Халява

— Вот как? Не знал. Что касаемо перстня: пока не доказано обратное, будем считать, что так оно и есть! Понял.

— Так точно! — с сомнением в голосе произнес Сидоренко.

Уловив эти интонации, генерал произнес:

— Сережа, привыкай, ты же не первый год в нашем ведомстве. Еще Шекспир говорил: на свете много есть такого…

— Что и не снилось нашим мудрецам, — закончил фразу Сидоренко. — Но эта история просто миф! Сказка, легенда! Сколько их еще существует — тысячи, миллионы? Только о кольцах Соломона я знаю несколько…

— Да что ты? — притворно изумился генерал. — Ну-ка, давай, блесни своей эрудированностью!

— Легко! — принял игру Кузнецова майор. — Например, в арабских источниках упоминается о перстне Сулеймана ибн Дауда, с четырьмя магическими камнями, которые преподнесли царю ангелы. С помощью этого перстня он мог понимать язык животных. Легенда повествует о том, как злой дух Сакр украл перстень. Когда Сулейман умывался, он, по обыкновению, снимал перстень и передавал его на хранение одной из жен, Амине. Сакр принял облик Сулеймана и, забрав кольцо из рук Амины, сел на царский трон. Пока Сакр царствовал, Сулейман скитался, гонимый всеми, и питался лишь подаянием. На сороковой день царствования Сакр бросил перстень в море, там его проглотила рыба, пойманная затем рыбаком и приготовленная Сулейману на ужин. Сулейман разрезал рыбу, нашел там перстень и вновь обрел свою прежнюю силу. Сорок дней, которые он провел в изгнании, были ему наказанием за то, что в его доме поклонялись идолам. Об этом, правда, Сулейман не знал, а знала одна из его жен. Коран, сура 38-емь, — назвал источник Сидоренко.

Генерал с улыбкой наблюдал за раскрасневшимся, возбужденным майором, подкрепляющим свою речь резкой жестикуляцией.

— Еще об одном кольце, — продолжал майор, — повествует другая легенда. В юности царю Соломону было подарено кольцо. Даритель преподнес его со словами, что когда царю будет очень трудно ли, грустно ли, страшно ли — пусть вспомнит о кольце и подержит его в руках. И вот как-то раз в царстве Соломона случился неурожай. Возник мор и голод: умирали не только женщины и дети, истощены были даже воины. Царь открыл свои закрома, послал купцов продавать ценности из своей сокровищницы, чтобы купить хлеб и накормить людей. Соломон был в большом смятении, когда вспомнил о кольце. Царь достал кольцо, подержал в руках… Ничего не произошло. Вдруг он заметил, что на кольце есть надпись. Древние знаки… Но Соломон знал этот забытый язык. «Все проходит», — прочел он. Через много лет, когда умерла его любимая жена, самая чуткая и близкая, ставшая его помощником и советчиком, он вновь взял кольцо в руки. С внутренней стороны кольца он заметил новую, ранее не виданную надпись: «Пройдет и это». С тех пор царь не расставался с кольцом. Оно истерлось, пропали прежние надписи. Сам царь превратился в древнего старца. Слабеющими глазами он заметил новые буквы, проступившие на ребре кольца. В лучах заходящего солнца царю удалось прочитать надпись на грани: «ничто не проходит».

Сидоренко помолчал несколько секунд, переводя дыхание. Всю информацию он вывалил на генерала единым махом.

— Ну, а о знаменитой печати Соломона, сдерживающей джиннов… — продолжил он, набрав в грудь побольше воздуха.

— Все, все, все! — замахал руками Кузнецов, останавливая скороговорку майора. — Я понял, что теоретически ты подкован как надо…

Сергей Валентинович польщено улыбнулся.

— А вот с практикой у тебя проблемы! — Генерал не дал Сидоренко насладиться похвалой. — Но это дело поправимое! Твой бывший шеф — полковник Елистратов, тоже пришел в отдел сопливым юнцом, ни в зуб ногой… Правда, ему повоевать пришлось с сорок четвертого по сорок пятый… Призвали в самом конце войны… Обстрелянный был вьюноша… Пришлось поднатаскать пацана…

— Олег Павлович воевал? — удивился майор.

— А ты не знал? Вот что значит настоящий контрразведчик! — с гордостью произнес Кузнецов. — Ни грамма информации непосвященному!

— Это я — непосвященный? — обиделся Сидоренко. — Постойте, товарищ генерал, это что же выходит? — Майор прикинул в уме дату рождения Елистратова. — Если его призвали, допустим, в сорок четвертом, тогда он — двадцать шестого года рождения. А это значит, ему семьдесят два!

— А если вы натаскивали полковника… Я даже боюсь спросить, сколько же вам…

— Молодец, майор, правильные делаешь выводы! — Вновь похвалил подчиненного генерал. — Насчет моего истинного возраста можешь не гадать — бесполезно! Скажу только, что в контору, тогда еще Наркомат, меня пригласил Глеб Бокий. Именно с его легкой руки за 16-ым отделом закрепилось название «отдел дешифровки и радиолокации».

— Это мне известно, — произнес майор. — Но как вы так хорошо сохранились?

— А ты говоришь, сказки, — не ответил на последний вопрос Сидоренко генерал.

— Наверное, ваше личное дело также похоже на сказку?

— Для непосвященного в моем деле нет ничего необычного, — генерал сверкнул не по возрасту крепкими зубами и пригладил несуществующую прическу. — А вот настоящее… Обещаю, что ты ознакомишься с ним в самое ближайшее время.

— Сгораю от нетерпения! — чистосердечно признался Сидоренко.

— Да, майор, над выдержкой тебе тоже нужно поработать, — уже серьезно произнес генерал.

— Так точно, мне есть над чем работать, — согласился майор.

— Вот что, майор, держи Юсупова под контролем. За последние лет тридцать-сорок — это первое стоящее дело, — произнес генерал, потирая ладони. — А то создается такое впечатление, что перевелись чудеса на Руси-матушке. Все больше шарлатаны попадаются, да достижения научно технического прогресса. Работай, Сергей Валентинович. Работай…

Мощный немецкий движок ровно и уверенно гудел, поглощая топливо литрами. Мягкая, но в то же время упругая внедорожная подвеска уверено проглатывала «неровности» трассы федерального значения Москва-Владивосток. Ветерок из открытой «форточки» приятно охлаждал разгоряченное тело. Июнь. Самое начало лета: приятно ласкает взор молодая зелень, раскинувшаяся вдоль обочины бесконечной дорожной ленты. За четверо суток пути промелькнули и остались позади маленькие и большие города, поселки и деревни. В некоторых я останавливался на ночь, прогуливался перед сном, примеряясь: хотел бы я здесь задержаться подольше? Нет, не хотел бы, говорил мне внутренний голос, оценивая «красоты» очередной стоянки неизвестно по какому принципу. Восстановив силы, я вновь «прыгал в седло» своего модифицированного «олдмобиля» и гнал, что было дури по трассе, все дальше и дальше забираясь вглубь нашей, поистине необъятной, Родины. Не знаю, что я хотел себе доказать, и от чего пытался сбежать. У меня было все, действительно ВСЕ, чего я желал и к чему стремился в этой жизни. Мои фантазии иссякли, изобилие приелось. Казалось, живи, радуйся и гордись до пенсии, но радоваться что-то не получалось. Смешно признаться, но я сам себе опротивел. Опротивел до такой степени, что даже в зеркало смотреться не хочется! Я — ноль! Я — пустое место, невзирая на все «достижения»: богатство, благополучие, известность! Это все — не я! Это не моя жизнь! Это не мой мир! Так больше жить я не могу, и не хочу! Вот такие мрачные мысли роились в моей «воспаленной» голове, хотя раньше я никогда не замечал за собой склонность к самоедству. Ну, разве что самую малость…

Погрузившись в «черную меланхолию» и самокопание, я не заметил, как проскочил на полной скорости небольшой посёлочек с ограничением скорости по местным дорогам в сорок километров в час. Не заметил так же и бдительного ГАИшника, сжимающего в потных ручонках радар для измерения скорости, как не заметил и повелительного жеста «полосатой дубинкой». Очнулся я лишь от воя сирен и ругани «матюгальника» преследователей в форме. Взглянув в зеркало, я увидел моргающий красно-синий проблесковый маячок, догоняющей меня желтой «Жиги» с синей полосой по борту.

— Водитель автомобиля «Волга», остановитесь и прижмитесь к обочине! — Надрывался матюгальник. — Иначе мы будем вынуждены применить оружие!