Страница 18 из 66
Закусив нижнюю губу, парень отвернулся от швеи. Сколько бы ни думал, он совершенно не знал, что ей ответить. Как бы ответил любой священник? Наверняка, что-то про несовершенство человеческой натуры, что боги милостивы и подарили людям прекрасный мир, который они сами и испортили. Этот ответ был простым и лежал на поверхности, но кое-что коробило Йозэля, не позволяя ему отделаться общей фразой. Сия мысль волновала женщину годами. Глупо полагать, что она ни разу не обращалась в храм с ней. И коли она продолжала терзаться, ответ ее явно не устроил. Но что же тогда она хотела услышать? Стоило ли вообще пытаться угадать чужие мысли?
Едва заметно качнув головой, Йозэль выдохнул. Сдался. Ему есть, чем заплатить этой женщине, и пытаться выкрутиться ради получения вещички… Парень тихо фыркнул. И откуда столько благородства? Почему-то после этого вопроса ему стало безумно жаль швею. Люди редко отказывались от привычных убеждений просто из наблюдений и долгого размышления. Обычно этому предшествовала трагедия.
— Простите, — тихо произнес Йозэль и почувствовал, как дрогнула игла, слегка уколов его запястье. — Я не знаю ответа на ваш вопрос. Признаться, я совсем не уверен, что на него можно ответить.
— Ничего страшного, — сказала швея голосом, пытавшимся казаться веселым, но снедавшая женщину тоска все равно просачивалась наружу. — Должна сказать, вы первый, кто не пытался юлить.
— А многих спрашивали?
— У меня часто отовариваются столичные священники и даже жрецы бывали. Какую только чушь я от них не выслушивала! Но все одно: грешные люди все испортили. Никто из них, правда, так и не смог объяснить, зачем мудрые и милосердные боги создали нас столь несовершенными.
Горечь разрасталась в ее словах, а за стенкой прекратился всякий шум: то ли любопытство гложило подмастерьев, то ли опасения.
— Ваш вопрос был столь неожиданным… Могу ли я узнать, почему он вас так мучит? — осторожно спросил Йозэль.
Все же что-то в этой бойкой женщине ему казалось совсем неправильным. Она была похожа на Ирму, помощницу Нэны, но совершенно изможденную, из последних сил державшую лицо на публике. Сильная, харизматичная, чуть грубоватая, но будто тяжело больная. В ее тоне то и дело проскальзывали нотки невыносимой печали. Не отчаяния, не паники, а именно печали, словно в ее жизни уже случилось что-то ужасное или же оно неотвратимо грядет.
Женщина закончила со сборками на втором рукаве и, вновь придав голосу задора, ответила:
— Только если вы расскажете, что понадобилось ксеноситу в столице, — будто попыталась увести она тему. — Обычно ваши сородичи предпочитают не появляться в поселениях и не опускаться до нас, простых смертных, — ехидно произнесла она, а Йозэлю стало до того неловко, что он отвернулся.
Ему и самому было интересно, отчего «вестники бога знаний» ведут себя столь отчужденно. Разве не должны они, наоборот, распространять свет знаний и нести мудрость в народ? Свободной рукой он коснулся переносицы:
— Я лишь надеялся найти здесь того, кто исцелит мой недуг.
— Напрасно! — резко ответила швея, поднимаясь на ноги, и отошла в сторону. — Вы не первый и не последний, кто приезжает в Златославу за чудом, но, по правде говоря, единственное чудо — это то, что кто-то еще надеется на него!
Со стороны рабочих помещений послышался шум, и раздался тихий мальчишеский голос, заметно встревоженный:
— Рахна, пожалуйста, успокойтесь! — Йозэль с удивлением повернул голову на звук. Слова швеи звучали весьма своеобразно, но не было похоже, что они предвещают бурю. Женщина просто делилась своим горем. Однако в следующие секунды подмастерье обратился уже к Йозэлю: — Святой брат, прошу простить нас за грубость, но, боюсь, сегодня вам придется покинуть…
— А ну цыц! Несносный ребенок! — прервала его порыв Рахна. — Немедленно возвращайся к работе!
— Но!..
— Все в порядке, — тяжело вздохнула женщина и, выпроводив подмастерье за стенку, вернулась к Йозэлю. — Прошу прощения.
Йозэль с пониманием кивнул и протянул женщине руку с незаконченным рукавом, тихо произнеся:
— Кажется, они волнуются за вас.
Женщина остановилась перед ним и приложила вторую ленту.
— Так и есть, — с улыбкой произнесла она. — Боятся, что разволнуюсь и опять сердце прихватит, — Йозэль открыл было рот, чтобы предложить прекратить сей не безоблачный разговор, но женщина продолжила, как ни в чем не бывало: — Но те события были так давно, что почти не причиняют боли. Сейчас уже не о чем переживать. Сейчас я могу только злиться впустую да сетовать на несправедливость судьбы, а это вовсе не смертельно, просто неприятно, — усмехнулась она.
— Полагаю, речь о событиях, что вынудили вас искать чуда в Златославе? — подтолкнул ее к мысли Йозэль — быть может, что не помогло ей, помогло бы ему.
— Именно, — женщина выдохнула и, пришпилив будущий манжет к рукаву, отошла за нитками. — Это лет десять назад случилось. Дочь слегла ни с того ни с сего, а в нашем городе отродясь хороших лекарей не было. Это и городом назвать стыдно! Так, кучка фермерских хозяйств да торговая площадь. Из лекарей только полуслепая — не в обиду сказано — бабка-знахарка, которая только сопли сезонные вылечить могла! — Рахна фыркнула, однако тон ее тут же вновь наполнился горечью: — Я заложила семейное дело, чтоб денег наскрести да отвести дочь в столицу. Неделю обивала пороги городской больницы, но там только руками развели. Я была готова отдать все до медной монетки, и уж на это заявление прибежал ажно лекарь самого наместника. Да толку от этого оказалось не больше, чем от нашей знахарки! — женщина шумно втянула носом воздух, пытаясь успокоить себя. — Моя девочка скончалась через пару недель.
Йозэль поджал губы. Он ожидал чего-то неприятного, но от такой истории даже холодок по телу прошел. Пусть с тех событий прошло немало лет и женщина уже давно приняла и смирилась с утратой, было заметно, что ей все еще тяжело об этом говорить. Однако молчать еще тяжелее. И дрожащим голосом, иногда всхлипывая и останавливаясь, чтобы вытереть лицо от слез, Рахна рассказывала.
— Я помню, как меня позвали. Но не к лекарю, а в городскую больницу. Увели меня в подвал, где… — женщина на секунду замолкла, нервно сглотнув. — Там, в темноте и холоде, в несколько рядов стояли кровати, а на них лежали тела укрытые какой-то мешковиной. Милосердные сестры подвели меня к одной из них и предложили снять покрывало.
Рука женщины затряслась, и Йозэль тут же перехватил ее, тихо спросив:
— А вы?
Вновь послышался глубокий вдох, и горячий воздух коснулся его пальцев. Чувствуя, как с каждым словом швея все глубже погружается в кошмарные воспоминания, он слегка сжимал ее ладонь, стараясь вернуть женщину к реальности. Да, не исповеди он ожидал, заглянув на задорный призыв, но оставить женщину с этим один на один уже не мог. Страшно даже представить, что творилось в ее голове, раз нескольких неосторожных фраз достаточно, чтоб прошлое вновь ее захватило. Ей нужна помощь. Настоящая помощь, а не слова утешения от лживого воришки. И словно подтверждая его мысли, внутри заворочалось нечто неприятное, почти болезненное. Может, совесть?
— Я отказалась, — швея высвободила свою ладонь и продолжила работу. — Хотела, чтобы в моей памяти она осталась милой улыбающейся девочкой. Тогда меня вывели оттуда и отдали камень.
— Камень? — брови Йозэля удивленно изогнулись.
— Да, камень. Драгоценный. За пару недель до того, как малышка Райт стала заболевать, у нас остановился на ночь один путешественник. Тоже, кстати, слепой, — грустно усмехнулась она, — что за ирония… Денег у него не было, и он отдал камень в качестве платы, хотя мы и отказывались. В нашем захолустье его не продать, вот дочка и забрала красивую побрякушку, — женщина отрезала нитку и попросила Йозэля встать, после чего взялась за крупные полотна ткани, накидывая их по очереди на плечи парня. — После помощи, — чуть не выплюнула она последнее слово, — лекаря наместника у меня ничего не осталось, и я продала камень ювелиру, чтобы вернуться на родину. Но уехать так и не смогла.