Страница 39 из 52
Кирана перепроверила коридоры, откуда лезли твари, и на всякий случай замуровала их ледяными пробками, толщиной в несколько метров. Сфера посреди пещеры почти погасла. Только сейчас, уничтожив всех паразитов, охотница смогла рассмотреть на полу странные каменные конструкты, похожие на руны, с поблёскивавшими у их основания макрами. Местами они были пустыми и даже разрушенными, но в каких-то ещё теплились проблески силы.
— Похоже на зал для жертвоприношений, — невольно вырвалось у Кираны. — С размахом готовили.
— У нас в ангарах есть боксы с поддержанием магического фона разных уровней, — задумчиво отозвался Михаил, — это, похоже, их более старый аналог.
Кирана спускалась, создавая себе ледяные ступени прямо к центру пещеры. Всё-таки быть магичкой очень удобно. Раньше ей бы пришлось долго и осторожно искать зацепы для ручного спуска. Сейчас же лестница создавалась интуитивно, подстраиваясь под желания магички.
Почти добравшись до мерцающей сферы, охотница услышала разом два звука: хрустальный перезвон осыпающейся защиты и вполне человеческий крик младенца.
На камне, больше напоминающем жертвенный алтарь, возлежала потрясающе красивая женщина с серебристыми волосами и полупрозрачной кожей. Грудь её медленно вздымалась, будто роженица сладко спала. Лёгкая улыбка застыла на губах, будто и не она ещё недавно рыдала и звала на помощь. Между ног женщины заходился плачем новорожденный, такой же бледный и полупрозрачный, но почему-то с острыми зубками и вполне осмысленным голодным взглядом.
— Ты не говорил, что пиреи выглядят как люди! — улыбнулась Кирана, уже протягивая руки с курткой, чтобы завернуть в неё младенца.
— Уходи оттуда! Быстро! Это не пиреи! Я не знаю, кто это!
— Ещё одно движение, и я скормлю тебя ледяным гончим! — пророкотал незнакомый мужской голос из-за спины охотницы.
Без отца хижина как-то сразу опустела. Мать беззвучно рыдала в углу, отвернувшись к очагу. Оха с ужасом смотрела на собственное белоснежное кимоно, не решаясь снять предмет бывшей гордости, а нынче позора. Лишь ронины ожидали от Тэймэй приказаний.
Эффект от «оживления отца» получился ошеломительный.
Что ж, пора было наведаться в храм богини, но, здраво оценив шансы проникновения в одиночку и с бывшими самураями отца, Тэймэй склонялась к самостоятельной вылазке. Выставив за порог ронинов, иллюзионистка толсто намекнула лекарке держать язык за зубами по поводу своего состояния. Иначе Оха рисковала и вовсе лишиться его. Напомнив, что ребёнок в её чреве всё так же плоть от плоти и кровь от крови князя Ацухиро, Тэймэй наконец добилась от лекарки осмысленного выражения лица.
— Будьте спокойны, госпожа, я усвоила урок! — тихо произнесла Оха, пятясь на выход и не отрывая взгляда от пола.
Наследница и будущая княгиня Инари весьма сомневалась в услышанном заверении, но кровная клятва грела сердце. Стоило двери закрыться, как голод и слабость накрыли Тэймэй с новой силой. Её качнуло, если бы не вовремя подставленное плечо Атараши, то она бы позорно растянулась на полу.
— Покорми его, — оракул протянул деревянную плошку с рубиновой жидкостью. При этом ладошка его был перемотана чистой тряпицей.
— Я не могу!
Руки Тэймэй дрожали, когда она представляла, как Атараши пускает себе кровь. Это противоестественно. Ребёнок должен питаться от матери.
— Если хочешь сохранить дитя и выжить, пей! — взгляд оракула был неумолим. — Богиня презрела одно из правил, за что тебе предстоит расплачиваться. Такие игры проходят с равными, но она просчиталась.
Иллюзионистка закрыла глаза и представила, что вместо крови в плошке вишнёвый сок. От одной лишь мысли её чуть не вывернуло на изнанку. Заткнув нос, девушка опрокинула жидкость внутрь, стараясь тут же проглотить, как самое ужасное из лекарских снадобий, но вкус крови ей показался слаще любого самого изысканного десерта. Не удержавшись, она вылизала плошку до последней капли и лишь затем с ужасом отстранилась.
— Я — чудовище! — горечь слов ещё оседала на губах магички, когда оракул обнял её.
— Хищники тоже охотятся для продолжения рода. Ты не убиваешь!
Как бы не сокрушалась Тэймэй, но приходилось признать, что чувствовать себя она стала гораздо лучше. Чувство слабости отступило, а вместе с ним и голод. В очаге потрескивали поленья, а вокруг завывал ветер, предвещая шторм и поганую погоду.
— Идеальное время, чтобы наведаться к дядюшке в гости! — на устах Тэймэй заиграла проказливая улыбка.
Кристиан Блавален находился на личной аудиенции у Его Императорского Величества Петра Алексеевича Кречета. Перед главой Тайной канцелярии датской короны лежала папка с преинтереснейшими документами, составленными по всем правилам международного права в нескольких экземплярах и на нескольких языках. Смысл их сводился к уже упомянутой Дмитрием Фёдоровичем Медведевым проблемы в части неудачных ухаживаний князем Рюгена за одной из местных аристократок.
В самих претензиях ничего нового Кристиан не обнаружил, а вот в заключении некой графини Вулкановой было указано, что Михельс Исбьерн погиб, не совладав с собственной стихией.
На этом месте брови Кристиана стремительно поползли вверх.
«Только полные идиоты признаются, что на их территории погиб иностранный высокоранговый маг и аристократ».
А на идиота император русов похож не был. Делать подобное признание можно было только имея стопроцентные козыри на руках, и кузен королевы ожидал, когда же Пётр Алексеевич их предъявит, а пока выполнял свою работу.
— Вы же понимаете, что обязаны будете допустить независимого эксперта с нашей стороны для проверки информации, предоставленной графиней Вулкановй?
— Понимаю, — спокойно отреагировал император на выпад Кристиана. — Формально, земли, на которых погиб князь, ему же перешли по наследству. Не вижу причин препятствовать независимому расследованию. Однако, вашему эксперту придётся принести клятву тотемом, дабы ни у кого не возникло желания подтасовать результаты экспертизы.
Кристиан хотел было возмутиться, но подобная практика в международном праве была общепринятой, а потому он задал другой вопрос, более интересующий его в данный момент.
— Если это все доказательства, то от лица датской короны я вынужден буду отклонить претензии и выставить ответную ноту протеста по случаю намеренного убийства князя Михельса Исбьерна с целью ослабления Датского королевства.
Кречет на это как-то странно улыбнулся и вынул из кармана парадного сюртука бархатный мешочек алого цвета. Развязав на нём тесьму, император вынул один макр и протянул его Кристиану.
— Зажмите в ладони и закройте глаза.
Глава Тайной канцелярии сперва изучил незнакомую структуру макра. Он не был похож ни на растительный, ни на животный образец, однако же откладывать неизбежное не имело смысла. Вряд ли русы позволили бы себе убить Кристиана прямо на аудиенции у императора, потому посланец датской короны последовал рекомендациям Кречета.
Открыв глаза спустя пять минут Кристиан Блавален был в глубокой задумчивости. Мало того, что у русов появилась совершенно невообразимая технология записи ментальных образов на носитель, так ещё и содержимое макра тянуло, как минимум, на объявление родовой войны, а как максимум, на вполне реальные полномасштабные военные действия в случае, если корона решит до последнего покрывать деяния князя Рюгена.
Вся соль ситуации была в том, что при любых вариантах Мадлен будет в ярости. Ведь Михельса это не вернёт, а предание огласки его проступку может иметь совершенно неожиданные последствия. Оставался ещё один вопрос, который не давал покоя Кристиану с самого начала.
— Ваше Императорское Величество, прошу простить излишнюю прямолинейность, но почему Вы лично удостоили меня аудиенции по данному делу? Фактически, этот вопрос находится в сфере интересов Министерства иностранных дел.
— Боги с ним, что ваш кобель перетрахал половину наших течных сук, но этого ему показалось мало, и он замахнулся на невесту одного из моих сыновей! — от вежливости оскала императора замёрзли бы воды египетского Нила. А уж отступление от протокола выдали его истинные чувства, всё это время тщательно скрываемые.