Отчаянно ищу Сюзанну

Все было кончено.

Ситуация не могла быть более окончательной, чем его отъезд из города, оставляющий ее быть счастливой, выйти замуж, прожить свою жизнь рядом с другим, рожать ему детей. Он надолго закрыл глаза, защищаясь от порывов ветра. Образ Сью, держащей на руках маленькую белокурую малышку, запал ему в голову — прекрасное зрелище. Ему захотелось держать ее там, смотреть, как ее губы изгибаются в улыбке.

Он резко открыл глаза и дернул поводьями, чтобы не столкнуться с лошадью.

И тут он увидел "Оленя и лань". Он зашел туда выпить с Торнвудом несколько лет назад во время одного из своих визитов в город. Это была маленькая грязная таверна, но ей каким-то образом удавалось сохранять очарование в своих полуразрушенных стенах и темных окнах. Конечно, прямо сейчас ему было все равно, даже если это грязная дыра в земле, лишь бы там было виски. Чем крепче, тем лучше. Возможно, это утихомирит боль в груди - по крайней мере, на какое-то время. Он натянул поводья и через минуту был уже на земле, привязывая свою лошадь.

Он распахнул дверь, со вздохом вдыхая тяжелый запах спиртного и пыли. Он еще не покинул город, но вот он уже в другом мире, отличном от того, в котором жил. Здесь у него не было ни имени, ни семьи, ни проблем. Он был всего лишь человеком, которому нужно было выпить.

“Бутылку вашего лучшего виски”, - крикнул он бармену, прежде чем упасть на стул.

Мужчина за стойкой мгновение рассматривал его, прежде чем снять бутылку с верхней полки. “Я уверен, что это не та изысканная выпивка, к которой вы привыкли, милорд, но это лучшее, что у нас есть”.

“Это спиртное?” Холден крикнул через почти пустую комнату:

“Да, милорд”.

“Тогда все будет просто замечательно”.

Мужчина обогнул длинную стойку и поставил бутылку с темной жидкостью на стол. Он также предложил маленький бокал, мутный от времени и копоти, но Холден отмахнулся. Возможно, ему нужно выпить и забыться, но он не стал бы пить из чего-то настолько мерзкого, как это. Поднеся бутылку к губам, он позволил огненному напитку большим глотком проскользнуть в горло. Скоро его воспоминания о ней поблекнут. Возможно, сделав еще один глоток, он сможет забыть о ней. Допив еще виски, он остановился, чтобы посмотреть, подействовало ли оно. “Нет”, - пробормотал он, снова поднося бутылку ко рту.

“Милорд!”

Он обернулся и увидел своего дворецкого, входящего в дверь. Что случилось с тем, что его здесь никто не знает, и с его планом отправиться восвояси после выпивки? “Фезавальд, какого дьявола ты здесь делаешь? Ты сюда приходишь в свои выходные? Неудивительно, что тебе нужно так много вздремнуть. Пинком ноги в ботинке он выдвинул стул напротив себя. “Раз уж ты здесь, придвинь стул и выпей”.

Лицо старика окаменело от чувства долга. “Я не могу этого сделать, милорд”.

“Титулы и приличия здесь не существуют, Фезавальд”. Он махнул рукой в сторону, указывая на полуразрушенную таверну. “Никого это не волнует. Присаживайся”.

“Нет, милорд. Я ехал за вами сюда от дома Ратледжей. Я только рад, что вы остановились здесь, чтобы мы смогли поговорить”.

“Мне больше нечего сказать, Фезавальд. Мое утреннее слово остается в силе. Я ухожу. Как всегда, пока меня не будет, ты будешь управлять делами. В любом случае, достаточно долго, чтобы закрыть дом и присоединиться ко мне. Я скоро пришлю за тобой, как только узнаю ... Фезавальд, что с тобой? Прекрати свое адское постукивание пальцами по столу и сядь.”

Фезавальд понизил голос и, перегнувшись через стол, сказал: “В вашем доме есть молодая леди, за которой присматривает ваша мать”.

Боже, нет! Как он позволил этому случиться? Его стул заскользил по полу со скрипом дерева, когда он встал.

“Нужно ли мне сказать больше, милорд?”

“Нет, я думаю, этим все сказано, Фезавальд”. Он уже бросил деньги на стол и направился к двери, прежде чем его дворецкий успел ответить.

***

Сью снова попыталась поднять оконную раму, но безуспешно. Генриетта, должно быть, знала, что окна закрашены и у нее нет выхода. Она толкнула окно, услышав только звон стекла о раму. Через сколько времени кто-нибудь заметит ее исчезновение? Сегодня вечером? Завтра? Она провела прошедший день, запершись в своей спальне. Подумают ли они, что она все еще там? Будет ли им не все равно?

Она опустилась в кресло, чтобы осмотреть обстановку вокруг . Должен же быть какой-то выход из этой передряги. Она побарабанила пальцами по деревянному подлокотнику кресла. В конце концов, Холден вернется домой, не так ли? Или он имеет ко всему этому какое-то отношение? В конце концов, она оказалась в ловушке в его доме. Он подговорил свою мать к этому? Планировал ли он держать ее здесь, пока она не одумается и не будет полностью скомпрометирована, чтобы он мог добиться своего и сделать ее своей любовницей? Она бы не подумала, что это вероятно с его стороны, и все же он так легко солгал.

Его покойная мать была жива. Это была довольно большая ложь. Что еще было ложью? Когда он сказал ей, что она красива? Когда он сказал, что она ему небезразлична? Она больше ничего не знала. Возможно, все это было иллюзией. Одно она знала точно: она не хотела когда-либо видеть его снова. Сидя в этой маленькой комнате, эта перспектива казалась неизбежной. Ей нужно было сбежать.

Она постучала пальцем по подлокотнику кресла, снова рассматривая окно. Затем встала, развернула кресло и подняла его за спинку. Ничего не оставалось, как задержать дыхание и покончить с этим. Холден мог входить в эту дверь тысячу раз, но он не нашел бы ее в пределах этих стен.

Она отшвырнула стул, поморщившись от звона стекла, которое разлетелось вдребезги и упало вокруг нее. Толкнув стул в куст снаружи, она забралась на подоконник.

Ветерок подул через неровное отверстие в стекле, обдав ее щеки сладким воздухом свободы. Пытаясь сохранить равновесие, она одернула юбки там, где они связывали ноги. “Черт побери!” - выкрикнула она, упираясь рукой в расколотое дерево рядом с собой.

“Какой сквернословящий язык, мисс Грин. Вам действительно следует стараться быть более женственной за чаем”.

Генриетта. Рука Сью крепче вцепилась в раму.  Стекло, врезавшееся в ее ладонь, вызвало болезненную дрожь в руке.

Что она натворила?

Жар обжег ее ладонь, когда стекло глубже вонзилось в кожу. Теплая кровь потекла по ее руке, когда ее оторвали от подоконника. “Нет! Отпусти меня! Убери от меня свои руки!”

“И выбивать окна в доме хозяйки неприлично на всех уровнях”. Генриетта выволокла ее из комнаты.

“Моя хозяйка должна быть заперта в сумасшедшем доме вместе со своим сыном!”

“Оскорблять хозяйку дома - это действительно плохое поведение”. Генриетта цокнула языком. “Мне придется научить тебя тому, что прилично”.

Дико размахивая руками, Сью пыталась вырваться. Она не знала, куда ее отволокут, и не особенно хотела это выяснять. Она могла видеть входную дверь. Если бы только она могла до нее дотянуться. Дергая здоровой рукой женщину, державшую ее за талию, она попыталась высвободиться.

К сожалению, Генриетта была намного выше Сью и сделана из стали — по крайней мере, так казалось. Рука Сью пульсировала с каждым ударом ее сердца, оставляя маленькие капли крови на полированном деревянном полу.

Ее каблуки соскользнули, когда ее потащили в другую комнату и захлопнули за ней дверь.

“Полагаю, мне придется подержать тебя здесь, где я смогу не спускать с тебя глаз”.

Ее швырнули на пол, и она оцарапала щеку о толстый ковер. Как бы сильно она не хотела снова видеть Холдена, она оглядела комнату в поисках его. Она сморгнула слезы, зная, что осталась наедине с Генриеттой. Где Холден?

Шестнадцать

Бутылка виски в его руке стала горячей. Он не пил с тех пор, как получил новость, но и не оставил ее в сторону. Это может понадобиться ему позже, в зависимости от того, что он найдет у себя дома. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от образа Сью в объятиях матери, когда распахивал парадные ворота Пембертон-Хауса.