Страница 43 из 124
В веселом трезвоне, ворвавшемся из коридора в пустую аудиторию, куда снова тайком, после перерыва, удалился Ипатов, отчетливо слышались подзадоривающие нотки: «А ну вперед! А ну смелее!» Ипатов поспешил на лестничную площадку. Отсюда лестница просматривалась почти до самого низу, и вряд ли кто-нибудь мог пройти незамеченным мимо него. Он увидит Светлану раньше, чем они встретятся взглядами. А сейчас вверх-вниз сновали студенты других отделений и курсов. Следовало набраться терпения: ведь только на переход из одного здания в другое у «западников» уйдет по меньшей мере несколько минут. К тому же, пока оденутся, пока разденутся. Сперва Ипатов стоял, упираясь руками в перила, затем переменил позу — облокотился на них. И вдруг в толпе, поднимавшейся по лестнице, он увидел первую ласточку — разрумяненного от быстрой ходьбы «англичанина». Вскоре за ним потянулись ребята из французской и испанской групп. Теперь с секунды на секунду могла появиться Светлана. Ипатов, который не курил уже около года, стрельнул папиросу у Коли Богоявленского, висевшего рядом на своих костылях. Прошло еще немного времени, и возвращавшийся с физкультуры народ повалил валом. Косяками и вперемежку шли «англичане», «французы», «испанцы», «норвежцы», «шведы», «итальянцы», «немцы»… Странно, что так долго не было «датчан»… Но вот наконец в самом низу показалась шкафоподобная девица. Она медленно, как аэростат, всплывала по лестнице. Через некоторое время на нижнюю ступеньку шагнул второй «датчанин», единственный представитель сильного пола в их женской группе. Сердце у Ипатова готово было выпрыгнуть из груди. Один за другим из вестибюля на лестницу выныривали «датчане», но Светланы среди них не было. И тут шкафоподобная девица заметила Ипатова. Ее взгляд был меток, как те стрелы, которые она выпускала из своего тугого лука, — угодил в самое «яблочко». Она сразу дала понять Ипатову, что знает, кого он ждет. Но в ее взгляде была и какая-то благосклонность, и поэтому он вежливо, даже с некоторой предупредительностью поздоровался с ней. Она впервые по-доброму кивнула в ответ. Он понял, что в ее глазах он был победителем, а победителей, как известно, не судят. Неожиданная доброжелательность девицы подействовала на Ипатова успокаивающе. Он тут же решил, что Светлана, как всегда, не торопится. Или заявится со звонком, или даже опоздает: профессор по античной литературе была строга, но в меру: входивших на цыпочках не трогала…
Однако толпа редела, а Светланы все не было. Под хриплое — прямо над головой — дребезжание звонка проходили остатки «западных» групп. Внизу показались седые кудерьки старой профессорши. Ее почтительно обходили стороной и обгоняли последние из опаздывающих. Она еще не дошла до первой площадки, как лестница почти опустела. Стало ясно, что Светлана так и не появилась в Университете. Обещала и не пришла. Значит, что-то стряслось. Не обязательно серьезное. Может быть, даже какой-то пустяк — пустяк, естественно, для него, а не для нее — скажем, срочная примерка или приход в гости старых друзей. Но ему что делать? Ждать до завтра? Где набраться столько терпения, чтобы провести в ожидании еще целые сутки? Потом, откровенно говоря, он хоть немного, но беспокоится о ней: мало ли что? А может быть, сходить к ней? Кстати, и предлог не надо искать: конспекты!
Ну так как же: туда или сюда?
Звонок торопил. Взгляд Ипатова метался между еще приоткрытой дверью в зал и лестницей, по которой, тяжело дыша, поднималась старая профессорша.
«Сюда!» — наконец решил он и застучал вниз по ступенькам своими огромными сапожищами…
Встречаются люди, которые не могут жить спокойно. То есть они хотели бы жить спокойно, но у них это никак не получается. Всюду, где бы они ни появлялись, их непременно поджидают опасности, подстерегают неожиданные и крутые повороты, в которые, говоря языком автомобилистов, не всегда удается вписаться. Случается, и заносит, и разбиваются, и калечатся на всю жизнь. Увы, к числу этих запрограммированных бедолаг принадлежал и Ипатов. И хотя до поры до времени он отделывался всего лишь легкими ушибами, мысль о превратностях судьбы нет-нет да и посещала его горячую голову: а может, он и впрямь в чем перед кем-нибудь виноват? И не мелкой винишкой, от которой никто не защищен, а большой и непоправимой виной своего рождения? Ведь и так бывает?
Знакомо кружила лестница. В связи с предстоящей встречей Ипатов испытывал, с одной стороны, волнение и радость, а с другой — неловкость. Как ни оправдывай свое внезапное посещение конспектами, главным оставалось то, что он нагрянет, как снег на голову. Даже при наилучших отношениях это не всегда бывает удобным. Но в любом случае — он убежден — в первый момент его встретит удивление всей семьи. Впрочем, если он с самого начала задаст деловой тон разговору («Вот обещанные конспекты! Только, пожалуйста, не тяни с их перепиской, а то на очереди еще Валька Дутов и Аня Тихонова», которую он прибавит для пущей убедительности), то все претензии к нему отпадут раньше, чем он доскажет мысль. Зато потом, когда они останутся одни, он признается ей, что весь день не находил себе места и что конспекты лишь предлог повидать ее. Но совсем будет хорошо, если родителей не окажется дома. Однако это было бы слишком большой удачей, чтобы серьезно рассчитывать на нее…
Одна лестничная площадка незаметно сменялась другой. Ипатов взбегал стремительно, перешагивая ступеньки, на ходу переводя дыхание. И только перед последним этажом он чуть замедлил шаг, чтобы собраться с духом.
Ипатов чувствовал, что у него предательски горят щеки, а на губах стынет жалкая и смущенная улыбка. Он несколько раз пытался согнать ее с лица, но она вновь возвращалась, и физиономия снова принимала, как ему казалось, ужасно глупое и растерянное выражение.
Наконец подъем был завершен, и Ипатов, плотно сжав губы, решительно шагнул к двери. И все же, прежде чем нажать кнопку, рука секунду или две неподвижно повисела в воздухе. Как и следовало ожидать, звонок оповестил о приходе незваного гостя довольно робко и вежливо. За дверью что-то громыхнуло, как будто пробежало, и вслед за этим наступила долгая, без единого звука, словно нарочитая, тишина. Там явно кто-то был. Ипатов позвонил еще, на этот раз придержав пальцем кнопку чуть дольше. Тишина оставалась непроницаемой. Тогда Ипатов решил, что у Светланы, по-видимому, все-таки дома никого нет — звуки, которые он слышал, могли быть откуда угодно, даже из соседних квартир, — и добрых полминуты с веселым облегчением и озорством не отнимал пальца от трезвонившего вовсю звонка.
И вдруг за дверью раздался несколько томный молодой мужской голос:
«Сейчас!»
Это было так неожиданно, что Ипатов на мгновение усомнился, туда ли он звонил. «Туда, куда же еще!» — проверил он.
Человек за дверью легко и мягко отпирал один запор за другим. Но вот щелкнул последний замок, и перед Платовым возникло незнакомое улыбающееся лицо. Сильно прищуренные глаза смотрели ласково и пытливо. При виде этого тонкого, красивого, со вкусом одетого молодого человека, как-то уж очень по-хозяйски выглянувшего из квартиры Светланы, Платову стало не по себе. «Кто он и что здесь делает?» — ревниво подумал он.
«Вам кого?» — осведомился тот.
«Светлана дома?» — спросил Ипатов.
«Нет, — весело ответил молодой человек. — Но она скоро придет. Если хотите, можете подождать!» И широким жестом пригласил войти.
«А родители ее дома?» — тихо полюбопытствовал Ипатов.
«Родители? — переспросил незнакомец. — Дома, дома! Проходите!»
Но встречаться с ее родителями, а особенно с отцом, у Ипатова большого желания не было.
«Знаете, я лучше подожду на улице».
«Послушай, — вдруг молодой человек перешел на «ты», — она может прийти и через полчаса, и через час. Только зря будешь мерзнуть. Ну, давай, давай!» — поторапливал он войти с дружеской интонацией.
Однако, чем настойчивее уговаривал молодой человек, тем больше упорствовал Ипатов. Ему положительно не хотелось оставаться наедине с ее родителями. Как, впрочем, и с этим молодым человеком, чье гостеприимство ему с самого начала показалось неискренним и недобрым.