Подземный корабль

— Я имею честь представить вам персонал нашего дома, — объявил консьерж. — Вот Варвара Сергеевна, наша садовница, она ухаживает за растениями на тропическом острове. Антон, бармен (парень в смокинге наклонил голову). Зарема и Наташа — сотрудницы службы уборки дома. Виктор, работник гаража. Валерий и Юрий, на них возложена охрана. Я представляю вам тех, кто работает в эту смену.

Охранники выглядели слишком смущенными и мирными — как все люди с оружием и в форме, оказавшиеся в такой ситуации. А вот еще в синих комбинезонах и кепках трое ребят: электрик, сантехник и дворник. Впоследствии он изредка сталкивался с ними, и всякий раз встречал в их взглядах глухую, откровенную ненависть. В основе ее, решил Морохов, классовый протест. Потом он узнал, что раньше у ребят было любимое развлечение — кататься вверх и вниз в стеклянных лифтах. Когда он поселился здесь, Ибрагим Евстигнеевич объяснил персоналу, что больше так делать не следует.

Мстислав Романович полюбовался на этих людей и нашел их удовлетворительными. Выразил уверенность, что все они будут работать хорошо, и отпустил их. Потом снова оказался у себя в квартире, в своем кабинете.

Что-то не так было с этим домом. Сильно не так. Он не мог понять… Его окно выходило на стену второй мадагаскарской башни — аккуратную и неправдоподобную, словно произведение компьютерной графики. От крыши до фундамента ее пронизывал ряд одинаковых окон-пикселей — как позвоночник у рыбы. А до этого Морохов обитал в старом сталинском доме. Жильцы там драпировали окна тяжелыми узорчатыми портьерами, темно-красными и бурыми, их цвет напоминал мрамор на старых станциях метро. Так, так… Очень простая мысль его посетила. Тотчас же новый жилец покинул свою квартиру, спустился вниз. Но, оказывается, здесь несколько лифтов, он выбрал не тот, которым ездил прежде, и, когда раздвижные двери открылись, увидел перед собой вместо холла с фонтаном узкий темный коридор. В одном из его колен наткнулся на ведро, швабру и мокрую тряпку — несомненно, набор, оставшийся после чистки берега на тропическом острове. Лицом к стене прислонилась нераспакованная, обернутая целлофаном картина в тяжелой раме. На ее изнанке фломастером было размашисто начертано: “Пьер-Бодуэн ван дер Гуровиц “Подземный корабль”. Инвентарный номер 1258”.

А потом коридор закончился аркой. Над ней вилась надпись: “Шоппинг-атриум”.

Холодный и пустой двухэтажный зал. В торце огромное окно, сквозь него проникает осенняя полуденная мгла. Витрины, витрины. Каждая из них перечеркнута широкой белой лентой с надписью “Скоро открытие”. Многие уже пожелтели, иные наполовину отклеились, их края валяются на полу, свернувшись в рулон. На одну из стеклянных дверей успели повесить табличку “Open”. Но сама дверь заперта наглухо, внутри под замком содержатся табуретка и пластиковый женский торс, до пояса голый, наряженный в черную с кружевами вечернюю юбку.

Дальше вдруг затеплилась жизнь. “Династия Минь”, магазин элитного чая. Девица в китайском атласном платье сидела за прилавком, читая журнал. Когда Морохов появился рядом с ней, она откровенно испугалась и тут же, чтобы загладить вину, подарила ему сладостнейшую улыбку.

В следующем магазине — он назывался, кажется, “Swiss Light” — развлекались беседой две продавщицы и уже знакомый ему длинноволосый бармен в белом смокинге. Сидя на прилавке, он болтал ногами, а увидев нового жильца, скакнул вниз и мгновенно куда-то делся. Похоже, Мстислав Романович сеял здесь смятение.

На второй этаж вели замершие ленты эскалатора. Он ступил ногой — лента ожила, медленно поползла вверх и принесла его на второй этаж. Там было все то же самое. Вернувшись вниз, он вышел, наконец, на правильную дорогу — в холл, к фонтану. Ибрагим Евстигнеевич сидел в своем кресле задумавшись, положив подбородок на руки.

— У меня вопрос к вам, господин консьерж. Расскажите-ка мне о моих соседях. А то они тихие какие-то. Пока мне ни одна живая душа на пути не попалась.

Ибрагим Евстигнеевич медленно ответил:

— Я, к сожалению, не могу распространять информацию, которая является конфиденциальной. Но мне известно, что здесь уже реализованы две трети квартир, остальные находятся в процессе активной продажи. Вы, конечно, понимаете, что элитная недвижимость такого уровня привлекает многих покупателей с высокими требованиями.

— Почему на окнах нет занавесок?

— Это не совсем так, — живо стал говорить консьерж. — Дело в том, что их просто невозможно разглядеть из вашего окна. Но честное слово, в том корпусе, где вы живете, там, с другой стороны, есть две квартиры с занавесками. Вы можете мне поверить. Или позвольте мне отвести вас в такое место, где вы сможете увидеть это сами. Одну из этих квартир известная фирма приобрела, чтобы размещать своих гостей. Там человек, иностранец, жил в прошлом апреле — их деловой партнер из Дании. Еще квартира с занавесками, ее хозяин очень уважаемый бизнесмен, однако дела заставляют его находиться в Лондоне. В наше время гражданин может иметь несколько мест жительства.

И тогда Морохов спросил его:

— Послушайте, сейчас, кроме меня, есть еще жильцы в этом здании?

— Нет, — ответил консьерж. — Так, чтобы жить, вы одни сейчас в “Мадагаскаре”.

Несколько секунд они молчали. Потом консьерж встал и слегка поклонился.

Таким образом, на настоящий момент, на ноябрь 2003 года, все мы, работающие в этом доме, обслуживаем только вас. Я хочу заметить, что к этому сервису полностью подходит слово “эксклюзивный”. В любом случае, — добавил он, подумав, — к каждому жильцу мы готовы относиться так, словно он — единственный наш клиент.

Морохов ужинал в городе, слегка выпил, вернулся поздно. Все же странно, что одному придется жить в этих двух башнях. Оказавшись в своей квартире, решил подышать воздухом. Вышел на балкон и обнаружил прямо перед собою какую-то висящую круглую штуку, очень большую. В первую секунду испугался, что наткнется на нее головой или локтем. Она была оранжевая, туманная, смутных очертаний. То была луна.

2

На этом краю Москвы Мстислав Романович Морохов оказался потому, что “пострадал от злой жены”, как его мама в свое время литературно это определила. Морохова, урожденная Ясен-Ивенецкая, любила книжные обороты речи. Предки ее происходили из польского дворянского рода, и то, как терпеливо Наталья Феликсовна переносила сама и помогала переносить Роману Николаевичу их бедное существование советских научных сотрудников, объяснялось не только традиционным интеллигентским бессребреничеством, но и дворянским презрением к обстоятельствам.

В середине столетия такое происхождение считалось одновременно стыдным и страшным, о нем не очень любили рассказывать, но странным образом традиция умолчания перешла в поздние, более безопасные годы. Иными семейными достижениями принято гордиться — имя Славе дали в честь старшего брата его матери, Мстислава Феликсовича Ясен-Ивенецкого, известного специалиста-нефтехимика. Профессия дяди пригодилась племяннику, когда в возрасте двадцати трех лет, использовав деньги, заработанные на розничной торговле калькуляторами, войдя в долю с двумя бывшими однокурсниками по физтеху и на пользу употребив родственные связи, Слава раздобыл на Московском НПЗ цистерну бензина. То была весна 1990 года, когда все автозаправки украсили себя надписями “Закрыто”. Причалив на обочине Минского шоссе, молодые ученые за день распродали товар с рентабельностью один к трем и торопливо исчезли, опередив и рэкет, и милицию.

Наделенный смелостью и яркой фантазией, заработанные деньги Слава Морохов тут же вложил в издание книги “Коммунисты-капиталисты. Где руководители Советских республик прячут свои состояния?” Это был набор догадок и фактов, которые один из его приятелей торопливо собрал по разным западным изданиям и торопливо перевел. Типографию отыскали на территории Эстонской Советской Социалистической Республики, где в ту пору уже ничего не боялись. Много эпох спустя, когда Мстислав Романович в кругу друзей или партнеров по бизнесу весело перебирал свое прошлое, ему встречались люди, которые прекрасно помнили эту книгу и рассказывали, как хотели ее купить, но у них не было в ту пору лишних трех рублей.