Один процент тебя

В среду вечером я не знал, что это было — разочарование или гнев. Когда увидел белую униформу, выделяющуюся в свете уличных фонарей, я выпрыгнул из своего внедорожника и пересек двор с чипсами в руках.

— Элайджа! — крикнула Люси, и я слегка улыбнулся, тому, как она исказила последнюю часть моего имени.

Она не знала, как правильно произнести его, и в итоге тянула последнюю часть. Элай-джааа.

— Люси. Пожалуйста, не убегай. Что, если на стоянку заедет машина?

Хэдли вздохнула, держа в одной руке автокресло, а в другой — сумку с подгузниками. Люси оглянулась через плечо, но продолжила идти, встретив меня на полпути.

— Держи. — Я протянул ей пакет. — Слушайся маму. Не пугай её.

Люси засияла, глядя на меня. Можно подумать, что я только что сделал ей комплимент.

— Однажды я заставила ее немного описаться!

— Люси! — Я не мог скрыть улыбку, глядя на ее покрасневшую мать. — Скажи спасибо. Это уже пятая неделя. Он больше не будет приносить тебе чипсы. Ты была очень невежлива. Пойдем.

Люси надулась и посмотрела на меня. Мои глаза расширились, когда я изучал ее крошечную фигурку, а затем взглянул на ее маму. Хэдли чувствовала себя крайне неловко каждый раз, когда дочь устраивала подобное в моем присутствии. По какой-то необъяснимой причине я не мог отстать от них.

Неужели я их преследую? Я начинал сам себя пугать. В чем дело?

— Элай-джа, — позвала Люси, продолжая дуться.

— Да, Люси? — Я посмотрел на нее сверху вниз.

— Давай дружить?

Она хотела быть моим другом? Правда? Я взглянул на Хэдли, стоявшую недалеко от своей дочери. Ближе ко мне. Сходство между ними было поразительным. Люси была мини версией Хэдли. Милая малышка. Симпатичная мама.

Я мог бы подружиться с ребенком. Наверное. По крайней мере, думаю, что мог бы. Я уставился на Люси.

— Конечно.

Захлопав в ладоши, она подпрыгнула.

— Хорошо. Ты будешь продолжать приносить мне чипсы? — Она быстро заморгала. Хотя это было сложно назвать морганием. Девочка хлопала глазами, зная, как добиться своего. — И еще я люблю «Skittles».

В этот момент Хэдли застонала и приложила ладонь ко лбу.

— Люси... — прошептала она, но я успел уловить едва заметную улыбку, прежде чем она скрыла ее. — Нам нужно перестать доставать Элайджи.

В отличие от своей дочери, Хэдли произнесла мое имя идеально, каждый слог сладкозвучно слетал с ее языка.

Она нежно произносила слова, хотя, очевидно, я ее раздражал. Я засунул руки в карманы.

— Хорошо, буду иметь это в виду. Я люблю шоколадное молоко.

Не знаю, зачем я это сказал, просто не был готов к тому, что они уйдут, хотя и знал, что ей нужно на работу.

— Я тоже! — Люси была очень взволнована. Она оглянулась. — Теперь нас трое, мама, тоже любит шоколадное молоко!

Элай хмыкнул в своем автокресле.

— Что такое?

Хэдли подняла его повыше воркуя. Я замер. Это был один из тех нереальных моментов — увидеть ее первую настоящую улыбку, пусть и не для меня. Блядь. У меня слегка защекотало в горле, а сердцебиение участилось.

Мама Люси была изящной женщиной — очень молодой, красивой. Ее зубы были ровными и белыми. Голубые глаза — поразительными. Даже с темными кругами и растрепанным пучком... Мне нравился пучок, так как он позволял взглянуть на ее стройную шею. Когда на ней была мешковатая униформа, трудно увидеть что-то еще. Я не мог разглядеть ее изгибы. Если честно, я был немного расстроен этим.

— Сколько тебе лет? — спросил я, прежде чем понял, как грубо это прозвучало.

Она сжала губы, напряглась и радость моментально улетучилась.

— Двадцать один... А что?

— Я думал, что тебе не больше девятнадцати, — пробормотал я.

Ее ноздри раздулись.

— Это оскорбление? Не могу поверить.

— Что? Нет. — выдохнул я. — Я знал, что ты не слишком юная, потому что учишься на медсестринском факультете, но несмотря на это и одежду, ты выглядишь как подросток.

И эти огромные сиськи... эти огромные выпирающие сиськи. Это единственная яркая деталь, не скрытая под свободным материалом.

— Ну, прости, что выгляжу как ребёнок! — Она надулась. — Пойдем, Люси. — Она схватила Люси за руку, но остановилась. — Подожди, а тебе сколько лет?

По привычке почесал подбородок.

— В следующем месяце исполнится тридцать.

— Мне тоже! — добавила Люси, что заставило меня улыбнуться.

Думаю, она имела в виду, что в следующем месяце у нее тоже день рождения, а не то, что ей исполнится тридцать.

— Хм... — Хэдли нахально фыркнула. — Я думала, ты старше — намного.

Я приподнял брови.

— Сколько, по-твоему, мне лет?

Иисус Христос. Я занимался спортом каждый день. Если начистоту, я вёл здоровый образ жизни, правильно питался, ел овощи, фрукты и бегал. Как я мог выглядеть старым?

Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и я прищурился, а потом до меня дошло.

— О, я понял, что ты делаешь.

На этот раз она одарила меня широкой улыбкой, и это выбило меня из колеи. Словно она выстрелила в меня лазерным лучом или что-то в этом роде.

— Понял? Это не очень приятно, правда?

Она переложила автокресло в другую руку. Должно быть, у нее болят руки.

— Разве плохо выглядеть моложе своих лет? Ты не будешь так дуться поэтому поводу, когда тебе исполнится пятьдесят, — сказал я ей.

Хэдли пожала плечами.

— Это всегда звучит оскорбительно, когда ты молодой родитель.

— Пойдем, — Люси взяла мать за руку и оттащила ее от меня. — Бабуля приготовит печенье с глазурью, когда мы приедем?

— Не знаю. Возможно. Тебе нужно попросить её. — Хэдли отвернулась от меня, но не раньше, чем встретила мой взгляд, на этот раз намеренно. — Пока, Элайджа.

— Пока, Элайджа. — Люси помахала рукой. — Не забудь о «Skittles». Ещё я люблю «Твинки» (прим. пер.: Твинки (англ. Twinkies) — американский кекс-закуска (снэк), описываемый как «золотой бисквит с кремовым наполнителем»).

— Садись, я тебя пристегну, — сказала Хэдли Люси, наблюдая, как ее дочь идет к машине. Затем она снова повернулась ко мне. — Извини за Люси. Бабушка и дедушка ее немного балуют, и она не понимает, что нельзя просить что-то у незнакомца.

— Мы больше не незнакомцы, — сказал я.

— Ты понимаешь, о чем я. — Я знал, что она хочет, чтобы мы остались незнакомцами. — Пожалуйста, не покупай ей больше ничего. Если ты все еще чувствуешь себя виноватым, не надо. Люси давным-давно забыла про инцидент с чипсами. Она будет продолжать доставать тебя, если будешь продолжать в том же духе. Так что прекрати. Ты наш сосед, и я не хочу тратить энергию на расстройство из-за того, что ты в следующий раз скажешь что-то плохое о Люси.

Я вытаращил глаза, когда она отвернулась. Я не мог позволить ей уйти с мыслью, что я снова выставлю себя на посмешище.

— Подожди. — Она остановилась и нахмурилась, глядя на меня через плечо. — Боже. — Я провел рукой по лицу и вздохнул. — Ты все еще думаешь, что я недолюбливаю Люси? Иногда я бываю бесчувственным — да, на самом деле довольно часто, — но я никогда не стал бы намеренно задевать чувства ребенка. Просто у меня низкая терпимость к ним. — Ее глаза ожесточились, я все испортил, но я хотел, чтобы она меня поняла. — Но Люси мне нравится. По-моему, она настойчива и добивается того, чего хочет, что не свойственно детям. Я был рад, что она позволила мне, ворчливому засранцу, каждую неделю приносит ей чипсы.

Да. Я заставил ее улыбнуться. Но это было недолго.

— Я не это имела в виду. Для своего блага, пожалуйста, перестань идти у нее на поводу. Сейчас все не так плохо, но у Люси в подобных вещах нет границ, и она настойчива. Неважно, как часто я говорю ей, что это невежливо, особенно когда ты игнорируешь меня и все равно приносишь ей эти штуки. Она ребенок. Она знает, что не должна этого делать. Ты все только усугубляешь, принося чипсы каждую неделю, как будто обязан.

Я знал, что не обязан, но хотел.

Охереть. Вот и ответ. Я хотел. Искал любой предлог, чтобы отправиться сюда, к ним.