Охотники за курганами

—

Честь по-нашему, поди, научен? — спросил Артем Владимирыч.

Колонелло принял лист, подвернул его под свет костра, прочел:

«Невзирая на чины и ранги, выполнить всё, что потребно по указанию Его Сиятельства, князя Гарусова! Князь Гарусов Артем Владимирыч в пределах Сибирских повелевает Моим именем!

ЕКАТЕРИНА II

Дано в Летнем дворце, Санкт-Петербург, сентября, тридцатого дня, 1762 года».

У Колонелло запершило в горле. Он взмахнул рукой, крикнул:

—

Гербергов! Вина мне!

Князь повел рукой сзади себя, нашарил ковшик с водой из озера, протянул Колонелло.

—

Вина на походе — нет! — рявкнул князь на Колонелло, заботясь, чтобы тот громовой голос услышали более всего солдаты, что были за линией запретного круга.

Колонелло послушно кивнул и вылакал половину ковша.

—

Вот, значит, как? — удивился Колонелло, отставляя ковш. — Ложь мне, значит, писала российская Императрица? Когда давала письменное утверждение на сию экспедицию?

Артем Владимирыч уклонился от ответа, сам задал вопрос:

—

Так как, Колонелло, станем планировать наши действия?

—

А будут ли у нас действия — покажет завтрашний день, — укрепился голосом Колонелло. — Будет завтра мой клад определен да на поверхность вынут — тогда станем планироваться. Не будет клада — проводишь меня с войском до торной дороги на Кяхту и там — расстанемся… Прежде, конечно, поделив курганную добычу…

—

Золото, я чую, в твоем кладе будет… — медленно произнес Артем Владимирыч… Мои старики — Вещун да Баальник — о том явно говорят. Доставать его, конечно, многих трудов будет стоить… А посему — тебе я, Колонелло… — князь примолчал — прятал под рубашку Благословение Императрицы, — тебе, Колонелло, от прибытков того клада я могу, согласно Законодательному Уложению империи о кладах и прочих тайнах Российской земли, подписанному Петром Великим, первым нашим Императором на этих землях… могу выделить один процент от найденного…

Колонелло выругался страшным матерным взвизгом берберского побережья Африки.

—

Ну и что? — спокойно выслушал его ругань Артем Владимирыч, — ну и пусть меня лишают наследственных частей тела все крысы африканских кораблей. Крысы те далеко, а ты, Колонелло, — рядом. И карта твоя — не есть дорогой и вельми ценный и единственный экземпляр. Вот тебе копия твоей карты… Хорошо сделана? А ведь копию твоей портуланы рисовали не италийские мастера портуланций, а сибирские девки… под свечой…

Копией карты этот хитрющий и опасный князь добил Колонелло. Ученый посланник, передвигая в руках льняное полотно с явно точной копией его тайной карты, вдруг пожалел, что не послушался верного нутряного голоса, когда сей лицедей в ободранном майорском мундире валялся в его ногах и слезами исходил, чтобы Колонелло взял его в поход! А потом вспомнил свирепую рожу ныне убиенного своего повара, ежедневно, но немо, только глазами, вопрошавшего Колонелло: «Не пора ли убить?» В том смысле, что майора ссыльного убить… Надо было!..

—

Мне важно, Колонелло, дабы ты со всей искрой души мне сказал правду: со мною ты будешь действовать супротив иезуитских дерзновений на наше добро? Али — против?

—

А скажу: против тебя — тогда что?

—

А ты бумагу Императрицы видел, Колонелло. Никто мне не помешает сейчас свистнуть Егера и пустить тебя под расстрел полубаталионом моих солдат… Как подлого изменника.

—

А сам, выходит, боишься обнажить противу меня свою саблю?

—

Обнажить — могу. Биться с тобой не могу, — князь поднялся. — Не ровня ты мне, по статусу крови, Колонелло. А битвы с неравными, сам знаешь, дуэльный кодекс запрещает…

Князь собрался уже вышагнуть за пределы кострового круга, когда услышал сзади тихий, но жесткий голос проигравшего италийского авантюриста:

—

Пойду с тобой против иезуитов… Только оплату за то возьму…

Князь обернулся. Посмотрел на сидящего к нему спиной знаменитого европейского авантюриста. Сколь бы ни откровенен сейчас был с ним разговор, полного согласия меж ними не состоялось. А потому не состоялось, что князь не мог достоверно самому себе ответить — почему он обязан идти на Кяхту? Вместо того чтобы, повернув с добычей назад, оказаться в безопасности. Тут верным могло быть одно. Что, давая ему бумагу страшного действия, Императрица Екатерина вполне имела виды на нечто в китайских пределах. И полагала, что князь Гарусов там ей понадобится. С золотом. Так могло быть? Могло… Политика государства — вещь не военная, скользкая. Чтобы в ней не замараться, надобно только четко выполнять инструкции. Что князь Гарусов со всем тщанием и делает. Идет на Кяхту…

Князь шагнул из круга света в тень. И чуть не вдарился лбом в огромный столб, коего раньше не видал. Возле столба переминался инок Олекса.

—

Что, князь, таков должен быть знак Российской империи на энтих землях?

Князь изумленно задрал голову. Олекса тут же кресалом запалил факел, поднял его вверх. На двухсаженном столпе, отесанном из толстенной лиственницы, наверху его, расправив аршинные крылья, был прибит двуглавый медный орел.

—

Корней Иваныч орла спроворил? — спросил Артем Владимирыч.

—

Не то, князь… — как-то стушевался Олекса. — Это я… вез энтого орла из самого Тобольска. Так мне митрополит велел.

—

Великие и многие мудрости в уме нашего митрополита, — перекрестился Артем Владимирыч, — дай ему Бог здоровья.

Колонелло с изумлением смотрел на огромный столп с российским кованым орлом на верхушке. Вот те — страна, вот — ее люди! И главное — во всем прав молодой князь — зачем ему, Колонелло, править путь на проклятую Кяхту? Даже с малой частью могильного золота да с частью того, еще не добытого клада, Колонелло мог бы исчезнуть в этой огромной, незнаемой стране… Купил бы себе русский паспорт, завел бы торговлишку, женился… Эх! Кабы не иезуиты! Всю его веселую жизнь перековеркали! Не явится Колонелло в Кяхту, а последует совету князя — идти назад, в Россию, тем подпишет себе приговор смертный, тяжелый… Два года учебы в иезуитских тайных школах — это было не изучение Евангелия… Это было изучение страшных судеб тех, кто иезуитов обманул и задумал скрыться. Да, было, обманывали и скрывались… Тамплиеры например. И где этот орден теперь? Где все его неисчислимые богатства? Ну, богатства, положим, в подвалах Церкви. А люди… люди лижут сковородки у ног Сатаны… Если есть тот Сатана… А как просто и ловко иезуиты провели самую хитрую на земле нацию? Только намекнули Изабелле Испанской, что в ее казне пусто, ибо у иудеев в ее стране — густо, так Изабелла немедля начала воинские операции противу избранного народа, а иезуиты малыми отрядами торговали в богатых кварталах иудеев поддельными бумагами о якобы переходе поклонников Яхве в лоно христианской Церкви. И тут же наводили на покупщиков тех бумаг отряды королевской стражи… Ловкая операция! Так что сыскать в Сибири убежище можно. Жить будет нельзя. Ходить да оглядываться — это не по нраву Колонелло…

На плечо Колонелло легла тяжелая рука. Он резко привстал.

—

Сиди, — сказал князь Гарусов, присаживаясь рядом.

Он вынул из кармана оловянную флягу, протянул Колонелло.

—

Вино. Твое. Гербергов налил. Пей без сумления…

Колонелло приложился ко фляжке. Князь меж тем продолжал говорить:

—

Твою позицию, по размышлению, я принимаю. Пойдем до Кяхты. Атам — война план покажет! Так?

Колонелло глотал вино. Когда вино во фляге кончилось, выдохнул с облегчением:

—

Так!

***

С утра принялись всем гамазом мерекать — как тот камень-шар сдвинуть по чертежу Гури. Гуря, невзирая на синяки под глазами и разбитую губу, бегал среди солдат и весело давал указания. В левой поле его армяка туго болтались двести золотых дублонов, все-таки отданных Колонелло после его ночного и тайного разговора с князем.