Преданный

— Лучше бы ты сдох, придурок, — кричит Хейс, его голос становится все ближе.

— Полегче, Ворчун. — Другой мужской голос.

Меня вот-вот застукают голой с Хадсоном. Я сжимаюсь в комок так сильно, как только могу, надеясь, что он сможет избавиться от них так, чтобы никто никогда не узнал, что я здесь.

— Видишь! — говорит второй голос, как будто мужчина стоит внутри спальни. — Не умер.

— С чего ты решил, что я мертв? — Голос Хадсона легкий. Даже игривый.

— Хейс сказал, что ты скорее умрешь, чем пропустишь хоть один рабочий день. — Кровать прогибается, как будто кто-то только что сел на нее. — Он не знает тебя так, как я.

— Ты мудак. — Укоризненный рык моего старого босса настолько знаком, что заставляет меня сжаться еще сильнее. — Тебе лучше быть больным. Действительно чертовски больным.

— Вау, спасибо. — Хадсон хихикает. — Что случилось, ребята? Кингстон, кто управляет студией, если ты здесь?

Кингстон, это его брат. Симпатичный.

Понимая, что буду здесь прятаться некоторое время, я немного успокаиваюсь и устраиваюсь в своем тесном пространстве.

— Моя команда держит оборону, пока меня нет. Хейс объявил розыск в связи с твоим исчезновением. Я сказал, что заеду и проверю, так как у меня есть ключ. Он появился, чтобы помочь.

— Скорее, чтобы устроить мне разнос, — говорит Хадсон, а затем появляется у изножья кровати рядом со мной. Он одет в темно-синие спортивные штаны, и хотя ткань не очень-то топорщится, свидетельства его возбуждения все еще довольно очевидны.

Хадсон поворачивается и смотрит прямо на меня.

— Тебе там удобно? Не хочешь выйти? — Его улыбка такая красивая, такая чистая, что ранит мою душу.

Но я не могу сосредоточиться на его удивительной улыбке, потому о чем, черт возьми, он думает.

Я качаю головой. Мои глаза расширены. Не вербально я пытаюсь передать свою мысль — что ты делаешь?

— Давай, детка. Поднимайся с пола. — Он обхватывает меня за плечи и легко поднимает на ноги. Я так крепко сжимаю простыню у себя на груди, что костяшки пальцев болят.

Хадсон закидывает руку мне на плечо и притягивает меня к себе. Я зарываюсь лицом в его бок, чувствуя себя чертовски смущенной.

— Доброе утро, Лиллиан, — говорит Кингстон, примостившись на изножье кровати. Одетый в то, что выглядит как шелковая пижама, но модная, он скрещивает ноги в коленях. — Рад снова тебя видеть.

— Я тоже.

— Я так и знал! — рычит Хейс. — Я был прав!

Тон голоса Хейса такой, какого я не слышала от него раньше — энергичный, почти счастливый. Я смотрю на него и игнорирую вспышку неуверенности в том, что меня застали за сексом с братом-близнецом моего бывшего босса. Я была права. Хейс улыбается. Ладно, это нетрадиционная улыбка, но края его губ не опущены, а веки действительно открыты больше, чем наполовину.

— Ребята, вы хотите кофе? — Хадсон целует меня в макушку. — Мы как раз собирались готовить завтрак.

— Сейчас одиннадцать часов утра. — Ухмылка Кингстона говорит сама за себя. Он точно знает, чем мы занимались всю ночь и сегодняшнее утро. — Но завтрак так завтрак. — Он встает с кровати. — Пожалуйста, скажи мне, что ты приготовишь фриттату.

Хейс не сводит с нас глаз, даже когда качает головой в недоумении.

— Думаешь, я тебя не знаю, брат?

— Это не то, что ты думаешь, — говорит Хадсон.

Хейс поднимает брови.

— А что я думаю?

— Что это происходит со времен Седоны. — Хадсон хватает свежую пару пижамных штанов и толстовку. — Мы только вчера вечером решили встречаться официально. — Он прижимает одежду к моей груди, чтобы я могла схватить ее, не потеряв простыню. — Иди одевайся. Встретимся на кухне. — Хадсон целует меня в губы, затем ухмыляется. — Попалась. Теперь можешь идти чистить зубы.

Я закатываю глаза и русалочьей походкой направляюсь в ванную, а три брата Норт смотрят мне вслед.

Хадсон

— Самое время. — Кингстон хлопает меня по плечу, прежде чем пройти мимо меня на кухню. — Я рад за тебя.

Хейс выглядит так, будто у него есть вопросы.

— Выкладывай уже. — Я нажимаю кнопку «варить» на кофеварке и прислоняюсь к столешнице, ожидая, пока Хейс выложит все, что он считает нужным сказать, прежде чем Лиллиан присоединится к нам.

Хейс трет глаза.

— Ты встречаешься с Джиллингем…

— Лиллиан, — поправляю я.

— …а не просто трахаешься с ней?

Кингстон фыркает.

— Насколько сильно ты хочешь, чтобы тебе сегодня надрали задницу, Хейс? — Он хватает меня за щеки и сжимает. — Посмотри на него. Он явно влюблен в нее. — Он чмокает меня в щеку и берет кружку с кофе.

— Он не влюблен в нее. — Кажется, от этого слова у Хейса во рту появляется привкус дерьма. Хорошо.

— Это возможно. — Мысль о любви к Лиллиан кажется такой же естественной, как жизнь. То, что я не выбирал, а что просто происходит каждый день, когда просыпаюсь и продолжаю дышать.

Челюсть Хейса отвисает.

— Не смотри так удивленно. Она невероятная. Не похожа ни на кого из тех, кого я когда-либо знал.

— Абсолютно точно влюблен в нее, — говорит Кингстон и потягивает свой кофе, подняв мизинец вверх.

— Я в коме? — говорит Хейс. — Я упал, ударился головой и впал в гребаную кому?

Кингстон поднимает руку.

— Нет, но я с удовольствием введу тебя в нее, если ты не успокоишься.

— Заткнись, — рычит Хейс.

Я выглядываю в коридор и вижу, что дверь моей спальни все еще закрыта. Хорошо. Лиллиан не нужно слушать все это дерьмо.

— Все эти годы у тебя никогда не было серьезных отношений с женщиной. Ни в детстве, ни в колледже, ни с тех пор, как мы начали работать в «Норт Индастриз». И вот ты встречаешь Джилл… Лиллиан, и все, попался на крючок?

Я пожимаю плечами.

— Наверное. Я не знаю, когда это произошло, только то, что это произошло. Я без ума от нее.

— Хорошо, вот все и прояснилось. — Кингстон достает яйца из холодильника и протягивает их мне. — Мне фриттату.

Дверь в спальню открывается, и мы все одновременно оборачиваемся, чтобы посмотреть, как Лиллиан осторожно приближается к нам. Ее взгляд устремлен прямо на меня. Теперь меня отличает от моего близнеца не то, во что я одет. Теперь Лиллиан видит только меня.

— Я ничему не помешала? — спрашивает она, когда я протягиваю ей чашку свежего горячего кофе.

— Нет. — Выдвигаю для нее барный стул.

— Хм. — Кингстон оглядывает помещение, но не мебель или картины на стенах, а как будто изучает воздух. — Это место чувствуется по-другому.

Хейс произносит слово «идиот». Я делаю все возможное, чтобы не закатить глаза.

— Что именно? — спрашивает Лиллиан с искренним любопытством.

Я прижимаюсь губами к виску Лиллиан.

— Не поощряй…

— Я рад, что ты спросила. — Кингстон подмигивает мне. — Кто-то сделал несколько очень неприличных вещей вот… — он проводит рукой по кухонному острову, — …здесь и… — парень машет рукой в сторону гостиной, — …где-то там. У меня шестое чувство на такие вещи.

Румянец ползет по шее Лиллиан к ее щекам. Я подхожу к ней сзади, беру за подбородок, чтобы приподнять ее губы, а затем запечатлеваю долгий, горячий поцелуй на ее великолепных губах.

Разорвав поцелуй и оставив Лиллиан раскрасневшейся и тяжело дышащей, оглядываюсь на Кингстона и пожимаю плечами.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— А я имею, — ворчит Лиллиан в свою кружку, заставляя Кингстона смеяться.

Как и просили, я приготовил фриттату. Мы уселись вокруг кухонного острова, чтобы поесть.

— Хадсон всегда все улаживает для Хейса, — говорит Кингстон, рассказывая Лиллиан истории. — Со сколькими подружками ты расстался за Хейса? — спрашивает он меня.

Я проглатываю фриттату, поэтому Хейс отвечает за меня.

— Слишком много, чтобы сосчитать. — Он наливает себе еще одну чашку кофе.

— А что насчет тебя? — Лиллиан держит свою кружку с кофе двумя руками. Ее шелковистые светлые волосы ниспадают на плечи. Я не могу перестать смотреть на нее. Ее миниатюрная фигурка, с каждым изгибом и впадиной ее тела, которые я ласкал, теряется в моей одежде. Мысль о фиолетовом пятне, которое я оставил на ее груди и о котором никто, кроме нас, не знает, дразнит меня. Она не могла бы выглядеть более моей, даже если бы я задрал ногу и помочился на нее. И будь я проклят, если этот факт не вызывает всплеск удовлетворения в моей крови. — Хейсу когда-нибудь приходилось расставаться с кем-то ради тебя?