Страница 98 из 129
—
И ничего не случилось, — опять помедлив, продолжил Корней Иваныч. — На твердь земную, каменную, и прыгнули! О-о-ох!
—
Дальше рассказывай, — отмахнулся от оханья колывана князь, — дальше!
—
А вот дальше я даже не знаю, как и говорить… Оказались мы, княже, с Фогтовым в огромной пещере. Почто говорю «пещера» — да потому, что на разных высотах в ней есть, видать, щели, через которые сочится дневной свет. Мало его, но оглядеться и все увидать — можно… Факелы нам, стало быть, не понадобились…
Артем Владимирыч первый раз пожалел, что и сам не полез в страшную водяную яму.
—
Увидели мы все колесо разом. Оно огромное, из какого металла исделано, даже сейчас не соображу. На нем навешано бадей таких сорок штук. То я попросил Фогтова счесть, по своей неграмотности. А сам стал механизм исследовать. Приводит его в работу вода, это ясно. Но там, где ось того колеса крепится, есть разные огромные зубчатые колеса. И рычаги разные. Покрутился я возле них довольно. Понял я тогда, что можно одним рычагом колесо остановить, а другим можно быстро закрутить али медленно. И еще всякие разности можно рычагами производить — например, то колесо вообще от водяного упада отвести. Я взял и отвел… Да только некогда мне было далее умствовать с той важной машиной. Фогтов меня диким ором позвал…
Корней Иваныч не суетно, но важно перекрестился.
—
А позвал он меня оттого, что прямо у того места, где мы с ним на землю спрыгнули с бадьи и как раз где концевые рычаги того колеса проходили при его верчении, стояли или… как это сказать? Уложены были рядами вот такие, как ты, княже, говоришь, латунные поддоны. Я тогда как поднял в руки одну пирамидку — сразу понял: золото! Да и как удобно лежит! Только и оставалось нам с Фогтовым накинуть дужку того, латунного поддона на рычаг колеса, крикнуть вам и то колесо водой запустить на движение! Золото само к вам в руки и приплывет!
—
Поднимется, — поправил колывана князь, соображая, откуда кузнец начнет врать.
—
Да, поднимется!
—
Так, хорошо. А отчего обрушение получилось, Корней Иваныч? Только ты, вот что… на происки Бога али Сатаны не сваливай то дело. Правду говори!
Корней Иваныч перекрестился, достал из-под рубахи нательный крест, поцеловал:
—
Правду, как она есть — так и баю… Вы там, наверху, что-то замешкались. Да и Фогтову возле тех поддонов с золотом вроде как делать было нечего — я и один мог на рычаг колеса накинуть дужку поддона… Шага два подтащить поддон к механизму — на то у меня силы есть…
«Да уж, — подумал Артем Владимирыч, — на то, чтобы шагов пять проволокти по земле поддон, набитый золотыми пирамидками, силы нашлись и у Егера…»
—
А Фогтов, как оказалось, начал ходить по коридорам внутри скалы и на двери из металла наткнулся, а возле них — на идолов поганых.
Артем Владимирыч поднял руку. Рассказчик примолк.
—
Одного не возьму в толк — отчего ты вокруг да около крутежь устраиваешь? Говоришь «металл», а не «железо», к примеру.
Корней Иваныч покряхтел, покряхтел, опосля того вымолвил:
—
Да оттого, княже, что тот металл железом ну никак не назвать! Железо, оно бы исгнило там, ибо влаги боится и рже подвержено! А сей… металл блестит, будто вчера клепан! Я малость металлов все же повидал на своем веку. Могу бронзу от меди али от серебра отличить. А тот металл… он вроде желтый, но никак не злато. Или, скажем, не железо, златом крытое. Да и сколь бы злата потребно было мастерам, чтоб тую махину покрыть! Само колесо, княже, крест кладу, такого нашим мастерам не исделать! У Баба Демида, в Змеиной горе, колесо в пять раз меньше, устроено из дуба и лиственного дерева, токмо прошейни на бадьях под валики — чугунные, да сам главный вал вылит из стали! А здесь все литое… Одна спица того колеса, Бога не побоюсь, величиной вон с ту сосну… по которой Гуря лазил и за то по мордасам получил!
—
Выходит, — тихо сказал князь, — что колесо то уходит ниже уровня озера?
—
Выходит, так. Там вроде широкой щели пробито и в ней как раз половина того колеса помещается. Это я приметил уже тогда. Когда меня от подъемного дела Фогтов отвлек… Что еще там в щели есть — не знаю. Княже, ты меня прости, но я человек верующий и всякому противобожному страху подвержен… Некогда стало мне поддоны поддевать, когда Фогтов идолов увидел… высотой выше сажени… Стоят оне по обеим сторонам высоченных дверей, тоже из того, желтого, металла… А сами идолы из камня. Камня такого я в горах сибирских не встречал. Словами же их, тех идолов, не описать. Вроде издаля стоят два черных человека. Но вместо лика человеческого — морда звериная. И вроде плащей на них, но из желтого камня плащи и в пятнах… И с лапами, что болтаются…
—
Леопарды! — воскликнул Артем Владимирыч громче, чем надо бы. — Подтверждаешь, аль нет, что видел статуй черного человека в накидке из леопардовой шкуры? И морды зверя леопарда лики тех статуй закрывают?
Корней Иваныч виновато вздохнул:
—
Оно так, княже, подтвердил бы, кабы видал того зверя — леопарда. Одначе, ежели такой зверь и есть, то в Сибири он не водится. Да и не маска то на человечьем лице, а настоящая голова зверя на человечьих плечах… Выпил бы я сейчас водки, княже, голова гудит…
—
Правильно. Леопард, он в Африке водится, — отчего-то развеселился князь. Поднял руку. Тотчас Егер кинул ему прямо в руку оловянную фляжку с водкой. Князь поймал кинутое. Подал Корнею Иванычу. — Дальше-то что было?
—
А дальше… — тут колыван сделал добрый глоток водки, выдохнул, — дальше-то прибежал я на зов Фогтова, встали мы у дверей тех, что идолы охраняли, и ждем… Ну, не ждем, конечно, а молимся… Помолились и решили те двери толкнуть. Мабуть — раскроются. Ну, толкнули. Ну, одна половинка двери стала уходить вовнутрь. Забыл доложить, что хоть и каменные были те идолища, но кажный держал в руке по стальному мечу. И ржа той мечи ни капли не тронула. Думаю тотчас себе — нагнусь и под мечом, что отходящую половинку двери перегораживал, на коленях внутрь и проскользну!
—
Порог! — опять крикнул князь.
Корней Иваныч глянул на него с удовольствием:
—
То и оно, княже, что многому меня в детстве батька учил. А еще больше — дед. Тот все твердил, что порог у жилища — вещь Богова и прикасаться к ней надобно со стережением. А лучше — совсем не касаться. Молнией, можно сказать, мелькнула сия дедова заповедь у меня в башке, но в последний момент. Когда я уже руки чуть было на порог не поставил, но перекинулся я телом, все же порога не задев. И тут же оборачиваюсь — Фогтова предупредить… Иноземец все же нашего древлянского поверья про порог, поди, не знает… Да… А он, черт иноземный, ступает на высокий тот порог, как матрос в кабак — надменно… А у идолища в этой… леопардовой шкуре… меч прямо в каменной руке провернулся, и по тому месту, где Фогтов на порог ступил, лезвие и сверкнуло…
—
А не сказку брешешь? — усомнился князь. — Как в руце каменной мог меч вертеться?
Корней Иваныч насупился:
—
Эх! Коли бы ты с нами полез, княже, тебе бы до смерти хватило поминать тот день и кажный час в той пещере!
Артем Владимирыч снова отмахнулся рукой от словес жеманных:
—
Говори далее!
Корней Иваныч засопел, заговорил тихо:
—
А далее — страх Божий. Пополам разрубил идол клятый Фогтова, прямо ровно — от затылка до портков…
—
Мог бы хоть одну его половину наверх вынуть, чтобы сие доказать! — досадливо сказал князь, — теперь придется снова лезть в ту нору!
—
Я — не полезу! — угрюмо ответил колыван. — Казни, но не полезу. Страху мне в иной раз — не пережить! Ведь я, опосля того, как половинки Фоггова о пол стукнулись и кровь его мне штаны, вот видишь, облила, побежал! Просто побежал… из одной большущей пещеры в другую… третью… пятую. И бег мой шел по костям человечьим. Они пол прямо вроде соломы застилали. Я и креститься грешным делом забыл…