Связанные

Наконец Мэри вздыхает и открывает дверь.

— Ладно, нам пора заходить.

— Нам? — Я поднимаю бровь. — Здесь заканчивается мое путешествие. Я не пойду туда.

— Черта с два ты не пойдешь. Я не пойду туда одна. Что, если он меня выгонит? Меня нужно будет отвезти домой. Заходи со мной, а потом уходи.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да.

Я начинаю понимать, почему женщинам так тяжело со свекровью.

— Блядь, ты такая упрямая! — Я потираю лоб, ударяя рукой по рулю.

— Тай никогда не любил тихонь, но ты действительно крута, не так ли? — Она ухмыляется про себя. — Я полагаю, ты уже знаешь, что Уайлдеры — упрямцы. Пойдем.

— Да, ладно, — наконец говорю я, глушу двигатель и неохотно вылезаю из машины. Путь к входной двери мучителен. Я и счастлива, и взволнована, и опечалена, и расстроена одновременно.

Я та, кто трижды стучит в дверь, пока Мэри прячется за моей спиной. Никто не отвечает, и внутри не доносится ни звука. Я стучу снова, сильнее.

Ничего.

Я несколько раз звоню в звонок и, наконец, подхожу к одному из боковых окон, постукивая по стеклу ребром кулака. Я заглядываю в его гостиную. Свет выключен, и это место выглядит так, будто на него напали ФБР, ЦРУ и стая волков.

— Тай! — кричу я. — Открывай. Это я.

Я прислушиваюсь и слышу шорох и что-то похожее на катящуюся по полу пустую банку. Я мельком вижу его высокую фигуру, плывущую к входной двери, словно призрак, и бегу обратно к крыльцу. Мэри стоит с широко раскрытыми глазами, явно ожидая указаний.

— Он идет, — говорю я. Она поворачивается лицом к двери, проводя рукой по своим вьющимся волосам. Я слышу звяканье цепи и подпрыгиваю перед Мэри, чтобы она не была первым лицом, которое он увидит. Он распахивает дверь и встает передо мной без рубашки.

И... ну, он определенно не тот секс на ногах, к которому я привыкла.

В лучшие годы Тай Уайлдер переиграл Брэда Питта и Чарли Ханнэма. Вместе взятых. Да, он был настолько великолепен. А сейчас? Не очень. Он стал страшно худым, хрупким и выглядит живым, как труп. Его кожа прилипла к костям, как непомерно большая рубашка, глаза пустые, остекленевшие от апатии. Я хочу убить себя за то, что так поступила с ним, и убить его за то, что он так поступил со мной…

— Серьезно? — Его глаза стреляют в мать. — Это что, твоя маленькая месть?

— Слышала, ты боролся…

— И ты подумала, почему бы не подтолкнуть его к краю? Дерьмо стало просто самоубийственным.

Я чувствую, будто он воткнул нож мне в живот и очень медленно повернул его.

— Я хочу, чтобы кто-то позаботился о тебе, и это то, чего хочет твоя мать. Скажи ему, Мэри. — Я поворачиваюсь к ней.

Она делает шаг вперед.

— Это правда, сынок. — Она кашляет, пытаясь встретиться с ним взглядом. Он не признает ее существования.

Вместо этого он снова переводит взгляд на меня.

— Ты хочешь, чтобы кто-то позаботился обо мне? Кажется, это впервые. Обычно, ты последняя, кому наплевать. А теперь уходи и забирай с собой эту толстуху. — Он отходит назад и собирается закрыть дверь.

Инстинктивно я просовываю ногу в щель. Я потрясена тем, что он так говорит. Хотя он и ругается, он никогда не опускался до такого низкого уровня, как стыд за жир, и никогда не говорил со мной так. Это говорит не он.

Тай захлопывает дверь у меня под ногой, и я вздрагиваю от боли, падаю на бок и ушибаю пальцы ног. Это уже второй раз за сегодня, когда моя нога травмирована на крыльце Уайлдера. Эта семья пытается убить меня.

— Блядь. Ты в порядке? Это был несчастный случай. Блядь. — Он вздыхает, его ямочки выглядывают наружу, когда он говорит.

— Ты целуешь свою маму этим ртом? — Я делаю вид, что хмурюсь, но мои губы изгибаются в слабой улыбке.

— Нет, не целую. Именно это я и пытался донести. — Он упирается виском в дверной косяк, глядя на меня сверху вниз. Школьный возлюбленный, который проводил меня в кабинет Доусона, когда я увидела его в первый раз, снова здесь. Милашка. Я так по нему скучала.

Я делаю шаг вперед и кладу руки ему на грудь. Так естественно прикасаться к его теплой, шелковистой коже, и его тело тут же напрягается и сгибается, инстинктивно реагируя на мои руки.

— На самом деле Джесси предложил это небольшое воссоединение. И я думаю, что это хорошая идея, потому что, честно говоря, я собираюсь стать спортивным журналистом менее чем через неделю, и я была бы очень признательна за хороший заголовок. Что-то вроде «Местный боец ММА выиграл чемпионат XWL в полусреднем весе». Думаешь, ты сможешь это сделать? — Я шепчу эти слова ему в грудь, наблюдая, как она медленно поднимается и опускается в ритме наших неглубоких ударов сердца.

Он сжимает одну из моих рук, поднося ее от груди к своим губам и целуя тыльную сторону, глядя мне в глаза. Уверена, он видит все то дерьмо, через которое я прошла за последние несколько недель. Мы читаем друг друга, как открытые книги. Я чувствую, как его боль волнами льется на пол.

— Я еще не закончил злиться на тебя, — говорит он.

Мое сердце замирает.

— Я тоже не закончила злиться на тебя, — возражаю я.

Он впервые переводит взгляд на мать, глядя на нее, но разговаривая со мной.

— Она выгнала меня из дома и украла мои деньги три года назад.

— И она твоя мать и хочет начать все сначала. — Я проглатываю свой гнев на Мэри.

Мое тело растворяется в его, и мне нужно остановить это, прежде чем мы поцелуемся. Я не могу вернуть его. Ни здесь, ни сейчас. К тому же, рядом с нами стоит его мать, так что тискать друг друга, как кролики, кажется довольно плохой идеей. Я прижимаюсь лбом к его груди и чувствую, как его сердце бьется под моей щекой.

— Ты хочешь поговорить? — Спрашиваю я.

— Не сейчас, — говорит он, и я могу треснуть и разбиться на миллион кусочков на его пороге. — Я должен сосредоточиться на том, чтобы стать лучше и, надеюсь, на победе в этом бою.

Я поднимаю голову, вспоминая разговор с Кэмероном.

Спортсмены устроены по-разному. Ему нужна эта победа. Ему нужно свое пространство.

Так было до боя с Эоганом Доэрти, так и сейчас.

— Хорошо, удачи. — Я пытаюсь улыбнуться ему. — Ты знаешь, где меня найти.

Он безмолвно кивает, отчего мое сердце разрывается на две части.

Когда я добираюсь до своей машины, я заглядываю через плечо и вижу, что Тай все еще держит приоткрытой дверь для своей матери. Она хромает на его место, но прежде чем полностью войти в дом, останавливается и смотрит ему в глаза. Я не могу читать их выражения с такого расстояния, но я надеюсь, что они смогут это понять. Я надеюсь, что она сможет быть рядом с ним, когда он соберет осколки и восстановит себя.

ГЛАВА 20

10 ноября.

Это почти время для боя Тая. Это дата, когда он должен войти в клетку Вегаса и столкнуться с самым большим испытанием в своей карьере, самым большим боем года.

Последние три месяца прошли мучительно медленно без него. Дни сливались друг с другом, слипаясь, как склеенные клочки бумаги в новой книге. Я придумываю себе самые глупые оправдания, чтобы Тай не связался со мной. У него нет моего нового номера телефона. Он занят подготовкой к бою с Хесусом Васкесом. Он ждет, когда наш гнев уляжется. Или, может быть, он все еще не вышел из фазы запоя.

Нет. Я знаю, что это неправда. Я точно знаю, что ему лучше.

Мэри навещает Тая каждые выходные. Она едет на двух автобусах к его дому. Она убирает, готовит и кричит на него, что он невыносимый разгильдяй. (Я знаю, от нее исходит немного богатости.) Она ругается, когда моет ему посуду, и ругается на него, когда стирает. Но она заботится о нем, и я знаю это, потому что разговариваю с ней всякий раз, когда могу.

Мэри никогда не поднимает тему моих отношений с Таем, и я никогда ничего не рассказываю о своих чувствах.

В плане карьеры у меня дела идут лучше. Или, по крайней мере, у меня дела обстоят лучше, чем у Шейна, который постоянно сообщает мне о том, как он подавал кофе и когда им командовали люди, которые лишь немногим старше нас.