Никаких достоинств

Кажется, плащ растелился сам собой, я оказалась лежащей на нем, а мой гребец не давил, и вообще… Мурлыкал родник, а мы ласкали поцелуями губы друг друга, и даже неискушенная и шалая Марголлэта, которой мнилось не мурлыканье, а визг и стоны страсти, улетала от таких поцелуев.

Не трогая, не проверяя и не тиская, я знала, что найденыш возбужден. И я сама, своей волей, хотя еще несколько минут назад и мысли такой не имела, потянула парня на себя. На мне был лишь пояс с оружием, на гребце только ветхие штаны, и этот дресс-код абсолютно ничему не мешал. Я лишь вздохнула, когда наши возбуждения слились воедино.

Греметь мне вечность якорями, какой же он нежный! Или это не он? Или он? А наплевать, я качаюсь, как звезды над соснами, и мне томительно, беспредельно хорошо.

Не знала, что во время секса можно почти непрерывно целоваться. Марголлэта этого тоже не знала.

Ааааааа-х! Я глубже погрузила пальцы в лохмы моего внезапного любовника и взлетела выше звезд. Мы почти умерли… для эльфийки это стало истинным открытием — до сих пор бедная девочка считала, что удовлетворение возбуждения — это упорная схватка голодных тел. Ну, в этом заблуждении я от нее не особо далеко и ушла.

Только пусть это не будет всё! Не всё, только не всё! Светлый Ай, и все боги сколько вас есть, пожалуйста, дайте еще!

Гребец, словно воплощая волю добрых богов, чуть отодвинулся — я издала горестный вздох, но меня, подобно хрупкой игрушке, поворачивали на бок. Все повторилось иначе, у меня перехватило дыхание, когда безымянный и упоительно знающий, что мне нужно, найденыш плотно прижался к спине. Он качал, укачивал меня, глаза мои блаженно закрывались, сквозь густоту эльфийских ресниц мерцал блеск родниковой воды и тающих в ней звезд. Поцелуи обжигали и охлаждали мою шею и прискорбно здоровую и чувствительную спину. Будь я проклята, как я могла бить такого удивительного парня⁈

Парадоксальным образом вернувшееся в ладонь ощущение тяжелой плетеной рукояти бича, мнящийся свист жестоких ударов перевели мое возбуждение на иной этаж. Я начала отвечать движениям сзади, стыд от работы бичом и наслаждение тем гадким моментом взвинтили ощущения, я заурчала, цепляясь ногтями за складки плаща и чувствуя, что гребец согласно взвинчивает темп. Да нырнуть мне в пасть морскому дьяволу, это было почти как согласно и безмолвно жарить на вертеле рыбу, только в тысячу раз лучше, потому что мы жарили меня. О, нет, мы зажаривались оба!

В панике и восторге я запрокинула голову, и мои губы встретили поцелуй. Он как будто ждал. Мы вместе задохнулись, глухо стоная, дабы не вспугнуть ночную тишину сосен, моря и звезд…

Гребец помог мне встать и принялся возиться, поправляя штаны, на которых добавилось прорех. Я поймала его горячий локоть и заставила взглянуть мне в глаза.

Он! Совершенно неузнаваемый, но Домовенок, хоть как меня переубеждайте, кошку мне в пятки!

— Но как это может быть⁈ Это же мой сон! — шепотом закричала я на всю родниковую прогалину.

Естественно, гребец моего эльфийского распевного наречия не понял, лишь улыбнулся. Вот эта его улыбка меня точно с ума сведет! Нет — нужно было его как следует спросить, доходчиво, на квартирмейстерском доступном языке.

Тут он просто взял меня за руку, и желание чертыхаться и вопрошать почему-то пропало. Мы просто пошли к костру. Наверняка он почти погас, а до рассвета еще было время.

Нас грабили! Вернее, потрошили мою сумку, но раз мы с гребцом этой ночью были вместе, значит, расхищали общественное достояние! Костер действительно угас, я видела лишь согнувшуюся фигуру, чавкающую и жадно роющуюся в сумке. Босоногим вихрем пролетев над костром, я сходу звонко пнула грабителя в зад, свалила на землю, одновременно выхватывая из ножен меч. Судя по ощущению от пинка, это была грабительница. Сейчас она спешно ползла на четвереньках к моему луку и колчану со стрелами. Напрасно! Оружие, тем более ворованное, не стоит выпускать из рук. Ощутив приставленное к затылку острие меча, воровка замерла, лишь двигала челюстью, дожевывая. Она сожрала нашу лепешку! Вообще нет прощения!

Марголлэта на полном серьезе собиралась нажать на клинок, а я немного колебалась. Тут рядом со мной присел гребец и знаком попросил — «не нужно». Именно просил, признавая мое право покончить с наглой злоумышленницей. Нет, это определенно он — Юрочка — только он такой весь правильный, милосердный и станет заступаться за любую гладкую вороватую задницу.

Задницу и гриву распущенных влажных волос я узнала — Алмиэль! Кто же еще не станет тонуть, обязательно выйдет на запах дыма и рыбы, и немедля начнет жрать чужие лепешки⁈ Вцепившись в кудри давней обидчицы, я поставила ее на колени и развернула к себе.

Огромные глаза эльфийки расширились, и она выдохнула:

— Клятвопреступница!

За что немедля схлопотала ногой в живот.

Пока она ойкала и пыталась разогнуться, я взглянула на гребца. Он был спокоен. Ну да, у ручья мы порядком расслабились. Но все равно: роскошная грудь, грива и округлые стройные ноги Алмиэль во время кораблекрушения не пострадали. К сожалению.

Эльфийка продышалсь и заговорила, глядя в землю:

— Прости, Марголлэта, я вовсе не то хотела сказать.

В этот момент она углядела еще пару ступней рядом со мной, безошибочно угадала, что это мужские, и бросила столь алчный взгляд на моего гребца, что я чуть одним махом не снесла очаровательную голову этой злодейки. Но парень стоял рядом со мной, смотрел с такой странной смесью сочувствия, понимания и предупреждения, что его тоже захотелось стукнуть. Не мечом, конечно, но чтоб почувствовал. Милосердию, гуманизму и иным достижениям цивилизации есть место в реальной жизни. А здесь сны, здесь все сурово! Но он прав. Не знаю, Домовенок он или нет, но рубить сексапильных дряней на глазах хорошего человека я не буду. Это неприлично.

— Иди сюда, налетчица, фок-грот-брамсель тебе в левое ухо!

Так на «Ласточке» не ругались, и потрясенная Алмиэль не сопротивлялась, когда я сдернула с нее поясной ремешок с пустыми ножнами утопленного кинжала и стянула за спиной мерзавки точеные запястья.

Гребец счел это добрым, достойным знаком и ушел собирать хворост.

Эльфийка приподнялась на коленях, посмотрела в сторону мужского шуршания и прошептала:

— Поделись! Марголлэта, мы же были почти сестрами! Поделись, я лишь немного посижу на нем верхом. Тебе и самой вполне хватит.

Я метнула в нее сосновую шишку. Эльфийская легендарная меткость не подвела — шишка попала точно в пухленький маленький рот. Алмиэль отплевалась и страстно продолжила:

— Но почему⁈ Он здоровый и молодой, тебе же хватит.

— Он неделимый — пояснила я главное обстоятельство, и добавила про эльфийскую мать-каракатицу и иное разное.

— Ты груба и жестока — подумав, угадала Алмиэль. — А если я буду тебе служить и дам клятву? Раз в день, а? Клянусь Светлым Ай, я не испорчу мужчину, я очень аккуратная.

Я потянулась к бичу. Эльфийка немедля заткнулась и принялась встряхивать головой, приводя в порядок кудри. Да, предмет нашей дискуссии возвращался с охапкой сучьев.

Гребец подкладывал в огонь хворост, посматривал на пленницу и на меня. А я напряженно пыталась решить задачу.

Алмиэль — дьявольски красивая девушка. Вот у нее даже грудь такая, что мужчины этакую грудь могут отдельно и долго любить. Я скоро проснусь, а гребцу долго идти к людям, выживать, голодать и мерзнуть. Конечно, с ним останется настоящая Марголлэта, ее надежный лук и умение стрелять, в общем, им будет не очень скучно. Скорее всего они возьмут с собой и черноволосую эльфийку, ее можно будет выгодно продать в наложницы или те же охранницы… Ой, не буду я об этом думать. Короче, Алмиэль все равно окажется с гребцом в постели. Если, конечно, моя Марголлэта не прирежет эту мерзавку, что будет жестоко, бесхозяйственно и произведет на парня негативное впечатление. Но как же мне отвратительно будет знать, что он ублажает эту иссиня-черную дрянь! Да, лучше сразу расставить акценты: Алмиэль — лишь служанка, лицо без избирательных прав, совещательного голоса, и вообще сущая дрянь. Да, тут я уже повторяюсь.