Кровь в пыли

В ту минуту, когда я выхожу из здания, я теряю его. Каждая унция самоконтроля испаряется, когда я зову на помощь. Я хватаю незнакомцев за воротник, пачкая их своей кровью и потом, умоляю вызвать скорую помощь, зная, что они тоже вызовут полицию, но мне уже все равно. Застряв в пузыре безумия, я отчаянно хочу лопнуть. Какая ирония, мне нужно быть сильной для мужчины, который является моей единственной слабостью.

Я не могу потерять его. Не могу отпустить мой покой.

***

Пятнадцать минут спустя мы оба в больнице Святой Марии.

Нейта ведут в операционную, а я борюсь с персоналом, который пытается залечить мою рану и требует присоединиться к нему.

Искусство отпускать. Кэмден думал, что у него это плохо получается, но я еще хуже.

Пять часов спустя моя рука перевязана, а Нейт выздоравливает в другой комнате. Он потерял много крови, и ему пришлось сделать переливание, но Саймону не удалось добраться до внутренних органов. Мне не разрешили остаться рядом с ним, так как я не ближайшая родственница, но в ту минуту, когда он просыпается, он ищет меня. Медсестра подходит к моему унылому пластиковому столику в столовой и кладет ладонь на мою забинтованную руку. — Ваш спутник сказал, что хотел бы видеть мисс Кокберн ?

Нейт все еще подавлен горами морфия, но при встрече сжимает мою здоровую руку. Его губы потрескались, а к его руке подключена капельница.

— Он мертв, — хриплю я, как только моя задница касается стула рядом с его кроватью. Я слишком устала, чтобы плакать. — Престон. Кэмден убил его.

— Кексик. — Он судорожно втягивает воздух, поглаживая мою ладонь своей. Ему не нужно говорить мне, что он сожалеет. Все дело в выражении его лица, окутанного горем.

Он знал это все время, я не хотела слушать.

Наши лбы встречаются, и я вдыхаю покой. Хрупкое и больное, оно все еще здесь. Раньше я смотрела на Нейта как на человека непобедимого, который может поймать пулю в руку. Теперь я знаю, что он смертен, как и я. Это заставляет меня любить его еще больше.

— Скажи мне что-нибудь красивое, — говорят его губы в мои. На этот раз мне не нужно копаться в мозгу в поисках ответа. Никакие слова, написанные кем-то другим, не могут воздать нам должное.

— Мы, — хриплю я. — Мы красивые, уродливые и сломленные. . .и целые.

Через четыре дня полиция наконец смирилась с тем, что ничего от нас не получила. — Стукач — это сука, — прошептал Нейт мне в шею, когда они впервые прибыли в его больничную палату. Я придерживаюсь своей версии о том, что группа подростков в шапочках загнала нас в угол в переулке, зарезала Нейта, отрезала мне палец, когда я не хотела отдавать им свою сумку, и убежала с нашими деньгами. Мы всего лишь два туриста из Америки, которые хотят вернуться домой и зализать раны. Это безумная ложь, в которую никто не верит, но правду из людей не вытолкнешь. Особенно таких, как мы.

Через неделю мы свободны. Я без пальца, Нейт с новым свежим шрамом на животе. Саймон попал в пятно, уже сильно запачканное чернилами. Его «испорченная» сторона, как ее называет Нейт. Шрама не будет видно под часами в стиле стимпанк, нацарапанными на животе.

Время.

Вся наша жизнь теперь впереди.

Мне нужно прожить свою в память о моем любящем брате, который не мог вынести того, как я страдала от рук монстров. В память о маме, которая сошла с ума от горя. И с учетом Нейта. За все время, что он потерял в тюрьме. Будучи помощником Годри. Но он не воспоминание. Он мое будущее.

Мы идем на станцию метро рука об руку, садимся на поезд обратно в нашу комнату, чтобы взять вещи и переехать в отель, который лучше подходит для нашей новой, хрупкой ситуации.

Отсутствие пальца беспокоит меня; кажется неестественным делать самые простые вещи, от листания страниц в книге до просмотра сенсорного экрана моего телефона или даже приготовления кофе.

Я беру бесплатную копию «Метро» из стопки газет, прежде чем войти в метро, мой разум умоляет отвлечься. Мы молча идем по платформе, прежде чем я замираю. Лицо Кэмдена улыбается мне в ответ с первой страницы, обнимая красивую молодую женщину, похожую на рыжую принцессу. «Свадьба состоялась!» Заголовок торжествует. Мои колени подгибаются, и меня снова охватывает тошнота.

Ноздри Нейта раздуваются, он хватает бумагу, сжимает ее в кулаке и, не оглядываясь, швыряет за плечо.

Прибывает наш поезд, и он обнаруживает, что тащит меня внутрь. Это было горьким напоминанием о моем поражении. Этот человек изнасиловал меня, убил моего брата и разрушил мою жизнь, и он ушел безнаказанным. Более того, он подкупил меня деньгами, и я их взяла. Потому что я трусиха. Потому что я неудачница. Потому что я тот самый отстой, каким он меня считал. Часть меня хочет погнаться за ним, нажраться на деньгах и убить его. Но большая часть знает, что я слишком дорожу своим вторым шансом с Нейтом, чтобы снова все испортить.

— Кэмден все еще жив. Мы проиграли, — говорю я Нейту, упираясь головой в синее сиденье метро и проводя ладонью по лицу.

— Нет, Кексик. — Он притягивает мою голову к своему плечу. — Мы выжили.

♡ ЭПИЛОГ♡

ТАНАКА

Даже проститутки здесь не выглядят такими подавленными и унылыми.

Неудивительно, учитывая, что они живут в месте под названием Ницца. Это мило. На самом деле, более чем приятно. Этот город, раскинувшийся на Французской Ривьере, предлагает вкусное мороженое, пляж с мелкой галькой — такой, которая нагревается под теплым солнцем и массирует ноги, когда вы ходите по ним, — и яхты. Красивые, великолепные яхты, на которые можно смотреть часами на набережной. Через дорогу проститутки стоят и ждут, когда их позовут туристы.

Зловонное богатство против невыносимой бедности.

Кричащий против унижения.

Все они живут здесь, под одним солнцем и звездами. Сильные и слабые. Берущие и дающие. Так же, как в США. Как и везде.

Но здесь я не даритель. Я не слабачка. Я свежее, чистое лицо.

Мне нравится маленький трамвайчик, проходящий через этот прекрасный город, уличные танцоры, которые выходят каждую ночь, устраивая шоу перед десятками туристов, и главные уличные рестораны.

Ницца — не хорошая. Ницца — идеальна.

Было много споров о том, где мы хотим жить после выписки из больницы.

Мы получили чемодан, набитый наличными, через несколько часов после того, как выписались из больницы — Кэмден послал одного из своих грязных рабочих, чтобы передать его, — и зарегистрировались в «Ритце». Нейт и я позвонили в обслуживание номеров, попросив кого-нибудь достать нам карту Европы, и заплатили посыльному пятьдесят фунтов на чай за его хлопоты. Мы расстелили карту на гигантской кровати, ели жирную пиццу и прихлебывали холодное пиво, обсуждая вопрос о том, где нам жить.

В итоге мы выбрали два места: Испанию и Францию.

Я хотела в Барселону. Нейт в Канны.

Мы заснули, продолжая спорить о таких вещах, как климат и здравоохранение. Никому из нас в этот момент не было до этого дела, мы были так увлечены тем, чтобы быть друг с другом, живыми и здоровыми, и так не хотели убивать Кэмдена, что все остальное не имело значения.

Одним ранним утром около пяти утра Нейт разбудил меня старым добрым способом, вылизав меня под простынями. Его огромное тело выпирало из-под одеяла надо мной, создавая впечатление, что я страдаю от самого большого утреннего леса в истории. Сильно посасывая мой клитор, заставляя теплые волны омывать мой пупок, он застонал.

— Я купил нам два билета в Ниццу, Франция. Ницца носит твое имя.

— Правда? — Я застонала, широко раздвинув ноги, чтобы дать ему больше доступа. Его зубы терлись о мою киску, создавая восхитительное трение, которое сделало мои соски твердыми и чувствительными.

— Я кое-что почитал о Франции, пока ты своим храпом будила мертвецов. — Его голос был приглушен, когда он говорил в мою киску. Не помогло и то, что я громко стонала.

— Давай послушаем.