — Скажу, чтобы нам чего-нибудь принесли.

Но Алекс сразу его остановил:

— Не надо, пап, не суетись, я по делу.

— Подождет твое дело, — заявил Соломатин тоном, не терпящим возражений, и приказал принести кофе.

На его лицо набежала тень. Альберт Сергеевич сразу догадался, по какому делу пришел Полевой, и расстроился. Ждал этого с тех пор, как понял, что Лёшка перестал искать Валерию.

— Мы же с тобой на рыбалку собирались, сейчас такая погода хорошая, может, рванем? — спросил он, пытаясь оттянуть неприятный разговор.

— Рванем, только чуть позже. Меня некоторое время не будет в городе. Как вернусь, поедем на рыбалку, — пообещал Лёха.

Как бы Соломатин ни пытался оттянуть время, избежать разговора не получится. Решение уже принято.

— А куда ты собрался?

— Отдохнуть хочу. В отпуск поеду.

— Надолго? Когда?

— Недели на две, может, больше. Завтра улетаю.

— Угу, — покивал Соломатин и неожиданно вспылил: — Слышал я про твои шашни. Ты давай заканчивай с этим. Забыл, что на моей дочери женат!

Алекс положил принесенную папку с документами на столик около дивана и спокойно сказал:

— Передай Лере. Пусть подпишет.

— Что это?

— Документы на развод.

— Вот так подарочек на день рождения! — возмутился Альберт Сергеевич.

— Я поэтому и отдаю их сейчас. Знаю, что вы увидитесь. Ты же будешь ее поздравлять.

— Ты хочешь развестись? — переспросил тесть, будто еще раз хотел убедиться в том, что не ослышался. — Я против!

Лёшка улыбнулся:

— А когда-то грозился мне пулю в лоб пустить, если я к Лерке подойду.

— Грозился… — взмахнул рукой. — Ты тоже мне грозился много чего сделать. А сейчас я тебя точно пристрелю, если ты с Леркой разведешься!

Полевой терпеливо молчал, слушая гневные вопли тестя. Уже достаточно хорошо его знал, понимая, что ярость старика от бессилия.

— Мы в разводе с тех пор, как Лера уехала. Тесть у меня есть, а жены нет. Я всего лишь хочу избавить нас обоих от такой несущественной формальности, как печать в паспорте. Чтобы ни ей, ни мне больше ничего не мешало жить своей жизнью.

— Как ты смеешь об этом думать?! — Соломатин сорвался с места, снова впадая в безудержный гнев.

— Наверное, потому что за целый год она ни разу мне не позвонила, — спокойно сказал Полевой.

— Не год! — возразил Соломатин.

— Ну да, пара месяцев тут имеют значение, — в тон ответил Алексей.

Альберт Сергеевич заметался по гостиной, меряя быстрыми шагами пространство перед огромными окнами, выходящими в сад.

Для Лёшки этот год был длиннее целой жизни. Для Леры же он прошел, как в тумане.

До этого у нее не было проблем со здоровьем, но беременность выжала из нее все соки, да и разрыв с Лёшкой окончательно доконал. Всю беременность ее мучил страшный токсикоз. Вместо того чтобы набирать вес, как обычно это бывает у беременных, она буквально таяла на глазах. В эти непростые месяцы отца волновало лишь здоровое дочери. Физическое и психическое. Позже, когда понял, что Лера пришла в себя после родов и достаточно окрепла, стал заговаривать о том, чтоб она вернулась. Пару раз они крупно поссорились, но Альберт Сергеевич не собирался отступать, надеясь при следующей встрече снова начать этот разговор.

— Вам надо поговорить. Я постараюсь ее убедить…

— Не надо. В этом уже нет никакого смысла. Мне больше не интересны ни ее мотивы, ни причины. Я хочу освободиться от этого. Я всю жизнь был сыном, который не сын. Теперь я муж, который не муж. Хватит. Я устал. Можешь не скрывать, где она. Я не буду ее искать. Больше скажу: я не хочу ее видеть.

Устал гнаться за неизвестностью. Устал задавать вопросы, на которые у него не было ответа.

— Пусть твои юристы посмотрят документы, если все устраивает, передай Лере на подпись. Если нет — обсудим. Хотя, думаю, вопросов не должно возникнуть, мы вроде бы ничего друг другу не должны.

Соломатин, расстроенный до глубины души его словами, продолжал бушевать. Кричал о том, что развод недопустим и что Полевой оказался негодяем, недостойным его дочери.

Когда Альберт Сергеевич устал от собственного крика и в его пламенной речи возникла пауза, Полевой сказал:

— Успокойся, чего ты разошелся? Я ж никуда не денусь. Мы будем общаться, как и раньше. Ездить на морскую рыбалку, жарить шашлыки…

Соломатин сел в кресло, сцепил пальцы и уставился взглядом впереди себя. Молча. Упрямо. Бессильно. Он больше не желал ничего говорить.

Полевой ушел, напоследок пообещав ему позвонить.

Наталина тихо вошла в гостиную, села рядом и успокаивающе положила руку ему на плечо.

— Алик, любовь моя, не нервничай, мы что-нибудь придумаем.

— Что тут можно придумать? Ты же сама всё слышала, — удрученно сказал он, взял папку, вытащил листки и порвал их, даже не взглянув. Потом отшвырнул от себя, как мусор.

— Конечно слышала. Ты так кричал, что тебя было слышно аж на втором этаже.