Страница 31 из 40
Ребята молча и внимательно слушают меня. И после моей речи ещё висит давящая тишина.
— Скажите что-нибудь, — не выдерживаю я.
— А что тут скажешь? — начинает Кир. — Как бы мы не хотели, чтобы ты осталась, есть определённые обстоятельства. Серёг, ты прости, против Аллы мы ничего не имеем, но наша общая и ваша химия — это всегда пожар. Мы тебе благодарны за такой объём работы, за силы, вложенные в "Лого". Ещё пару лет назад ничего хорошего не светило, а уже скоро мы будем выступать в Лужниках.
— И всё же надеемся, что ты нас не бросишь, — добавляет Даня.
— Потому что мы тебя найдём, — шутит Слава.
— Я сейчас заплачу, — театрально смахивает слезу Логинов, а потом мы обнимаемся.
Мы вводим ребят в курс дела. Они лучшие, даже не задают лишних ненужных вопросов. В шесть вечера за мной приезжает Стас, написав сообщение, что ждёт в машине.
— Ладно, ребятки, меня ждут, — сообщаю я, накидывая куртку.
Попрощавшись и обняв их всех, выхожу. Быстрым шагом иду до машины, так как ветер сегодня какой-то пронизывающий. Прыгаю на переднее сидение, сразу размякая. От того как тепло в салоне, от того, как вкусно пахнет в машине Стасом, от его нежного взгляда и от его крепких рук на моей талии, которые уже притягивают меня к себе.
— Я соскучился, — утыкается носом в шею, щекоча. — Как репетиция?
— Нормально, в группе я последние четыре месяца, так что придётся тебе ещё немного потерпеть. А потом я стану совсем домашней Соней, хотя нет, не стану. Я пообещала, что буду принимать активное закулисное участие.
— А я не терплю. Возможно, в других обстоятельствах я бы хотел, чтобы ты была прикована ко мне, да я и сейчас хочу, — смеётся, целуя безымянный палец правой руки. — Но я вижу, как ты любишь это, и я рад.
— Да, люблю. А ещё тебя люблю, — смеясь, тихо говорю, целую Стаса в висок.
— Я скучал, — снова повторяет Стас. — Все два года.
Если бы он знал, как плохо было мне.
— Ты говорил с папой? — пересаживаюсь на своё сидение и пристёгиваюсь.
Вижу, как его руки сжимаются на руле, поэтому кладу руку ему на плечо.
— Дома расскажешь, успокойся.
— Да ты мой детектор, — усмехается парень. — Папа был не в курсе, он теперь тоже зол.
Мгновенно поникаю. Я не хотела быть причиной разлада в их семье. Его мама хоть и была диктатором, испортившем им обоим два года жизни, но всё же была его мамой.
— Эй, ты чего? Всё хорошо, отец с ней поговорит. Я пока не готов, потому что могу наговорить на эмоциях лишнего.
— Хотя бы так, — грустно улыбаюсь я.
До дома доезжаем быстро, я предлагаю приготовить ужин, но мой мужчина категорически против.
— Нет, Сонька, мало того, что ты весь день на студии провела, ты ещё и дальше батрачить собралась? А мне время уделить?
— Простите, Станислав Львович, — усмехаюсь я. — Я больше ни в коем случае не совершу такой оплошности.
— Я надеюсь, — ржёт Стас, в одних трико следуя встречать курьера с едой.
Мы заваливаемся на диван с едой, включая какой-то фильм на огромном телевизоре. Сегодня, несмотря на присутствующую усталость, я чувствовала себя значительно лучше.
— Котова, — тихо зовёт меня Стас, пока я дремлю под фильм, развалившись на его груди.
— Что? — лениво спрашиваю.
— Завтра в ЗАГС поедем. Заявление подавать.
— Как скажешь, — так же лениво.
— Была бы ты всегда такая сговорчивая, — вздыхает тяжело Гиреев.
— Не дождёшься, — тихо смеюсь.
На следующий день мы едем в ЗАГС, планируя свадьбу на середину июня. Мы оба не хотим чего-то помпезного. Стас говорит, что отец настроен положительно, хоть про беременность он и не стал пока говорить. Я боялась, что придётся терпеть кучу гостей на свадьбе, но, к счастью, Лев Николаевич понимает, что на данный момент это вряд ли получится из-за натянутых отношений, а у Стаса свадьба была идеей-фикс. За два года родители ни разу не звонили мне, чтобы узнать вообще как я и где. То, как они выгоняли меня — это был полный сюр. Они всегда больше внимания уделяли Лане, но чтобы так хладнокровно выгнать родную дочь на улицу — это что-то с чем-то и на что-то помазанное, как говорит Сава.
Неделя проходит достаточно спокойно. Я активно занимаюсь дизайном ресторана, через день зависаю на студии, а вечера неизменно принадлежат Стасу. Все симптомы токсикоза значительно уменьшились, и жить мне стало проще. В субботу мы зависали на студии, после чего планировали собраться всей компанией и отметить майские. Пока мы с Серёжей репетировали нашу финальную песню, начали подтягиваться ребята. Стас сказал, что вкратце рассказал ребятам всё. Я знала, что это будет неизбежно, потому что они тоже между собой, как братья.
Песня была о нашем расставании с Серёжей, о непонимании, как себя вести дальше и жить, ведь мы были друг для друга и силой, и слабостью. Только вот строчки про расставание мы пели друг другу, а о любви — своим вторым половинкам, что было гениальной идеей. Песня была настолько попсовой, что Серёжа даже на гитаре не играл. Зато я не вставала из-за синтезатора.
Алла сидела у Серёжки на коленях, а Стас напротив меня. Я вкладывала в свой взгляд, обращённый к нему всю свою нежность и любовь, которую испытывала к этому мужчине, и видела как горят его глаза. От такого его взгляда у меня все внутренности сводило в тугой комок.
Ребята песню заценили, а потом мы уехали отмечать в берлогу.
— Спорим, ты не сможешь простоять на голове минуту? — пьяно говорит Миша Егору.
— Спорим, ты идиот? Ой, я выиграл, — разводит Горыныч руками, ставит щелбан Савину и убегает в срочном порядке.
— Уебок, — орёт Миша, следуя за ним. Катя делает фейспалм, а мы ржём над этими дураками.
В метре от нас Логинов и, вы не поверите, потому что и я не верю, мой Стас пели в караоке! Они выбрали какую-то сопливую композицию, чтобы посоревноваться, но потом играли спекталь драматичнее нашего, пока мы с Аллой снимали это на телефон, чтобы показать им трезвым.
Емеля пошёл в дом за мясом и уснул на диване, на что Ника закатила глаза. Она нашла его не первая, а после Егора и Стаса, которые изрисовали его фломиками. Кошачьи усы — это было самое безобидное. На левой щеке красовалась фраза "Мамина принцесса", а на правой — "Папин хулиган".
— Боже, вот что за придурки? — и смеялась, и возмущалась Ника.
— Никуся, — притянув за плечи девушку, пьяно объяснял Егор. — Это же негласное прави… ик… ло всех тусовок. Кто первый уснул, тот и вот.
Я стояла, уткнувшись носом Стасу в лопатки и смеясь. Руки покоились у него на животе, поверх которых он сложил свои.
— Какие вы придурки, — вздохнула Ника.
— Ну не без этого, — также пьяно развёл руками Стас.
Услышав дикий вопль, мы бежим на улицу. Оказывается, Слава с Кириллом увидели пролетающий самолёт:
— Инопланетяне! — выпучив пьяные глаза, говорят ребята, не понимая, почему мы не верим.
А мы уже неизвестно в который раз заливаемся, сложившись пополам.
— Ну Катюша, — едва ли ворочая языком, лечил что-то Берд Егор. — Ну че тебе жалко что ли?
— Да, твою печень, — непреклонна Катя.
К ним подходит Серёжа, который приобнимает Катю за плечи:
— Правильно, Катюх, нам больше достанется, — и при Егоре начинает пить очередной самодельный коктейль. Горыныч сощуривается, глядя на Серёжку.
— Не достанется, — забирает Алла у него из рук бокал, на что Егор тычет в него пальцем и хохочет.
Стас в какой-то момент подставляет Егора, треснув исподтишка Саву, на что Миша начинает бухтеть на Егора, пока Стас убегает за дом. И эти два придурка бегут за ним.
— Блять, где мы их все нашли? — ругается Берд. Она хоть и делала это редко, но метко. Мы лишь киваем.
В четыре часа утра, когда они пели песню Басты "На заре", мы поняли, что пора бы уже спать.
— Ну че, кто начнёт? — бойко спрашивает Алла.
— Я за своим, — смеюсь.
Подхожу аккуратно к Стасу, прижимаясь сбоку. Парень сразу реагирует, притягивая меня за талию и целует в губы.