Доверься мне

Я приоткрываю один глаз, и сквозь дымку сонного утра пытаюсь распознать голос Оливии, которая явно паникует. Не совсем понимаю почему. Злюсь, но лишь отчасти, хоть она и прервала лучший сон в моей жизни. Самый лучший сон. Оливия подо мной, надо мной, ее губы, руки, идеальная грудь. А злюсь я лишь отчасти, потому что мой сон стал реальностью.

Я переворачиваюсь на спину и вслепую провожу рукой по пустой половине кровати. Она все еще теплая, и на простынях остался запах Оливии. Аромат свежего печенья. Я хочу съесть ее прямо сейчас.

— Вернись в кровать, Олли, — говорю я низким после сна голосом. Я очень широко зеваю, будто втягиваю в себя тонну воздуха, тру глаза. Когда я слышу громкий стук, за которым следует череда ругательств, я, наконец, с трудом, но сажусь.

Оливия в том виде, в котором она мне чертовски нравится — совершенно голая, завернутая в кучу из одеяла и одежды, лежит на полу у моей кровати.

Я тянусь к краю и с улыбкой смотрю на нее.

— Детка, что ты там делаешь? — черт, я устал.

Она раскрывает губы, явно не ожидая того, что я уже проснулся, а ее руки безуспешно пытаются прикрыть обнаженное тело. Не думал, что она будет такой стесняшкой, когда протрезвеет, но вообще, это, наверное, ожидаемо.

Дотягиваясь до края кровати, я упираюсь ладонью в холодный деревянный пол и протягиваю к ней руку, надеясь притянуть ее обратно. Для того, чтобы мы снова потрахались пока она не уснет. Впереди целый день, у меня нет тренировок — мы можем проваляться еще пару часов.

Клянусь, прошлой ночью, когда мой меч, скованный на небесах, находился глубоко внутри самой потрясающе прекрасной женщины, с которой мне довелось провести время вместе, я прозрел. Я не хочу, чтобы это заканчивалось, и сегодня утром я придерживаюсь того же мнения. Надеюсь, она примет это, потому что я почти уверен, что теперь у нее появилась еще одна тень.

И эта тень — я. Я собираюсь приклеиться к ее ноге, как возбужденный, некастрированный пес на очень долгое время. Может, навсегда. Понятия не имею. Знаю только, что не отпущу её.

Но она отползает назад, сжимает зубы, хмурится.

— Я не твой ребенок.

Так, я понял, Оливия не человек-утро. Может, ей нужен кофеин.

— Хочешь кофе?

Упс. Неправильный вопрос.

Я сопротивляюсь желанию спрятаться под одеялом. Вместо этого я показываю ей суровую версию моей невозможно очаровательной улыбки, которую, как я думаю, она любит и ненавидит. Похоже, это не производит желаемого эффекта.

Когда я забираюсь обратно, Оливия вскакивает на ноги и стаскивает с меня одеяло. Она оборачивается им, словно собирается на костюмированную вечеринку. Она сойдет за греческую богиню с вероятностью в сто процентов.

Испуганными широкими глазами Оливия смотрит на…

Мой член. Этим утром он особенно рад ее видеть, отдавая ей приветственный.

— Доброе утро, — смеясь говорю я. Я вращаю бедрами, заставляя его танцевать. — Весь я счастлив видеть всю тебя.

Боже, как же сложно ее расколоть сегодня. Она даже не улыбается этими пухлыми розовыми губками, лишь проводить ладонью по лицу.

Я вскидываю бровь.

— Ты ведь знаешь, что он хорошо исследовал твой дворец прошлой ночью?

Оливия сегодня издает много звуков. Этот, к примеру, изнеможденный вздох, который она издает прямо перед тем, как убегает в ванную и захлопывает за собой дверь.

Но я не стесняюсь и не очень люблю границы, поэтому я выскальзываю из кровати и прохожу прямо через эту дверь.

Я провожу рукой по своему торсу, слегка почесывая его, прежде чем сжать своей член, когда наблюдаю за красивой девушкой, завернутой в простыню. В одной руке у нее платье, в другой телефон, а ее огромные карие глаза устремлены на меня и становятся только шире с каждым моим шагом.

— Что ты делаешь? Мы должны быть в кровати, обниматься, — или трахаться. — И это… — я провожу пальцем по ее ключице, пока не дохожу до сжатой ладони, которой она прижимает простыню. — Мне все равно, куда это приведет, лишь бы, блять, оно было.

Я срываю простыню, она падает к нашим ногам, и, Господи Иисусе, разве могут ее глаза стать еще больше?

Я беру ее двумя руками за задницу, поднимаю к себе, она обхватывает ногами мои бедра, а затем я прижимаю ее к стеклянной дверце душа. Я сдерживаю стон, позволяя ему лишь прорычать в моей груди. Она уже мокрая, ее тепло прижимается ко мне.

— Тебе придется отменить все свои планы, — мой рот исследует ее шею, поднимаясь по ней медленными, влажными поцелуями. Я покусываю ее подбородок, маленькую ямочку, прямо в самом его центре, что мне очень нравится. — Ты остаешься со мной на целый день.

Рот Оливии открывается, словно она собирается что-то сказать, возможно, возразить мне, как она любит. Но меня сейчас не интересуют слова, поэтому я проглатываю их прежде, чем она успевает их произнести. Она прижимается к моему телу, закидывает руки мне на шею, а ее пальцы зарываются в мои волосы. Она двигает бедрами, выгибает спину, пытаясь стать ко мне еще ближе.

— Че-е-ерт, — ее невнятный крик разбивается о мой горячий язык.

— Идеальная, — бормочу я сквозь поцелуи. — Господи, Лив, ты просто идеальна.

Ее дыхание замирает, и вдруг она ладонями упирается мне в грудь, пытаясь оттолкнуть меня.

Я в замешательстве, как и почти каждый раз, когда дело касается ее, потому что я не могу понять, что у нее на уме.

Но, подождите. Может быть, мы просто…

— Мы что, все усложняем? — спрашиваю я с хитрой ухмылкой, пробираясь к ней. Я в игре. Я в игре, пока она — часть этой игры. Если Оливия хочет дразнить меня, я буду дразнить ее в ответ.

Скорее всего, аккуратно. Но не слишком.

— Что? — она качает головой, закрывает глаза, и поднимает ладони вверх в попытке удержать меня на расстоянии. — Нет, Картер. Остановись. Пожалуйста.

Остановиться? Что? Нет. Я не хочу. Но я останавливаюсь, и улыбка исчезает с моего лица.

— Почему? Ты в порядке? — я медленно осматриваю ее. Чем ниже взгляд, тем жарче мне становится, когда осматриваю ее. — Я был груб?

Я дотягиваюсь до ее правого бедра, к четырем округлым синякам, идеально повторяющих кончики моих пальцев. Я разворачиваю ее тело, и нахожу на ее спине отпечаток своего большого пальца. А еще на ней куча крошечных фиолетовых засосов. Из меня вырывается рык льва, которому втайне нравятся все эти отметины. Моя, — кричит мозг, и мой член подпрыгивает в знак согласия.

Оливия отдергивает мою руку.

— Нет, ты не… — она останавливается, закрывая лицо, прежде чем поднять платье и протиснуться мимо меня, натягивая его через голову. — Мне нужно идти.

Оливия отказывается надевать бюстгальтер, вместо этого застегивая его на запястье, прежде чем начать рыскать по полу в поисках трусиков, которые я стянул с нее прошлой ночью. Я не тороплюсь сообщать ей, что они лежат в кармане моих джинсов, которые наполовину торчат из-под кровати.

Я почесываю голову и поглаживая свои яйца, она на четвереньках, ее круглая попка поднята вверх. Я спрашиваю ее: «Идти куда? У тебя есть планы? Я думал, ты останешься на завтрак».

Оливия игнорирует меня, бросая поиски своих трусиков со стоном и поднятыми вверх руками. Она направляется к двери, распахивает ее и несется по коридору, а я, черт возьми, растерян.

Я накидываю треники и бегу за ней, спускаясь следом по лестнице.

Обхватив ее локоть, я притягиваю ее к себе.

— Ты скажешь что-нибудь? — ее взгляд устремлен на мой торс. — Или, может, посмотришь на меня? — я разочарованно вздыхаю и запускаю пальцы в волосы. — Черт, Олли, я сейчас в таком замешательстве.

— Мне нужно идти, — это все, что она шепчет.

— Куда, блять, идти? — это звучит гораздо громче, чем я планировал, потому что я сейчас на взводе. Оливия вздрагивает. Я вдыхаю, пытаясь успокоиться, и потираю ее руки. — Извини. Я просто немного запутался. Ты сказала, что мы поговорим о нас, и…

Она стряхивает мое прикосновение.

— Это ты сказал, а не я.