Страница 36 из 52
Кирана осторожно озиралась по сторонам. Кромешная темнота была непривычна после белизны свежевыпавшего снега. Охотница создала вокруг себя несколько светлячков, чтобы осмотреться. Она оказалась внутри подземелья со сводчатыми потолками. По бокам от неё виднелись огромные чаши, высотой в два, а то и в три человеческих роста. Недолго думая, Кирана отправила туда пару огненных шаров, чтобы проверить собственную догадку. Когда чаши вспыхнули алым пламенем, прогоняя многолетнюю темноту, девушка рассмотрела массивные человеческие статуи, вырезанные из красного мрамора. В отблесках пламени камень казался кроваво-красным. Мужчины, женщины, даже парочка детей была… Все они возвышались на пьедесталах, обвитых живой виноградной лозой с изумрудными мясистыми листьями.
Охотница шла от статуи к статуе, рассматривая лица: мужественные и не очень, лицемерные и высокомерные, наивные и злобные. Пышные одежды из дорогих тканей, оружие, инкрустированное драгоценностями, обилие украшений свидетельствовали, что род никогда не бедствовал прежде. Как минимум его основная ветвь. И все эти атрибуты были настоящими.
— Зачем обряжать статуи? — задала риторический вопрос Кирана, даже не надеясь, что ей кто-то ответит. Она с интересом рассматривала своих предков по линии матери. До этого они с братом ходили в семейный склеп Комариных, и атмосфера там охотнице понравилась гораздо больше. Там было меньше вычурности. Просто и со вкусом. Здесь же… Сплошной пафос.
— Да что бы ты знала о галерее памяти, неотёсанная деревенщина! — фыркнул из-за спины незнакомый мужской голос с изрядной долей пафоса. — Преклони колено пред собственными предками, веками правившими родом и пекущимися о его процветании.
— Бегу и падаю, — хмыкнула Кирана, не обращая внимания на голос. Брат предупреждал, что в замке живёт дух тринадцатого князя Виноградова с достаточно склочным характером, поэтому тирада призрака не произвела на охотницу совершенно никакого впечатления. — Когда они передо мной склонятся, тогда, возможно, я отвечу любезностью на любезность. Мама учила меня быть вежливой.
Кирана успела окинуть взглядом все статуи, и теперь перед ней стоял, мерцая драгоценными каменьями, самый настоящий трон. Вот только у него были такие размеры, будто вытесали его под самого настоящего великана, а не обычного человека.
— Ты кем себя возомнила? Ты — потомок разбавленной крови! В тебе даже нет родового дара! — возмущённый голос призрака грохотал под сводами подземного зала, но сам он не спешил показаться на глаза.
— Дмитрий Алексеевич, вы за последние две сотни лет совсем здесь озверели, видимо, — притворно печально вздохнула Кирана, — Где ваше воспитание? Не успели представиться даме, а уже перешли к оскорблениям! Я же могу развернуться и уйти, больно нужно мне одобрение вашего алтаря.
Ответом ей была тишина. Охотница продолжала осматривать трон, было в нём что-то неправильное, а что она и сама не понимала. Он подозрительно напоминал окаменевший куст винограда. Красиво.
— Дмитрий Алексеевич Виноградов, тринадцатый князь Виноградов, к вашим услугам, — пробурчал недовольно призрак и выглянул из-за ближайшей статуи, склонив голову в поклоне.
— Кирана Юрьевна Виноградова, хрен знает, какая по счёту княгиня Виноградова и урождённая баронесса Комарина, — охотница продемонстрировала призраку руку с родовой печаткой, — теперь, может, перейдём к этапу плодотворного сотрудничества?
— Неужто обманул? Он же один в семье вроде был… — бормотал Дмитрий Алексеевич, разглядывая перстень и чуть ли не пробуя его на вкус.
— Был, а потом ваш алтарь нашёл меня на изнанке и потребовал клятву с брата доставить ему новую главу рода. Вот я здесь, — Кирана развела руками, дескать, ей оно вообще не интересно, но семейные обещания нужно исполнять.
— Но у тебя же даже дара нет… — растерянно протестовал призрак, кажется, совсем не понимая замысла собственного покровителя и родового алтаря.
— Дара нет, а вот уровень магии близкий к максимуму в двух стихиях есть, — пожала плечами охотница, эффектно создавая на раскрытых ладонях два прекрасных доказательства — пламенную и ледяную виноградные грозди.
Призрак присвистнул от демонстрации.
— Ты как выжила вообще? С двумя антагонистичными стихиями такого уровня тебе ещё в детстве скульптурку должны были высечь.
Кирана не обратила внимания на последнее замечание, всё ещё разглядывая трон. Ей показалось, что камень периодически покрывался волной, словно это была некачественно наложенная иллюзия. Охотница принялась считать интервалы между волнами, чтобы подгадать следующую, и спустя несколько минут была вознаграждена за терпение. Дождавшись очередного помутнения, магичка смело шагнула внутрь, уже не услышав за спиной истеричный крик:
— Туда нельзя!
Глава 19
На Якусиму прибыли спустя четыре часа. Скальный остров посреди моря с небольшой рыбацкой деревушкой ничем не отличался от места, откуда Тэймэй забрала оракула.
«И это здесь скрываются потомки грозного князя Инари?» — с горечью подумала иллюзионистка, поднимаясь в сумерках по неприметной тропке между скал. Атараши воины несли на руках, узнав о слепоте ребёнка. Тэймэй они кланялись, выражая должное почтение, но в глазах их не было искреннего уважения.
В расщелине между скал спрятались несколько каменных домиков, в которых и расположилась ставка вдовствующей княгини Инари. Женщин провели в самый большой домик, состоящий из трёх комнатушек и выход к пещере с горячими источниками.
Внутри хлопотала молоденькая служанка, накрывая скудный ужин и готовя чистые одежды для своей госпожи. На Тэймэй она взирала с неприкрытой надеждой и лишь заметив ребёнка нахмурилась. Мать махнула рукой, отсылая служанку.
Передав Атараши заботам матери, Тэймэй предупредила, чтобы та держала язык за зубами, откуда взялся ребёнок. На оракула иллюзионистка навесила долгосрочную иллюзию, скрывая его раны и внешность. Ещё не хватало, чтобы Окойя прошлись огнём и мечом по их скромному убежищу.
— Может покажем его старой Охе? — заикнулась было Исико, — она вмиг залечит его раны. Незачем мучать ребёнка.
«И тут же доложит дядюшке Ацунаги или ещё кому, кто больше заплатит, — мелькнула злая мысль у Тэймэй. — С этим нужно что-то делать, причём без промедления».
— Спасибо, что напомнила! — с предвкушением согласилась иллюзионистка. — Зови! Но про ребёнка ни слова!
Спустя пять минут Исико вернулась вместе с лекаркой, некогда дававшей личную клятву князю Ацухиро, отцу Тэймэй за спасение собственной жизни. В детстве по наивности своей иллюзионистка думала, что клятва эта распространится и на наследницу князя, но, как потом объяснил ей Михаил, практически любую клятву, даже божественную, можно обойти, если хорошо вдуматься в формулировку.
Женщина, которой было далеко за восемьдесят лет, выглядела на один возраст с матерью Тэймэй, но иначе как старая Оха её никто не называл. Высокая, статная, с тёмной косой, обёрнутой вокруг головы, и широким как блюдце лицом она сверлила Тэймэй внимательным взглядом, заодно сканируя её лекарской магией. Поверх её одежд всегда было накинуто кимоно изумрудного цвета, подаренное ей князем за безупречную службу и бережно хранимое Охой.
Когда диагностика лекарки дошла до живота Тэймэй, у Охи округлились глаза. Иллюзионистка только этого и ждала.
— Ты предала меня, Оха! — произнёс тихий вкрадчивый голос князя Ацухиро Инари, обозначая касание катаной к плечу лекарки.
Та медленно обернулась на голос и резко побледнела. Ещё бы, нечасто в своей жизни встретишь воскресшего господина, которому давала клятву служения и семью которого предала.
— Н-н-нет! Н-н-не в-в-воз-з-зм-м-можно! В-в-вы м-м-мертвы! — лекарка заикалась с ужасом взирая на одну из самых качественных иллюзий, созданных Тэймэй. Отец получился настолько натуральным, что Исико зашаталась, из глаз её брызнули слёзы. Вдова князя прикрывала ладонью рот, разинутый в беззвучных рыданиях.