Когда наступает рассвет

Когда она вернулась к шалашу, там никого уже не было. Партизаны притаились. Только следы на снегу подтверждали, что они где-то рядом.

Закинув за спину котомку, в которой у нее были патроны, бинты и сухой паек, Домна направилась к Кузьмичу, осторожно перебегая от дерева к дереву.

Вежева она нашла у сосны, где они вместе час назад наблюдали за белкой. Последние метры Домна преодолела почти ползком.

— Приближаются? — тихо спросила Домна, устраиваясь рядом с ним.

— Едут! — отозвался Вежев. Он взглянул на девушку. Запыхавшись от быстрой ходьбы, возбужденная ожиданием предстоящего боя, Домна дышала часто и отрывисто. — Отдышись! — сочувственно предложил Вежев. — Будешь связным при мне. Наблюдай вокруг, что заметишь — докладывай. Без нужды голову не высовывай…

Осторожно выглядывая из-за сосны, Домна следила за тем, что происходило на дороге.

По дороге двигались конные, ехали неторопливо, осторожно. Они были уже совсем близко. Можно различить их фигуры, снаряжение. Одеты они были тепло: полушубки, шарфы, шапки-ушанки, на многих меховые пимы. Винтовки держали спереди, на ремне, закинутом за шею. Передний, рослый, сидел в седле, точно припаянный. Другой вертелся, оглядывался, как зверь на тропе.

Зоркие глаза Домны разглядели на груди высокого всадника странный предмет. Она терялась в догадках, что бы это могло быть.

Юркий неожиданно поднял предостерегающе руку, и всадники остановились. Их внимание было приковано к горе, на которой прятались партизаны. Может быть, они заметили завал из деревьев или неосторожно высунувшуюся из-за укрытия голову кого-нибудь из партизан. Высокий схватил болтавшийся на ремешке предмет и поднес к глазам.

— В бинокль разглядывает! — сказал Вежев. — Учуяли, видать…

— Трахнем по гляделкам! — предложила Домна.

— Не надо. Пусть остальные подтянутся, — движением руки остановил ее Вежев. — Посмотрим, что дальше будут делать.

Домне хотелось разрядить винтовку, хотя до конников было еще довольно далеко и, чтобы попасть в них, надо было быть отличным стрелком.

Между тем всадники, переговорив о чем-то, повернули назад. Через минуту они скрылись за поворотом.

— Эх, упустили! — воскликнула Домна и даже поморщилась от досады. Она схватила губами снег, подержала во рту и выплюнула.

— Вернутся! — уверенно сказал Вежев, шаря в карманах. Он вынул кисет с табаком, повертел в руках и снова спрятал. — Ты, Ванюша, не горюй, они скоро появятся… Как там наши — не шныряют, не болтаются на виду?

— Нет, никого не видать. Шла сюда — и ни звука. Ловко попрятались ребята.

— Вот и ладно. Не надо раньше времени звонить к обедне. — Вежев посмотрел на девушку. — А ты как, веришь в бога?

— Я нет. А ты, Кузьмич, разве веришь?

— Верил когда-то, да перестал. Где этот бог, кто его видел?

— Поповские сказки.

— Согласен, брехня одна! — сказал Вежев, не спуская глаз с дороги.

Слева, из-за поваленных сосен, высунулась голова Исакова. Пулеметчик помахал Домне шапкой. Вежев, заметив это, пригрозил ему кулаком, чтобы прекратил дурачиться. Но Исаков сделал вид, что не понял, и, повернувшись вправо, стал переговариваться со своим невидимым соседом, выказывая свое пренебрежение к опасности.

— Идол несчастный! — возмутилась Домна. — Сбегать к нему, что ли, Кузьмич? Я ему вправлю мозги!

— Сходи проверь и остальных, предупреди строго от моего имени. А пулеметчику скажи — арест заработает как дважды два! По всему видать, непрошеные гости еще до наступления ночи попытаются прорваться через наш завал…

Не успела Домна преодолеть и половину пути до завала, как увидела выскочивших из-за поворота тех же двух всадников. Пригнувшись к седлам, они неслись во весь опор к завалу. Одновременно с той и другой стороны дороги замелькали фигуры вражеских стрелков.

С гребня горы, где, притаившись, лежал Вежев, раздался выстрел, и в ту же минуту заговорил пулемет Исакова.

Всадники круто свернули коней в сторону, спешились, укрылись в чаще леса и открыли стрельбу. Над завалом просвистели первые пули.

Выстрелы в зимнем лесу раздавались глухо. Они не пугали Домну, лишь сильнее разжигали знакомый по предыдущим стычкам боевой задор. Все ее внимание было сосредоточено на приближавшихся вражеских стрелках. Они двигались короткими бросками, от Дереба к Дереву. Было видно, что снег мешал им идти быстрее.

— Ну как дела, храбрый пулеметчик? — бросаясь с разбегу на снег рядом с Исаковым, спросила Домна.

— Хорошо! Только вот темнеет, целиться трудно. Валяй ко мне, вместе будем воевать.

Исаков лежал на животе, широко раскинув ноги в неуклюжих валенках. Заячья шапка сдвинута на затылок, золотистые завитки волос разметались по лбу. Прильнув щекой к ложе ручного пулемета, Исаков тщательно целился в мелькавшие в низине фигурки солдат:

— Гады, пересекают ложбину! Поддадим жару… А ну!

Исаков резанул короткой очередью, потом еще и еще.

Удобнее растянувшись на снегу, Домна тоже изготовилась к стрельбе и, уловив момент, когда в просвете деревьев показался вражеский стрелок, нажала на спусковой крючок. Громыхнул выстрел, прикладом отдало в плечо, она перезарядила ружье и снова приготовилась, высматривая цель.

— Кажется, попала. Ткнулся носом в снег, — прекратив стрельбу, сказал пулеметчик. — А другие продолжают лезть… Тяжеленько будет нам, их больше!

— Кузьмич тебя ругает, — продолжая наблюдать за противником, сказала Домна.

— За что?

— Дисциплину не соблюдаешь: высовываешься, головой вертишь…

— А не выглянешь, как их увидишь? Они тоже не дураки, умеют прятаться… Ты, Ванюшка, смотайся-ка на тот конец завала. С той стороны, вижу, подбираются, черти. Как бы не обошли. А я здесь продержусь… Эх, патронов маловато!

Бойцов было семеро, и Домне не стоило больших трудов повидать каждого. Побыла у немногословного Чащина, навестила Игнатова, поговорила с остальными, подбодрила. Раненых пока не было: сваленные друг на друга толстые деревья завала надежно защищали бойцов от пуль.

К ружейным выстрелам вражеских солдат теперь присоединился злобный лай их ручного пулемета. На той стороне ручья огненные точки вспарывали сгущающиеся сумерки. Иногда пролетали разрывные пули и, ударившись о препятствие, с треском лопались, образуя зловещие сине-багровые вспышки.

Где-то недалеко, глухо ухнув, разорвалась граната, и через минуту на склоне горы показался Игнатов. Парнишка бежал без ружья, спотыкаясь и падая. Шапка чудом держалась у него на макушке.

Домна бросилась к нему:

— Что случилось, Петя? Ранило тебя?

— Нет… Нас обходят! Где Кузьмич? Гранатой бы в них!..

— А ружье где?

— Там осталось…

— Бегом обратно! — Домна подхватила растерявшегося парня за руку, потащила к тому месту, где валялось брошенное им ружье.

— Бери быстро, будем стрелять вместе, — занимая боевую позицию, сказала Домна. Она вставила в магазин новую обойму, прицелилась и выстрелила в подкрадывавшегося к завалу вражеского солдата.

— Патронов! — услышала она сквозь стрельбу чей-то голос, кажется, Исакова. А может, и не его. В суматохе разгоревшегося боя трудно было понять, кто и где кричит.

Где-то рядом раздалась команда Кузьмича:

— Все на лыжи! Будем уходить на заставу. Кто видел, где Каликова?

Домна бросилась на его голос. Кузьмича она застала у пулемета в тот самый момент, когда он собирался швырнуть гранату в подбегавших к завалу белогвардейцев.

— Ложись! — успел он крикнуть девушке и, широко размахнувшись, с силой бросил гранату.

В этот момент Домна услышала за своей спиной стон. Она обернулась и увидела Игнатова. Он стоял, схватившись за грудь и пошатываясь. Вдруг ноги его подкосились, и юноша упал на колени ничком.

С грохотом разорвалась граната Вежева.

Домна бросилась к Игнатову.

— Петя! Петенька, — шептала она, пытаясь посадить раненого бойца.

Дышал он отрывисто и учащенно, жадно хватая ртом воздух. Вражеская пуля, ударив ему в грудь, видимо, повредила легкое.