Островитяне

Я вскрикнул и резко пригнулся, когда одна из мышей подлетела совсем близко.

— Подожди! — крикнул я и побежал следом за Лоуви.

Мейсон спокойно шел сзади. Его летучие мыши, похоже, совсем не пугали. Более того — интересовали.

— Вы не знаете, какой это вид? — спросил Мейсон, наконец догнав нас. — Я читал в книге, что в США свыше сорока видов летучих мышей, из них четырнадцать встречаются и в Южной Каролине.

— Ты как думаешь, они будут сосать у нас кровь? — спросил я его через плечо.

Лоуви резко нагнулась, потому что мышь пролетела прямо у нас над головами.

— Она мне в волосы вцепится!

— А вот и нет, — сказал Мейсон. — Мы их совершенно не интересуем. Они охотятся на насекомых. И используют эхолокацию. Что-то вроде радара.

— Я знаю, что это такое, — слегка заносчиво объявила Лоуви. Она явно смутилась из-за того, что, как маленькая, испугалась мышей. — Ею еще и дельфины пользуются.

— Вот именно, — подтвердил Мейсон. — Госпожа Мышь издает очень высокие звуки, которые отражаются от насекомого и возвращаются ей в ухо. После этого она точно знает, куда лететь за ужином. — Мейсон всмотрелся в ночь. — Кушайте комаров на здоровье, госпожа Мышь!

— Начитался гугла, — поддразнил его я.

Наконец мы дошли до гнезда. Все, по счастью, в порядке. Мы разложили принесенные вещи, а потом дружно принялись укреплять гнездо — солнце тем временем медленно заходило. Мы расставили по периметру вертушки и американские флажки. Когда мы поднялись, чтобы оценить результаты своего труда, солнце уже почти скрылось.

Дул ветерок, вертушки крутились, флажки негромко хлопали. Гнездо превратилось в красно-бело-синюю сказку.

— Неплохо, — одобрил я и улыбнулся.

— Самое американское черепашье гнездо на свете, — хихикнула Лоуви.

Я упер руки в бока и вздохнул. Как же я гордился этим нашим гнездом!

— А теперь будем ждать! — объявил Мейсон.

Глава 17. Дежурство

Выживают сильнейшие

Мы устроились рядом с гнездом, сели на полотенца, расстеленные на песке. От комаров спрей помогал, а вот мошкара и муравьи все равно кусались. За разговором мы постоянно шлепали себя по ногам и рукам. Но оружие против койотов при этом не выпускали.

Наползли облака. Не тучи, просто легкие облачка, которые плыли по небу как баржи. Когда они заслоняли луну, ночь внезапно делалась непроглядной. Мы сидели рядком у подножия дюны и смотрели в темную даль океана. Не отпускала мысль, что сегодня ночью обязательно что-то случится.

— Я почти всю свою жизнь провела на островах, — сказала Лоуви, — но ни разу не видела койота. Слышала истории о том, как они заходят в поселки, утаскивают домашних котов и мелких собак.

— Что, правда? — спросил я с сомнением.

— Честное слово. Очень злят жителей. Они хотят поубивать всех койотов.

— Сурово, — прокомментировал Мейсон.

— Ну не знаю, — сказал я, разгребая пальцами песок. Он был приятный, прохладный. — Я всегда хотел собаку. А мама говорит — мы слишком часто переезжаем, собаке будет тяжело. — Я подбросил горсть песка в воздух. — Мне кажется, это просто отговорка. Она просто не хочет беспорядка в доме. Но если мне когда-нибудь заведут собаку, я буду ее очень любить. И если ее съест койот…

Я покачал головой.

— И все равно — поубивать всех койотов? В смысле им тоже как-то жить надо, — сказал Мейсон. — Природа есть природа. Выживают сильнейшие.

— А мы, как ты думаешь, что здесь делаем? — спросил я его. — Мы не хотим, чтобы койоты съели черепашьи яйца. Хотим им помешать.

— Мы их хотим напугать, а не убить, — возразил Мейсон. — В любом случае на острове, похоже, появились койоты. Я об этом прочитал в информационном буклете для местных жителей.

— Но они не только вред приносят, — заметила Лоуви. — Они, например, едят мышей и крыс. Это ведь полезно, да?

— Главное, чтобы они не надумали съесть на ужин нас, — фыркнул я. Мне эти разговоры о койотах действовали на нервы. — Давайте еще раз обсудим наш план. Если появится койот, будем вести себя очень агрессивно. Шуметь. Размахивать руками, кричать, стучать жестянками.

— Я прысну им в глаза уксусной водой, — сказал Мейсон, подтаскивая поближе свои игрушки.

— Да, кстати. У меня есть пластиковая бутылка, которую нужно бы наполнить, — сказал я, вставая. Двинулся к берегу и понял, что за мной никто не последовал. — Со мной пойдете?

— Не, давай сам, — сказал Мейсон.

— Мне не нужно. Ты смотри, далеко в воду не заходи, — сказала Лоуви. — Помнишь, что говорят про ночной океан?

— Нет. А что говорят?

— Акулы выходят на охоту. — Лоуви преувеличенно причмокнула.

Я передернул плечами и пошел по песку к воде. Облако накрыло луну, стало совсем темно. У меня мурашки поползли по коже, а оглянувшись через плечо, я понял, что друзей почти не вижу. Их тени сливались с темными прибрежными деревьями. Хорошо, что вдали вырисовывался контур беседки — иначе я бы не смог найти дорогу назад. Я сам не знал, кого боюсь больше — койотов или акул.

Передо мной расстилался океан — бескрайний и черный, как чай. Да, было совсем темно. Я погрузил ладони в мелкую воду. Теплая, совсем как кровь. «Могут ли акулы выплыть на мелководье?» — гадал я. Вдохнул поглубже, сделал шаг вперед. Вода дошла до лодыжек… до голеней… до колен. Пока все в порядке.

Я нагнулся, стал наполнять бутылку. У ног плескалась вода, ступни погружались в мягкий песок. Я уже закручивал пробку, и тут — БАМ!

— Ай-й-й-й-й! — Лодыжку пронзила слепящая, добела раскаленная боль.

Я взвыл и выскочил на берег. Увидел сквозь слезы, что Лоуви с Мейсоном бегут мне на помощь.

— Что такое?

— Тебя акула укусила?

— Нога! — выкрикнул я. — Горит огнем! — Я шлепнулся на сухой песок и ухватил себя за лодыжку, задрав ее в воздух. — Жжется! — Я скрипнул зубами.

Мейсон направил на мою ногу свет фонарика.

— У тебя вся нога красная.

Лоуви включила налобный фонарик.

— Но это не кровь.

Я опять завыл, хватаясь руками за ногу.

— Джейк, — сказала Лоуви, — похоже, это медуза.

Я с трудом заставил себя взглянуть. В узком луче света я увидел на ноге ярко-красные полоски, будто меня хлестнули кнутом.

— Что делать? Больно! Очень больно!

Я видел, что они перепугались не меньше моего.

— Я как-то читал, что нужно делать при ожоге медузы. — Мейсон присел передо мной на корточки и сказал гораздо тише: — Только тебе не понравится.

— Мне плевать! — простонал я, перекатываясь на спину. В ногу мне будто впивались тысячи раскаленных иголок.

— Лоуви, отвернись, — скомандовал Мейсон.

Лоуви выпучила глаза.

— Ой, нет. Ты правда собираешься сделать то, о чем я думаю?

— Не хочется, но, если это поможет, я готов, — сказал Мейсон.

— Ты что собираешься делать? — спросил я, сморщившись.

— Писать на твою ногу.

На полсекунды я забыл про боль.

— Обалдел, да? — выкрикнул я.

— Поможет. Обещаю.

Лоуви покачала головой.

— Бред какой-то. И гадость.

— Зато помогает.

— Народ! — завопил я. — Хватит уже скандалить! Мне больно! Давай, ну!

— Ну вот что… не то вы делаете. Мама брала уксус — я просто говорю! — вмешалась Лоуви, а потом повернулась спиной и спрятала лицо в ладонях.

Я отвернулся и крепко зажмурил глаза. Было так больно, что я забыл про все остальное.

— Ладно, давай.

На ногу полилась теплая струйка. Не знаю, что было хуже: боль от ожога или мысль о том, что на меня писают.

— Ну как? — спросил Мейсон. — Полегчало?

Я надеялся, что поможет, но жечь стало сильнее прежнего.

— Только хуже! — прохрипел я. — Сейчас орать буду!

Лоуви схватила водяной пистолет Мейсона.

— Тут ведь вода с уксусом, да? — спросила она.