Когда наступает рассвет

На параде буйная радость охватила и Латкина. Он кричал «ура» и твердо верил, что наступает его день. Только что сообщили ему, что после парада его будут ждать в канцелярии правительственного комиссара. Вспомнили о нем. Конечно, неплохо и в Архангельске, но что это за пост — чиновник по особым поручениям. Вот когда он очистит от большевиков свой край, разве такое будущее его ждет? Тогда можно будет подумать и о планах Потопова. А что? Чем черт не шутит! Стать во главе нового государства!..

Как только закончился парад, Латкин направился по главному Троицкому проспекту к Немецкой слободе— в самую оживленную, деловую часть портового города.

Улицы пестрели флагами. Штыки чужеземцев не пугали Латкина. При виде их он чувствовал себя увереннее, зная, что за ними он в совершеннейшей безопасности.

В Немецкой слободе размещались консульства и канцелярия правительственного комиссара Чайковского. Самого комиссара не было: по случаю прибытия нового главнокомандующего он отправился на прием. В канцелярии Латкину сообщили приятную новость: его просьба удовлетворена. В скором времени на Вычегду будет направлен особый отряд.

Решив отметить это событие, он вспомнил своего покровителя, князя Гарина. Позвонив в комендатуру контрразведки, Латкин разыскал князя, и попросил принять его. Договорились встретиться в ресторане «Арктика». Гарин предупредил, что в ресторане надо заранее занять столик — ближе к эстраде.

Кудрявый разбитной извозчик Митька Гернет — обрусевший голландец — мигом домчал Латкина на своей пролетке «на дутиках», с мягкими рессорами.

В ресторане Латкина встретил веселый гул. Зал был полон, но Латкин все же разыскал свободный столик возле эстрады.

Выступал цыганский хор. Молодая цыганка, увешанная монистами, задорно вскрикивала высоким гортанным голосом, трясла плечами и била в бубен.

Наконец в дверях появился Гарин.

— Добрый день, Степан Осипович! — приветствовал он Латкина. — Цыганами увлекаетесь? Настоящие цыгане — в столице! Здесь балаган… — Выпив залпом бокал вина, Гарин устало сказал — Тяжело работать. Допросы, допросы! Приходится вытягивать каждое слово. Отвратительный народ! Хамье!.. Были на параде?

— Внушительно, — сказал Латкин с увлечением, — танки, аэропланы!..

— А как главнокомандующий?

— Напористый, хотя и молодой… Именно тот, кто нам нужен.

Разговор зашел о Керенской.

— Мы знакомы по Петрограду, — щуря подслеповатые глаза, рассказывал Гарин. — Женщина энергичная, любила соваться не в свои дела и даже занималась переговорами с послами через голову мужа. Гм-гм… Надо сказать, Александр Федорович все же больше был артистом, чем государственным деятелем. По этой причине и докатились мы до такого состояния: все перемешалось, сбилось, расстроилось, ничего не поймешь. Сам же смылся, предоставив нам расхлебывать отвратительную кашу.

Гарину было около пятидесяти, но выглядел он значительно старше. Глаза потускнели, точно у старика. Выбритая до блеска голова была похожа на гусиное яйцо, к которому приставлены торчащие уши. В каждом его движении сквозило барство.

В ресторане становилось оживленнее. Цыганок сменили полуголые танцовщицы. Они так лихо виляли бедрами и взмахивали ножками, что офицеры, сидящие ближе к эстраде, встали, как по команде, и, громко аплодируя, кричали «браво!».

Танцовщицы произвели впечатление и на князя Гарина. Он, томно улыбаясь тонкими губами, сдержанно зааплодировал, слегка касаясь ладони кончиками пальцев. Латкину особенно понравилась белокурая танцовщица, чем-то напоминавшая усть-сысольскую купчиху Суворову.

Недалеко от эстрады остановился пехотный капитан. Он оглядывался, выискивая свободное место.

— Здравия желаю! — хрипловатым баском поздоровался он с Гариным.

— Присаживайтесь! — кивнув на свободный стул, предложил князь. — Знакомьтесь: господин Орлов, а это господин Латкин, чиновник по особым поручениям.

— Рад познакомиться! — звякнул шпорами Орлов и мгновенным взглядом будто вывернул наизнанку Латкина. — Слыхал о вас, знаю.

— Мы обмываем его новую должность при губернаторе. Прошу, капитан, поддержать нас! — предложил князь, движением брови подзывая официанта.

— Весьма рад! — буркнул Орлов, усаживаясь.

Гарина нисколько не смутило суховатое обращение бывшего жандармского ротмистра.

Официант поставил новый прибор и наполнил бокал ромом. Орлов осушил его, не поморщившись. Стал лениво закусывать.

Латкин, выждав немного, обратился к нему:

— Смею спросить, где вы могли обо мне слышать, господин капитан?

— В штабе. Вы подавали правительственному комиссару докладную записку?

— Да, я писал, — сказал Латкин.

Орлов повернулся к Гарину.

— Вы позволите, князь?

Тот, занятый эстрадой, бросил коротко:

— Прошу вас. Не стесняйтесь…

— Нам следует ближе познакомиться, — глухо, с хрипотцой сказал Орлов Латкину. — Будем вместе сотрудничать. Если не трудно, изложите основные положения вашей докладной. На что вы рассчитываете?

— Я прошу направить в Вычегду вооруженный отряд. Дело в том, что в Усть-Сысольске у меня есть надежные люди, которые помогут нам взорвать оборону города изнутри… Это не считая тех сил, которые примкнут к нам, как только большевики будут изгнаны.

Капитан Орлов молчал, что-то обдумывая, потом сказал:

— Решено послать туда отряд. Командовать поручено мне.

— Правда? — Латкин, схватив руку капитана, горячо ее пожал. — Позвольте узнать: большой отряд? Когда выступать?

— Отряда еще нет. Его надо создать. Будем вербовать добровольцев. Желательно из зырян. Отряд будет назван особым вычегодским. Вам придется помочь в формировании отряда…

— Приложу все силы! Но где найти добровольцев?

Орлов сдвинул лохматые брови:

— Где? Тюремные камеры переполнены пленниками и другим народом. Пообещаем хороший паек, жалованье, обмундирование, льготы и прочее. Думаю, найдутся желающие обменять тюрьму на отряд. Главное, создать ударную единицу! Начнем действовать, примкнут новые силы. Вы же пишете в своей докладной, что там нас ждут.

— Народ примкнет, но понадобится оружие.

— Оружием и прочим снабдят союзники.

— Тогда смею заверить, нас примут с хлебом-солью, с колокольным звоном.

Латкин стал излагать, на какие силы он рассчитывает, упомянул о капитане Прокушеве, о Союзе духовенства и мирян, которым руководит Потопов, высказал несколько соображений, где и какими дорогами лучше двигаться отряду.

— Господа! Предлагаю выпить за победу! — закончил разговор Латкин.

Позже Латкин, довольный и словно помолодевший, разыскав белокурую танцовщицу, кружился с ней между столиками в вальсе.

— Белокурая русалочка, фея, мечта, ничего для тебя не пожалею, ничего, — шептал он.

Хороши последние августовские дни на севере! Днем на солнце припекает, на полях теплынь, а в лесу разлита прохлада.

Особенно приятно в сосновом бору, гулком и светлом. Сосны тут прямые, высокие, чуть покачивают вершинами, словно перешептываясь о чем-то между собой. Аукни — со всех сторон, передразнивая тебя, отзовется лесное эхо. А спустишься к болоту, там морошка стелется пестрым ковром, ягоды желтые, сочные, спелые.

…Жарко. В горле пересохло, напиться бы.

В низине, заросшей темно-зелеными пихтами, журчит ручеек, ныряет под замшелую колодину и бежит дальше. А Проне так хочется пить! Он тянется пересохшими губами к холодной воде, пьет и никак не может напиться… И вдруг оглушительный удар грома. Потемнело все вокруг, дышать трудно и тяжко. Парень хочет вскрикнуть — и не может.

…Открыл глаза, приподнял голову. Пробуждение было безрадостным: грязные нары, обитая железом дверь, на окнах решетки. Да, он не в родной парме, а в архангельской губернской тюрьме. И не гром грохочет, а тюремщики в тяжелых сапогах с подковами топают по гулким коридорам, с шумом открывают и захлопывают двери камер.