Братья

— Ничего глупого. Рассказывай. Даже если просто хотела болтать всю ночь, я готов.

— Нет, я хотела другого.

— Чего же ты хотела? — соблазнительно спрашивает Дима.

— Сгущенки. Не вареной, обычной, чтобы настоящая и с мягкой булкой обязательно. Только теперь понимаю, что ты ее нигде не найдешь здесь, зря я позвонила.

Дима смеется, но недолго.

— Не зря, я привезу. Дай мне полчаса.

— Где же ты ее возьмешь?

— Это мои проблемы.

— Правда, привезешь мне сгущенку? — поднимается мое настроение.

— Обещаю.

— И булку к ней возьми, обычную мягкую, они называются сдобными.

— Хорошо, скоро буду.

Улыбка в пол-лица, и я радостно падаю на диван. Дима действительно укладывается в полчаса. Стоит на моей кухне и открывает жестяную банку сгущенки, приносит ее мне на диван, вручает ложку и булку.

— Огромное спасибо. Где же ты ее достал?

Макаю ложечку и с неимоверным удовольствием облизываю ее.

— Пусть будет секрет. Ну что, вкусно?

— Очень, я не уверена, что смогу остановиться, съем сейчас целую банку. В детстве просто обожала ее. Сгущенку и шоколадную пасту. Только мама много не разрешала, а я мечтала, что у меня будет собственная банка и я съем абсолютно все.

— Ешь, если так хочется.

Я отламываю кусочек булки и закусываю ей после трех огромных ложек сладкой, приятной сгущенки. Настроение зашкаливает, как я счастлива в этот момент. Не думала, что грудь может распирать неземное удовольствие всего-то от баночки сгущенки.

— Знаешь, Дима, я думала, что все это бред. Ну про беременных, что ночью им может чего-то захотеться. Оказалось, не бред. Я проснулась и сразу подумала о сгущенке. Она отказалась уходить из моих мыслей, я бы в тот момент, что угодно сделала, чтобы ее получить. Потом стало так грустно, что я не получу сгущенки, даже плакать захотелось, и я позвонила тебе. Уже, наверно, часа четыре, прости, я разбудила тебя.

— Все в порядке. Если еще чего-то захочешь, звони, я всегда привезу. Тебе сейчас совсем не просто, я все понимаю. Я мало чем могу помочь, вернее я могу делать больше, только ты не позволяешь. Буду хотя бы ночным курьером.

Дима с улыбкой смотрит на то, как я поглощаю сгущенку и подсаживается поближе.

— Хочешь? — предлагаю я с набитым ртом.

— Нет, спасибо. Кушай сама.

— Сделаю перерыв, пожалуй. Боюсь, что сейчас выблюю все, что съела.

Дима помогает поставить сгущенку на пол и как-то особо поглядывает на мой живот.

— Можно? — он протягивает руку, но не трогает.

Я улыбаюсь и поднимаю края футболки, чтобы был виден живот. Да там ничего еще и не видно, у нас ребенок размером с клубничку. Дима осторожно прислоняет руку чуть выше моего пупка, у него теплая рука. Я смеюсь и опускаю его руку хорошо так ниже, его мизинец даже дотрагивается резинки моего белья.

— Думаешь он у меня в желудке? Ребенок намного ниже, примерно тут.

— Привет, — говорит Дима, наклонившись к животу. — Захотел значит сгущенки ночью? Спасибо, что хоть не зефира, где бы его достал, не представляю. Как тебе там плавается?

Я смеюсь, а Дима недовольно смотрит на меня.

— Не смейся, ты ему центрифугу устраиваешь.

— Если я смеюсь, значит ему тоже весело. Ребенок чувствует то, что и мать. Ему все гормоны идут: радости, печали, стресса. Ты сам наверняка почитал уже про это.

— Читал. Стресса никакого нам не надо, поэтому давай радовать тебя.

— Давай.

— Еще сгущеночки?

— Нет, спасибо. Я сама люблю гладить живот. Пока не могу представить, что он будет размером с арбуз, а потом гигантский ребенок выберется из меня. Я ему всегда желаю спокойной ночи и доброе утро, с самого первого дня, как узнала, что беременна.

— Удивительное чувство, — Дима еще раз гладит мой живот и убирает руку.

Мы смотрим друг на друга, после этого взгляда тепло разливается по всему моему телу.

— Тебе рано вставать на работу?

— В семь.

— Еще есть пара часов поспать, хочешь поспим тут? Только поспим, — уточняю я.

Дима улыбается и без лишних слов ложится рядом. Мы лежим на тесном диване под одеялом, и он меня обнимает. Мне хочется еще что-то сказать, я уже начинаю подбирать слова, но сама не замечаю, как засыпаю.

Глава 26

После часа должен быть готов долгожданный тест на отцовство. Его я сдавала в хорошей клинике, туда же мы решили съездить все втроем на скрининг. Это мое первое УЗИ, и так волнительно. Логичнее было бы сходить на него с отцом ребенка, но вышло, что время было только до обеда. Говорю же, не простая клиника и запись у них на месяц вперед. Стоим втроем перед дверью, выходит медсестра, она говорит по-немецки, что пациентка и отец ребенка могут зайти. Медсестра, разумеется, удивляется, когда заходит три человека. Дима шутит о том, что у нас шведская семья, а Андрей смотрит на него, как обычно.

Все меняется, когда я ложусь на кушетку и на большом экране у потолка появляется серое пространство, а в нем черное пятнышко, похожее на запятую. Оно движется, пусть и немножко. Смотрю, затаив дыхание, и мысленно здороваюсь со своим малышом. Пока ничего не разобрать, но вот он, он есть, растет во мне, становится все больше, постоянно развивается и нуждается в моей любви. Врач говорит, что у меня один плод, что приблизительный срок по УЗИ десять недель, развивается ребенок хорошо.

— Какой он крошечный, — говорит Дима и подходит вплотную к экрану.

— Да, просто удивительно, — соглашается Андрей.

— А вы сделаете нам фотографию? — спрашивает Дима, медсестра печатает даже две.

Затем она предлагает послушать сердцебиение, я с радостью соглашаюсь. И вот громко-громко стучит маленькое сердечко, очень быстро… Мое собственное замирает, и я боюсь даже шевельнуться. Только сейчас окончательно понимаю, что это не просто точечка, это будущий человек, у него даже сердце уже есть, и оно бьется во мне.

— Вау, — смотрит на меня Андрей, я только улыбаюсь ему.

— Не слишком быстро? Разве может так быстро стучать сердце? — спрашивает Дима.

Врач объясняет почему так, говорит, что с ритмом все хорошо и сообщает, когда прийти на прием в следующий раз. Нам троим еще приходится провести двадцать минут в коридоре, ожидая результаты. Никто не обсуждает УЗИ, но заметно, что абсолютно все под сильным впечатлением. Медсестра выносит конверт. Мои руки слегка подрагивают, сейчас я узнаю, кто отец этой черной крошки с удивительно быстрым сердечком. Мне страшно, листок передо мной, я вижу имя и опускаю его рядом с собой на скамейку. Теперь дышать легко, хоть и приходится увидеть, как листок берет Андрей, как подрагивают его губы и потухают глаза, как после него жадно вчитывается в строчки Дима и улыбается. Андрей уходит, не говоря ни слова, его не будет больше в моей жизни, я знаю.

Дима закрывает глаза и выдыхает слишком много воздуха, потом обнимает меня. Это его ребенок, теперь все известно. Так уж вышло, что именно в ту единственную ночь, когда я забыла обо всем на свете, ребенок и появился. Дима смотрит на меня, и меня завораживает радость в его глазах.

— Мира, я чувствовал, что он мой. Я никогда не был рад так, как сегодня, я серьезно. Ты ведь хотела, чтобы это был мой ребенок, правда?

— Да, я очень надеялась на это.

— Если бы он оказался Андрея, я бы все равно тебя не оставил, не ушел бы, как сделал он. Ты нужна мне, нужна мне любая, веришь мне?

— Верю, — улыбаюсь я.

— Когда все известно, Андрея больше нет в наших жизнях, может мы наконец-то сделаем все, как должно быть? Ты переедешь ко мне, и я буду о тебе заботиться. Нет, подожди, не спорь, — я и не спорю. — Тебе нужно беречь и себя, и ребенка. Я буду каждый день привозить свежие продукты, что-нибудь готовить тебе, приносить тазик, если захочешь блевать, поднимать все тяжелое и делать массаж ног. Позволь мне заботиться о тебе и быть рядом. Мы можем жить в разных комнатах, я уступлю тебе спальню, если тебе будет так комфортнее. Мы можем жить без секса.