Страница 31 из 54
Попытка воззвать к рассудку кончилась ничем, через некоторое время я снова нёсся как сумасшедший, и к половине третьего ночи «Кобра» сказала: «Всё».
Я немного посидел. Погладил приборную панель:
— Прости, детка, что так вышло. Спасибо тебе.
Подумал — не поесть ли? Но кусок в горло не лез категорически. Допил кофе из термоса. Сунул в бардачок парик. Сфотографировал напоследок машинку. Такая измученная она была, грязная… Как я, наверное.
— Прощай, милая. Найди себе хорошего парня.
Отдаёт шизофренией, посреди ночи на абсолютно пустом хайвее разговаривать с машиной. Ладно. Вроде, начинает отпускать — до меня дошло, что на дворе ночь в горах, да ещё и в горах Аляски, довольно свежо, а на дне рюкзака у меня лежит какая-никакая куртка — не за этим ли я её покупал? И родные кроссовки из багажника вытащить надо — пешком в них всяко удобнее будет. По ходу увидел втиснутую в самый угол ковбойскую шляпу — забрал тоже.
Прикинул, что можно было устроить господам спецагентам подарочек — заминировать машину. Патроны есть, инструменты тоже. Но… Во-первых, возиться с полчаса надо. Во-вторых, велика вероятность, что пострадает случайный любопытный. А вдруг ребёнок? Нафиг. И, в конце концов, жалко мне было «Кобру», ни в чём она не виновата, не по-честному было бы её вот так подставить.
Я отошёл подальше от обочины, на случай, если вдруг поздний проезжающий заинтересуется моим посередь трассы стоянием, извлёк на свет слегка слежавшуюся и пропахшую колбасой куртку. Переобулся. Водительское оставил себе, затолкал в ботинок, под стельку. Местная полиция остановит — сразу барахло растрясать не полезет. А нашим в качестве подтверждения «где был, что делал» сгодится. Шляпа и ботинки вполне втиснулись в рюкзак. Закинул ношу на спину и пошёл в сторону Анкориджа. Чё тут, километров сорок. За день дойду.
КАК ОН ЗАДОЛБАЛ…
Олька. Сами знаете, где я. Времени здесь вообще нет.
Задолбал меня этот Алексей Михайлович. Теперь он заступает на свою вахту с десяти утра (чтоб после завтрака) и до семи — аккурат до самого ужина, с небольшим перерывом на обед и сончас. Ведёт задушевные беседы, от которых мне хочется колотиться головой в стену.
Иногда мы сидим в моём крошечном боксе, он достаёт очередную папку с кучей бумаг, перебирает и задаёт идиотские вопросы про то, что было год, два, три назад. Иногда я воплю, что я уже не помню никаких подробностей!!! И тогда (через минут пять) приходит Фёдор Палыч и укоризненно ведёт с Алексеем Михайловичем увещевательные беседы. По ходу дела, завотделением раздал младшему персоналу бдить, чтоб я не орала.
Порой я всё-таки прихожу в такую ажитацию, что мне ставят капельницу с чем-то успокоительным. Не таким убойным успокоительным, чтоб я прям отрубилась. Лучше бы отрубалась, честное слово! А так я становлюсь упёртая, как танк, и из вредности начинаю петь революционные песни. Я вообще много пою. В частности, импортное, из будущего — я говорила, одно время был у меня прикол учить тексты на разных языках, типа для улучшения работы мозга. Учитывая детский голос и то, что пою я лёжа и под веществами, эффект своеобразный. Алексей Михалыч терпит, на «Рамштайне» только иногда глазом дёргает.
Только что вот ушёл, ирод окаянный. Всю плешь мне проел. И зачем я жаловалась, что здесь скучно⁈ Лучше б никто не приходил…
ОГОНЬКИ
Вовка. Хайвей «Аляска». Четверг, 9 июля, времени по моим «калифорнийским» часам чуть больше трёх утра. На самом деле не знаю, сколько здесь, и даже узнавать не хочу. Доберусь до своих — тогда и переводить буду.
Топал бодро. Из любопытного: миновал железку, пересекающую хайвей и, что характерно, не регулирующуюся никак. Вам надо — вы о целостности своих тушек и пекитесь, такой принцип.
Немного раздражало, что после железки лес внезапно, как специально, кончился — пошли луговины с редкими кустами. Надо будет — и не спрячешься. Однако, идти по трассе пришлось недолго. Километра через два с половиной я заметил, что впереди из-за очередного поворота мелькают какие-то отсветы — типа, знаете, полицейских мигалок. Воя нет, тишина и подмаргивание вот это. Если бы на сотке летел — натурально на них бы выскочил.
Так-та-а-ак. Или погранец оказался ответственнее, чем мне показалось (как вариант — у них там свой обязательный протокол на задержание самовольщиков). Или господа-нетоварищи меня таки вычислили. Может, я, конечно, нагоняю, и всё это какая-нибудь штатная акция «Профилактика на дорогах», но проверять на себе — нафиг-нафиг…
Я сошёл с дороги на обочину, максимально сместился в кусты, радуясь, что тут они растут хотя бы относительной полоской. Таким образом, из укрытия, постарался высмотреть, что там впереди на дороге. А там было интересное. Три машины: две полиции и скорая (неприятно напомнившая мне фургон, в котором меня из аэропорта везли), некоторое количество тусующихся вокруг людей. Сфотал их и развернулся от дороги.
Удачно, между прочим, что от этого отворота лес снова широким клином уходит от дороги вправо. Вот туда я и направился, удаляясь от этой подозрительной компании.
ПОЧТИ ЧТО ДЕТСКАЯ ПЛОЩАДКА
Вовка. То же утро, где-то в лесу неподалёку от Анкориджа.
Лес, как почти вдоль всей трассы, был еловый, но какой-то не очень густой. То ли чистят здесь, то ли что уж, я не знаю. Минут десять я углублялся в этот ельник, отдельные наглые жирные белки пытались бежать за мной, возмущаясь моим бесцеремонным вторжением на их территорию. Пришлось кинуть в них шишками. А на соседней поляне на меня уставилась парочка меланхолично жующих траву зайцев. Типа: «Идёшь? Ну и иди себе…» Даже не дёрнулись, честное слово! В трёх метрах прошёл. Обалдеть. Если бы не та засада на дороге, не знаю, удержался бы — нет? Пистолет есть. Сварил бы себе похлёбку с зайчатиной…
Между тем, можно было уже и размышлять, как и куда двигаться дальше. Если уж на трассе меня караулят (надежда надеялась, что нет, но чуйка подсказывала, что таки меня), значит, как пить дать, будут пасти и в местном порту. Кажется, план нанять (ну, угнать) катер медленно, но верно накрывается медным тазом. На дорогах вообще теперь лучше не показываться. И что делать? Можно попытаться уйти на север до реки Танака, потом по ней до того места, где она впадает в Юкон. По Юкону можно даже рискнуть сплавиться, если где-то раздобыть надувную лодку. Но километраж, который в таком случае придётся намотать, измерялся сотнями километров в самом ближайшем приближении. Да ещё и лодку на себе тащить, которую перед этим где-то надо взять. И всё пешком?..
Рассуждая таким образом, я заметил какие-то яркие пятнышки, мелькающие в просветах деревьев. Как масляной краской крашеное, пёстрое. Детская площадка, что ли?
Осторожно подошёл поближе. Н-да. Небольшие и очень яркие предметы, в которых я издалека предположил качели и горки, оказались… могилами. В первый раз вижу настолько жизнерадостное кладбище. Каждый холмик был прикрыт деревянным длинненьким домиком, многие — с зубчатым коньком на двускатной крыше, от чего могилки напоминали то ли резных петушков, то ли угловатых динозавриков. А за этим кладбищем виднелась церковь.
Церкви здесь вообще не редкость — все как одна крошечные, на десяток человек — по трассе их мелькало множество, и католические, и протестантские различных толков. Но эта была православная, кресты родные, наши. Рядом с новым зданием стояло ещё одно, почерневшее от времени.
И вот у старого-то здания…
Я перепрыгнул беленький заборчик и оказался на территории храма. Можно было бы, конечно, обойти ограду и зайти с главного входа, но всё равно прыгать бы пришлось — четырёх утра нет, закрыто всё.
А около старого здания церкви стоял «Рокон» — полноприводный внедорожный мотоцикл, единственный в своём роде мотоцикл-вездеход, мечта первопроходца. И даже прицепная тележка к нему рядом валялась. В эту бы телегу набить канистр с бензином, я б, глядишь, до Танаки бы и допилил, а, может, и до самого Юкона.