Страница 15 из 42
— Спасибо, барин…
Какая все же подлость и низость! Только появились заказы и мужики начали зарабатывать, эти уроды сожгли все запасы дров, повредили станки и формы, будто все заранее подгадали… Точно знали, что завтра православный праздник и почти все разъедутся по домам…
Я ни капли не сомневался, кто все организовал. Рано или поздно это должно было случиться, если твой сосед не только полный придурок, но еще и завистливая сволочь.
Теперь Гарин точно за все ответит.
Глава 8
В последнее время я часто думал об Аглае и понимал, что во мне, наконец, проснулось это сильное чувство. Я никогда не был избалован женским вниманием, не купался в теплых лучах любви, но все же осознавал, что сейчас влюбился по-настоящему. Мои чувства были зрелыми, осознанными, без буйства гормонов пубертатного периода, когда все открывается по-новому и нравится каждая смазливая девчонка.
Да, я полюбил всем сердцем свою служанку и ни чуть не жалел об этом. Аглая не только красавица, я видел в этой скромной девочке идеальную супругу. Домашнюю, заботливую и терпеливую. Ласковую и добрую. К тому же я догадывался, что тоже ей нравлюсь.
Помещик, женившийся на крепостной — считался в дворянском обществе изгоем. Однако случаи такого мезальянса все же случались. В конце концов, почему я должен прислушиваться к чьему-то мнению? Принять решение и сделать выбор должен только я сам.
Меня смущало только одно обстоятельство. Я совершенно не знал, как ухаживать за девушками, совсем как герой Сергея Безрукова — Витя Сумрак из фильма «Каникулы строгого режима». У меня никогда не было серьезных отношений с противоположным полом и то, что называется «конфетно-букетным» периодом. Женщины, конечно же, были. В основном легкодоступные или путаны. А еще пять лет «зоны» тоже дали о себе знать, когда выходишь из заключения, женщина кажется тебе чуть ли не инопланетянкой. Я больше брал нахрапом и наглостью, как получилось с Прасковьей и Татьяной, но как подступиться к Аглае, пока совершенно не знал, хоть она и была моей служанкой. Я решил сегодня же поговорить с девушкой о своих чувствах, не откладывая в долгий ящик.
Утром Герасим привез нас с ротмистром в усадьбу Гарина. Навстречу бодрой походкой вышел бравый темноволосый приказчик лет тридцати, которого я не заметил в прошлое посещение.
— Чем могу помочь, господа?
— Нам нужно поговорить с Владимиром Ивановичем Гариным,– сказал я.
— Уехали-с. Еще третьего дня, на Баскунчакские озера. Будут только завра к вечеру. Что-нибудь передать?
— Передай, дружище, что твой хозяин сделал большую ошибку. Пусть сухари сушит…
Когда мы возвращались, я сказал ротмистру:
— Эта сука себе алиби обеспечила.
— Что обеспечивала?
— Алиби. Будто он тут не при чем. Шатры, навесы, столько дров сгорело… мужики целый месяц заготавливали. Станки эти твари испортили. Придется на неделю остановить завод, а у нас только серьезные заказы поперли…
— Я двоих из тарантайки видел в лицо, только кучера не разглядел.
— Да и я их запомнил. Кажется, даже встречал одного в Тимофеево…– я окликнул кучера.– Герасим, едем на завод! Наверняка там уже становой, я Тихона еще спозаранку за ним послал…
Но становой пристав Самохвалов приехал на бричке даже позже нас. Сегодня у стража правопорядка висели страшные мешки под глазами, глазки бегали и слегка тряслись руки.
— Господин хороший, да вы, никак, накушались вчера? — усмехнулся ротмистр.
— Есть маленько…– становой сурово свел брови к переносице.– Так что тут у вас произошло, пожар?
— Поджог, господин Самохвалов,– я показал на пепелища и показал охранника с перевязанной головой.
— Злоумышленники оглушили охранника, избили и связали моих людей в шатре и устроили поджог, испортили заводское оборудование. Мы преследовали их, но не догнали…
— Дело сурьезное…– вздохнул становой. — Большой ущерб?
Я заметил, что покатый лоб Самохвалова покрылся мелкими бисеринками пота.
— Тысяч шесть, это не считая работ по заготовке дров.
Ротмистр принес из брички шкалик и соленый огурчик.
— Пригубите, господин пристав! Не могу смотреть, как вы мучаетесь…
Самохвалов сразу повеселел и бодро потер ладони. Он мгновенно вскрыл горлышко бутылки и запрокинув в рот, выпил сразу весь шкалик. Становой выдохнул и смачно закусил огурчиком.
— Эха, хорошо пошла чертовка! — Самохвалов сразу порозовел как молодой поросенок. — Так сколько их было-то, этих лиходеев?
— Трое,– ответил я.– Есть подозрение, что они из Тимофеево.
— Найдем, господин Никитин. Можете не сомневаться. Отыщем ваших поджигателей.
— Есть информация, что молодчиков нанял помещик Гарин.
— Ваш соседушка? Да нет, не думаю… может конкуренты? Никому дорогу в последнее время не переходили?
— Я и ротмистр запомнили двоих, когда догоняли.
— Очень интересно… и как же они выглядели?
— Оба темноволосые, крепкие на вид. Лет около двадцати пяти. Один почти неприметный, а второй широкоскулый, губастый, волосы почти до плеч…
— Да,– кивнул ротмистр.– И взгляд такой неприятный, колючий…
— Очень хорошо…– пробубнил Самохвалов.
— Я одного подранил из кольта. Возможно, он в больнице или дома лечится, в любом случае наверняка к фельдшеру обращался…
Самохвалов задумался.
— Ну что же, будем искать… обязательно отыщем и накажем по всей строгости закона.
Становой попрощался, и вскоре умчал на бричке, оставляя за собой клубы дорожной пыли.
Я подумал, неплохо бы найти и нанять Еремея, главаря шайки рыночных жуликов. Кажется, они скорее бы отыскали поджигателей, нежели алкоголик-пристав Самохвалов…
Когда я приехал в село с гостинцами, ребятишки уже ждали возле школы. Сегодня все выглядели чистыми и нарядными. Девки в новеньких сарафанах шушукались в сторонке, с интересом поглядывая на меня. Когда бричка остановилась, я бодро спрыгнул. Степенно, как лебедушка, подошла Прасковья с караваем хлеба на расшитом полотенце, еще одна губастая девушка шла следом, она держала чарку на круглом серебристом подносе.
— Хлеб-соль, Андрей Иванович…– улыбнулась Прасковья.
Я выпил чарочку, отломил ломтик горячего каравая и крикнул мальцам:
— А ну, сорванцы, налетай!
Бричку быстро облепили галдящие ребятишки. Чтобы никого не обделить, я заранее приказал Марфе расфасовать по бумажным кулькам баранки, конфеты и мармелад. Два лишних кулька отдал маленькой рыжей девочке со смешными косичками.
— Как зовут красавица?
— Настена…– улыбнусь девочка щербатым ртом.
Я подозвал молодых девок:
— Подходите, не стесняйтесь!
Девки осторожно приблизились, я вручил каждой по янтарным бусам и разноцветные ленты.
— А ты чего стоишь? — окликнул Прасковью.
Она подошла и улыбнулась, игриво поправив бретельку сарафана.
— Так я вроде не в девках, Андрей Иванович, давно при муже…
— Сегодня большой праздник. Барин одаривает…
Я вручил ей большую серебряную заколку.
— Спасибо, Андрей Иванович…– засмущалась Прасковья.– Слышала, у вас новая полюбовница…
— И кто?
— Аглашка из Березкино…
— Она не полюбовница. Аглая Федоровна скоро будет моей супругой и вашей новой барыней…
Прасковья даже замерла от удивления, быстро захлопав густыми ресницами.
— Не шутите, Андрей Иванович?
— Такими вещами не шутят…
Я подозвал Матвея и старосту Платона. Достал из брички ящик с тремя большими четвертинами водки и протянул:
— Держите. Пусть мужики угостятся за праздник…
— Благодарствуем, барин…– кивнул Матвей, схватив ящик.
Староста Платон цыкнул на Прасковью:
— Ну ступай уже, цаца, с барином нужно потолковать.
Когда девка ушла, Платон сказал:
— Знаем мы про пожар. Все мужики уверены, что это Гарин нанял поджигателей.
— Андрей Иванович, давайте им тоже «красного петуха» пустим. Пару домиков в отместку подпалим,– предложил Матвей.– А надо — так и гаринскую усадьбу дотла сожжем!