Прости

— Беременна? — глаза Олега Львовича не врали. В них было неподдельное удивление.

— Да, на конференции мне сказали…

Арфаев улыбнулся.

—А-а-а. Так это шутка, наше с Валерией давнее семейное дурачество. Любое недомогание жены для окружающих я всегда выдавал за ожидание наследника. В этот раз, по привычке, повторил её. У нас, к сожалению, не случилось завести общих детей.

Он хмыкнул. Взгляд затуманился. Мужчина явно вспоминал приятное, поскольку вокруг глаз разбежались мелкие морщинки счастья. Но практически сразу опомнившись, продолжил:

— На чужом несчастье счастья не построишь. Как бы банально это ни звучало, но у нас получилось именно так. Лера вышла замуж за меня из-за условия: в обмен на проведение тебе операции.

По телу Кирилла разлилась противная слабость, окружающие звуки, голос говорившего ушли на второй план, разноцветные круги поплыли перед глазами.

«Это что: слуховая галлюцинация? О чём он говорит?»

— Она фактически купила тебе жизнь, согласившись на него, — продолжал объяснять сидящий напротив мужчина.

Невероятная усталость навалилась на молодого человека, заставив онеметь: раздувшийся до невероятных размеров язык не помещался во рту, казалось ещё чуть-чуть, и он перекроет дыхание. Челюсть неожиданно свело судорогой. Подвигав ею туда-сюда несколько раз, отгоняя боль, тяжело дыша, пробормотал:

— Арфаев! Я убью тебя — ты разрушил нашу с Лерой жизнь. Ненавижу…

— О чём ты? — мужчина ничуть не смутился заявлению гостя. — Если бы не я, у тебя не было бы жизни. Ты бы давно сдох, а Валерия осталась одна с детьми на руках. Так что не надо пафосных слов.

— Ну и пусть бы сдох, — упёрся Кирилл. — Зато совесть Леры была чиста.

— Совесть? — уточнил доктор нахмурившись. — Её совесть кристально чиста изначально. Она принесла себя в жертву во имя любви. А ты сейчас, выплёскивая негатив, пытаешься успокоить свою: насколько знаю, даже не стал слушать её объяснений о причинах, не принял информацию об отцовстве. Как тебе жилось с этим? Не мучился? Не это ли большая подлость — не дать человеку возможности оправдаться? Даже на суде обвиняемому предоставляется последнее слово.

В голове Кирилла звенело.

«Всё верно! Так и есть! А Арфаев тебя, Кир, сделал. Ты со своей гордыней остался в аутсайдерах».

— Где мне найти Леру?

Арфаев расхохотался. Кирилл, ничего не понимая, беспомощно смотрел на откинутую назад голову мужчины, перекатывающиеся на шее мышцы.

— Насмешил! — наконец произнёс тот, отсмеявшись. — За что тебя, дурака, Валерия любит? Или это мозги у тебя недавно от бездействия атрофировались, Елисеев? Я тебе говорил — моя семья живёт в Питере. Она купила вашу, вернее, твою квартиру.

Удар под дых. Кирилл, глотнув воздуха, закашлялся. Теперь-то всё встало на свои места.

«Арфаев прав: слеп, глух. Я — человек с отсутствием извилин в голове».

Кирилл медленно встал. Покачиваясь, направился к двери.

— И да, вишенка на торте, — произнёс ему в спину Олег. — Хочу обрадовать: детей иметь ты можешь. При операции я сохранил тебе эту возможность. Не знаю, на кой ляд мне это нужно было, но что сделано — то сделано. Наверное, надеялся, что заведешь их с другой и успокоишься, погрязнув в болоте тихой семейной жизни. Получается, старался для Валерии. Желаю счастья и ещё, как минимум, парочку детей.

«Если она меня простит, — подумал Кирилл, добредя наконец до автомобиля на еле двигающихся ногах. — Неужели мне всё это не снится? А вдруг…»

- - -

[22] Богдан Махров — главный герой цикла «Бывшие»: романы Аллы Дроздовой «А как же Я?», «А как же Ты?», «А как же Мы» (примечание автора).

[23] Здесь и далее мужчины общаются с Луизой Джонсон на английском (примечание автора).

[24] living room — (Ливинг рум [ˈlɪvɪŋ rum] англ.язык) гостиная, салон — комната для приёма гостей (примечание автора).

Глава 6

Не став дожидаться лифта, Кирилл легко вбежал на нужный этаж. Сердце, обезумев, бухало, словно кузнечный молот, но не от физической нагрузки, а от волнения. От переизбытка адреналина ладони вспотели, кровь пульсировала в висках, противная мелкая дрожь то и дело пробегала по телу.

«Ну надо же! И подумать не мог, что буду так волноваться перед встречей».

Дверь…

Она та, что и раньше. Такое ощущение, будто после длительной поездки вернулся домой: всё родное и до боли знакомое. Казалось, доставай ключи, открывай и…

Кирилл, мысленно проговаривая действия, засунул руку в карман дублёнки и удивлённо ахнул, нащупав острые углы металла. Потребовалось меньше минуты, чтобы извлечь на свет комплект ключей. Всё верно: год назад он собирался передать связку риелтору, но неожиданная встреча с Лерой напрочь вытеснила из головы всё, оказавшееся в тот момент незначительным. По возвращении домой дубленка была благополучно отправлена в шкаф, а ей на смену пришёл лёгкий пуховик, более удобный для поездок на автомобиле.

Рука нервно дёрнулась, ключи звякнули, привлекая внимание застывшего в раздумьях мужчины. Бросив взгляд на дверь, решился.

«Может, не зря они остались у меня? Само провидение даёт шанс начать всё с начала?»

Он шагнул к двери, но неожиданно снова замешкался:

«А ведь за это время замок сто раз могли поменять… Хотя, чем я рискую? Не подойдёт, значит, попаду в квартиру гостем, а не членом семьи», — загадал он.

Но несмотря на живущую в нём надежду, Кирилл растерялся, поняв, что ключ оказался рабочим. Он, легко повернувшись в замочной скважине, щёлкнул, сообщив, что вход свободен.

Душа ушла в пятки, а ноги стали ватными. Тысячи молоточков застучали по темечку, бешено разгоняя неровными толчками по венам кровь. И Кирилл шагнул в квартиру.

Огляделся. Цвет стен не бежевого, а нежно-салатового, массивная мебель из натурального дерева — белёный дуб, большой велюровый пуф цвета топлёного молока, а под потолком — подвесная люстра из перламутрового ракушечника в виде модной «музыки ветра». Её тихий перезвон заставил молодого человека окончательно прийти в себя. Раздевшись, прошёл вглубь квартиры: санузел, кухня, гостиная — всё в них новое, современное и комфортное. Словно рассматриваешь интерьер с фотографии модного журнала.

Остались неосмотренными две комнаты: спальня и бывшая бабушкина.

Прикрыл глаза, просчитал до десяти и шагнул к спальне, надеясь увидеть атрибуты для ночного отдыха. Но его ждало огромное удивление. Да, кровать, шкаф, письменный стол… Но это детская — для девочки.

«Она сделала из спальни комнату для Ули. Избавлялась от воспоминаний обо мне или… Нет, всё правильно, — одёрнул себя Кирилл. — Эта — самая тихая и тёплая. Конечно, лучшее — доченьке».

От мысленно произнесённого слова «доченька» в душе шевельнулась грусть. Он столько лет страдал оттого, что никогда и никого не сможет так назвать, и вот оно — счастье. Его маленькое золотистое солнышко, плоть и кровь живёт здесь, осталось лишь завоевать доверие.

Вот только детская комната тоже оказалась пуста.

«Ну что ж — последняя дверь. Неужели дома никого нет? Тогда я словно вор, крадусь по чужой квартире».

Тихий скрип створки. Огромная кровать… и две свернувшиеся фигурки под пушистыми пледами. Сделав пару шагов, Кирилл остановился. Всё верно: его любимые девочки, самые близкие и родные на земле, спали.

«Спать на закате нельзя — голова будет болеть», — неожиданно вспомнилась присказка бабушки. То ли она напрочь засела в памяти, то ли просто сработала ассоциация с комнатой. В ней всё по-другому, но неуловимый дух прошлого продолжал незримо кружить в этих стенах.

Подойдя ближе, вгляделся в ту, что по-прежнему любил. Пушистые ресницы дрожат: снится что-то тревожное, крылья тонкого носа нервно раздуваются, губы шевелятся, беззвучно произнося какие-то слова, длинные чёрные пряди разметались по белоснежной подушке спутанным ореолом.

Кирилл натянул на Леру повыше плед и взглянул на дочь: красавица — вся в мать, но волосы.… Всё верно, не только глаза, но и локоны такого же цвета, как и у него — пепельный блонд.