Страница 14 из 42
Я заметил, что Прохор Петрович уже навеселе. Раскраснелся и расцвел как чайная роза. Приказчик шаркающей походкой приблизился и осторожно спросил:
— Андрей Иванович, тут дело одно деликатное… в селе молодые жениться надумали. Алешка Мальцев и Акулинка, племянница Селифана.
— Так пусть женятся.
— Староста Щукин просил узнать, вы будете пользоваться правом первой ночи?
— Чего⁈
— У нас еще сохранился этот старый обычай, когда первую ночь с невестой проводит помещик. Акулинка девка видная…
— Средневековая дикость какая-то… Прохор Петрович, я отменяю этот обычай для нашего поместья. Так и передайте старосте…
— Пожар! — громовым голосом заорал Герасим.
Я оглянулся и увидел, что со стороны балок валит черный дым.
— Черт возьми! — заскрипел зубами ротмистр.– Этого еще не хватало…
— Герасим, немедленно едем! — вскрикнул я.
— Постойте, только пистолет прихвачу,– кивнул Вахрушев.
Через пару минут мы мчались к заводу. Впереди валил страшный черный дым, вверх вздымались высокие огненно-красные языки пламени. Когда подъехали, перед нами открылось удручающее и печальное зрелище. Горели оба навеса с дровами; новый сруб и четыре шатра уже почти выгорели дотла вместе с мебелью, осталось только дымящиеся пепелище. Только один навес в стороне уцелел. Станки и формы были повреждены. Возле печи лежал охранник с окровавленной головой, неподалеку сломанное ружье. Я подбежал и осторожно приподнял охранника, слегка потряс за плечи. Он медленно приоткрыл глаза и пробормотал:
— Андрей Иванович… они как тени подкрались… чем-то сзади по голове…
— Где остальные?
— Не знаю, может в шатре…
От навесов так пышило жаром. Тушить, конечно, было уже бесполезно. Все освещалось ярко, как днем. Вахрушев и Герасим подхватили и потащили раненного охранника к бочкам с водой. Я быстро забежал в уцелевший шатер. На полу лежали связанные Петр Гриднев и рабочий.
— Андрей Иванович,– пробормотал Петр.– Они недавно уехали, наверняка, еще можно нагнать!
Я достал нож и освободил Петра от веревки:
— Как случилось?
— Мы ужинали. Трое в шатер ворвались. Двое с ружьями. Колыванов бросился, один его сразу прикладом в челюсть…
Я заметил у немолодого рабочего свежую ссадину на щеке. Быстро разрезал путы и освободил.
— А что там с охранником? — глухо спросил Петр.
— Жить будет. Оглушили крепко…
— Они нас связали и сразу начали навесы поджигать… один с кувалдой к станкам побежал… нужно спешить, не могли еще далеко уйти…
— Как они хоть выглядели?
— Молодые, крепкие. Лет двадцать-двадцать пять, не больше.
Я выбежал из шатра.
— Егор Сергеевич! Поджигатели недавно уехали, попробуем догнать!
— Только в какую сторону?
— Думаю, по дороге к Выселкам!
Мы спустились на бричке к реке и рванули по дороге. Уже совсем стемнело, но к счастью, сегодня полнолуние. Вскоре мы увидели темное пятно впереди и разглядели мчащуюся тарантайку.
— Это точно они, Андрей Иванович! — показал ротмистр.– Гони, Герасимушка, гони что есть духу!
Мы мчались вслед на приличной скорости. Бричка подпрыгивала на кочках. Беглецы заметили погоню и хотели пересечь ерик, но колеса завязли в жиже, а когда они выбрались, мы уже почти их настигли. Кроме кучера, в тарантайке сидели двое с ружьями. Герасим даже начал слегка тормозить лошадок, чтобы на ходу не врезаться. Однако когда беглецы выбрались из жижи и снова помчались по накатанной дороге, расстояние между нами стало увеличиваться.
Ротмистр прикрикнул:
— Герасим пригнись!
Как только мужик пригнулся, ротмистр начал стрелять из кольта по беглецам, положив руку с пистолетом на другую руку, согнутую в локте, прямо как настоящий ковбой. Он все же зацепил одного, парень в тарантайке вскрикнул и завалился на пол.
Но другой беглец направил на нас ружье, громыхнул выстрел, от верха брички откололась щепка, и слегка оцарапала щеку ротмистру. Вахрушев продолжал стрелять, но вскоре барабан опустел, снова зарядиться на такой скорости было невозможно.
— Гони, Герасим, ведь уйдут суки! — заорал ротмистр.
— Давайте, родимые! — подгонял Герасим лошадок.
Бричка трещала и раскачивалась из стороны в сторону. Я знал, что тарантайка гораздо устойчивее на неровных дорогах. К тому же было темно. Однако вскоре мы почти догнали беглецов. Я заметил парнишку на полу тарантайки, который едва держался, чтобы не выпасть.
И тут громыхнул еще один выстрел из ружья. Лошади громко заржали. Бричка резко накренилась влево. Герасим попытался остановить лошадей, но они еще бежали по инерции. Первым вылетел из брички ротмистр, следом и я, успел подставить руки, но все же клюнул лицом и разбил нос.
Только сейчас я понял, что одно колесо вылетело, то ли от выстрела, то ли от острого камня на пути. Бричка завалилась на бок, и развернувшись, встала, слегка пропахав землю осью.
Ротмистр приподнялся с земли и отряхнулся.
— Хорошие у них ружья, Андрей Иванович… Непростые ребятишки!
Я присел и задрал голову, останавливая кровотечение. Когда кровь остановилась, осторожно приподнялся, вытер рукавом под носом и с грустью посмотрел, как тарантас уносится вдаль, превращаясь из черного пятна в точку.
— Герасим, колесо реально починить?
Конюх печально вздохнул, принес соскочившее колесо и внимательно осмотрел ось.
— Попробуем, барин… вот туды ж его в качель!
Ротмистр кивнул:
— Метко стреляют уроды… но все же одного я точно зацепил…
— Думаю они на Выселки помчались, там у них лежбище… Герасим, сколько примерно до Выселок?
— Еще три-четыре версты.
— Эх, был бы я моложе — за двадцать минут добежал! — вздохнул Вахрушев.
Герасим осмотрел ось и печально вздохнул:
— Барин, не получится скоро починить, нужно час, не меньше, выстрелом все пазы разбило…
Он достал из ящика молоток, муфту, стальные хомуты.
— Пойдемте, Егор Сергеевич! — предложил я.– Если Герасим починит колесо, он нас нагонит. Этих уродов нельзя упускать…
— Хорошо, пойдемте… Только в ускоренном темпе. У меня руки так и чешутся, пули для каждого найдутся!
До Выселок мы добирались не меньше часа. Герасим наверняка слегка напутал, расстояние оказалось побольше. Маленький хуторок из пятнадцати домиков, раскинулся за дубовой рощей у широкого ерика. Выселки относились к Гаринскому владению.
Тарантайку мы не нашли, зато местные псы подняли такой концерт, что половина жителей Выселок сразу повыскакивали из домов. К нам подошел старик с топориком, которому мы однажды помогли по пути на Алексеевский рынок. Он присмотрелся, снял картуз и добродушно кивнул:
— Это вы, барин? Я уже думал, какие душегубцы в Выселки забрели…
— Деда, где трое пришлых живут?
— Так они заехали недавно и тут же умчались. В той хате раньше жили…– показал дед на крайнюю избу.
— Давно умчали?
— Полчаса уже прошло.
— Знаешь кто, откуда?
— Нет, сынки, откуда мне знать… нужно у хозяина, Гарина спрашивать… дня два жили, ни с кем даже не общались…
В доме, где проживали пришлые, почти никаких вещей не было, только старые обрывки газет, ржавый шомпол и чугунок с кашей на печке. Печь оказалась слегка теплая. Во дворе я нашел окровавленный лоскут.
Вскоре прибыл Герасим на бричке. Мы еще раз тщательно осмотрели жилище, где жили молодчики и вернулись на завод. Было уже за полночь. Я печально прошелся среди пепелищ, которые еще дымились. От обиды к горлу подступил жесткий комок. Ну как же так?
Мужики виновато смотрели на меня.
— Что делать будем, Андрей Иванович? — тихо спросил Петр.
— В понедельник рабочие приедут, начнем все восстанавливать. Опять строить шатры, чинить станки, заготавливать дрова. Тот, кто это затеял — жестко ответит…
Я окликнул охранника с перевязанной головой:
— Как у тебя самочувствие?
— Жбан слегка ломит…
— Герасим тебе обезболивающий порошок привезет, а завтра утром фельдшера пришлю.