Страница 100 из 126
Вот так я ловлю себя на том, что сжимаю руль, уставившись на длинную дорожку кладбища, и боюсь лишь мысли о том, чтобы пройти по ней.
Вот так я ловлю себя на том, что сжимаю руку Оливии, когда она идет рядом со мной, и когда мы стоим рядом, пока я смотрю на высеченные на мраморе слова.
Теодор-Тео-Беккет
ЛЮБЯЩИЙ МУЖ И ПРЕДАННЫЙ ОТЕЦ
ЛУЧШИЙ ДРУГ
— Помните меня таким, каким я жил: полным любви, смеха и страсти.
Грудь отзывается странной болью. Тугой и немного болезненной, но не тяжелой. И когда Оливия сжимает мою руку, когда она поворачивается ко мне и прижимает поцелуй к моей руке, боль начинает отступать.
Не знаю, сколько времени мы стоим в тишине, но, когда я готов уйти, Оливия прижимает поцелуй к моим губам.
— Секундочку, Картер. Сначала я хочу кое-что сделать.
Я наблюдаю за тем, как Оливия подходит к могиле моего отца, и когда она опускается на колени перед ней, склонив голову, у меня сжимается горло. Через мгновение она поднимает голову и кладет руку на его имя, после чего встает и возвращается ко мне. Я не знаю, что сказать, но она не просит меня говорить, поэтому мы едем в тишине, рука в руке.
— Картер, — говорит Оливия, когда мы проезжаем через центр города. — Мне не хочется этого делать, но не мог бы ты остановиться? Мне нужно в туалет, и я не уверена, что смогу дотерпеть.
— Конечно, детка. Где ты хочешь, чтобы я остановился?
Она показывает на здание вверх по улице.
— Пойдем в твою квартиру.
— Мы не можем туда зайти.
— Я быстро.
— Я продал квартиру, Олли.
Оливия смотрит на меня.
— Что? Когда?
— Ну, помнишь, когда я в первый раз пришел к тебе на работу? В понедельник после того, как я привел тебя в квартиру? В то утро я передал ключи своему агенту по недвижимости и попросил ее позаботиться об этом. К концу недели квартиры уже не было.
Эта квартира была бонусом к новому контракту с Ванкувером несколько лет назад, когда закончился мой первый. Я не собирался никуда уходить, но меня хотели заполучить все хоккейные команды, которые могли себе это позволить, а Ванкувер хотел убедиться, что я останусь, поэтому они бросили на меня все силы. Я прожил там всего один сезон, прежде чем купил дом, и вместо того, чтобы продать квартиру, я оставил ее. Я хотел, чтобы эта часть моей жизни не была связана с остальной, самой личной частью меня. Я не врал, когда говорил, что Оливия была первой женщиной, оказавшейся в кровати в моем доме, и она будет единственной.
— Картер…
— Она никогда не была моим домом, Олли. Без тебя это не дом.
Мой дом там, где Оливия. Час спустя мы лежим на балконе, только что после душа, и наслаждаемся остатком дня, теплый ветерок щекочет нашу кожу. Именно здесь я чувствую себя лучше всего, здесь я бы остался навсегда, главное, с ней рядом.
Я провожу пальцами по плечам Оливии в крошечных веснушках от солнца и чуть розовой коже.
— Ты такая красивая, Олли.
— Тебе просто нравятся мои сарафаны, — шепчет она возле моей шеи.
— Я обожаю твои сарафаны, — зима длилась целую вечность, из-за метелей, которых Ванкувер не видел сто лет и, надеюсь, никогда больше не увидит, но весна ворвалась, рыча как лев. Апрель был теплым и дождливым, а май и вовсе напоминает раннее лето. Это значит, что Оливия сменила свитера на эти очаровательные сарафаны, которые открывают ее ноги, плечи, а я все время прикасаюсь к ней, чувствую, какая теплеет ее кожа под моими поцелуями или моей щекой на ее плече. — Я думаю, нам стоит переехать в Сан-Хосе или Тампу, где всегда тепло. Тебе больше никогда не придется носить штаны.
— М-м-м… а знаешь, что лучше, чем быть без штанов, Картер?
— Что?
Оливия заползает на меня сверху, устраивается на моих бедрах, ее желтый сарафан задирается. Она берет мою руку, проводит ею по своим кремовым бедрам и погружает в них мои пальцы. Мне кажется, я заплачу, встретившись с этой горячей влагой между ее бедер.
Она наклоняется, губами касается моей челюсти.
— Быть без трусиков.
Никаких гребаных трусиков.
Она стягивает мои шорты, и я шиплю, когда ее рука обхватывает мой член. Он привстает в ее крепкой хватке, и я нащупываю свой телефон, делая снимок в тот самый момент, когда она обхватывает меня ртом.
Я собираю ее влажные локоны в кулак.
— Я просто блять люблю тебя.
Черт, вы когда-нибудь видели, как самая красивая девушка в мире улыбается вам с вашим членом во рту? Боже, это стоит увидеть. Я делаю еще один снимок, прежде чем откинуть ее голову.
— Мне нужно, чтобы ты оседлала меня, детка. Прямо сейчас, блять.
Оливия прижимается ко мне, раскачивается, позволяя моему члену скользить по ее влажной щели, и когда она приподнимается, выставляя головку вперед, я останавливаю ее.
— Подожди. Я просто хочу сказать… спасибо. Спасибо за сегодняшний день, Олли. Провести день, делая то, что мы с папой делали вместе, поехать со мной к нему… для меня это значит многое. Спасибо тебе.
Она нежно и немного застенчиво улыбается, и садится обратно на мои бедра.
— Я подумала, может, в следующем году на день рождения твоего отца мы проведем вместе всю неделю, как он всегда делал, с тобой, твоей сестрой и твоей мамой. Сделать то, что вы делали вместе. И Хэнка позовем. Мы можем поделать то, что они любили делать с Ирландией. Может, это будет отличным поводом это вспомнить.
Я не знаю, как нашел ее, но я уверен, что это была судьба точно так же, как я одной ночью вошел в тот же бар, что и Хэнк.
— Могу я спросить тебя кое о чем, Олли? Что ты сказала? Моему отцу? Когда ты встала на колени…
— Спасибо.
— Спасибо?
— Я поблагодарила его за то, что он подарил мне еще одну семью, доверил мне любить их. Я поблагодарила его за то, что он вырастил человека, которого я люблю, и за то, что он привел его ко мне, — ее рука скользит по моей челюсти. — Я поблагодарила его за тебя, Картер.
Моя грудь сжимается, в горле комок, который невозможно проглотить, но я все равно пытаюсь. Когда это не срабатывает, я смотрю на небо, и одна слеза капает из моего глаза. Губы Оливии ловят ее, и когда она шепчет, как сильно она меня любит, я зарываюсь в нее до основания. В самое лучшее, что когда-либо было моим.
— Ты сожжешь стейк, если не перестанешь смотреть на меня.
Я ухмыляюсь Оливии, и подмигиваю ей. Она лежит на траве на одеяле, ноги подняты вверх, в руках книга, кудри на макушке собраны. Я не знаю, как кто-то сможет отвести от нее взгляд, но она придирчива к тому, какой должен быть ее стейк, а мне нравится ей угождать, так что я все же отрываю свой взгляд.
Сегодняшний день был прекрасен, это лишь тизер грядущего лета, дней, которые мы проведем вместе, и я не хочу, чтобы они заканчивались. Этот день оказался отдыхом, которого я так хотел. Отдых от постоянной необходимости быть на связи, от постоянных размышлений о следующих матчах. Перерывы между играми случаются редко, но мы в одной победе от выхода в финал конференции, и мне удалось удивить Оливию, достав билеты для ее родителей в Виннипеге на нашу игру два дня назад. Это был суматошный месяц, а с учетом приближающегося финала и переезда Оливии июнь обещает быть еще более сумасшедшим.
— Это твой телефон? — зовет Оливия, поворачиваясь в направлении двери во внутренний дворик.
Я напрягаю слух, и когда слышу свой рингтон, закрываю крышку барбекю и бегу к двери. Мой телефон лежит на кухонной столешнице, а номер я не узнаю.
— Я говорю с Картером? — спрашивает голос на другом конце.
— Это Картер.
— Здравствуйте, Картер. Меня зовут доктор Мерфи. Я врач Главной больницы Ванкувера. Вы указаны как контактное лицо Хэнка де Вриса в экстренных случаях.
Щипцы для барбекю в моих руках грохнулись на пол, и я едва улавливаю зовущий меня голос Оливии.
— Произошел несчастный случай.