Прости

— Ну что ж… — резкий выход. — Ему нужен папа, и коль ты отнял у него настоящего, пожалуй, я соглашусь. Но упаси Бог…

— Спасибо! — неподдельная улыбка озарила лицо Арфаева. На несколько секунд Лере стало стыдно, что она попросту использует мужчину. Но спустя мгновенье, продолжил начатое: — Я обещаю, Валерия, ты никогда об этом не пожалеешь!

— И я надеюсь, что и ты тоже не пожалеешь о сделанном мне предложении.

— Не сомневайся. Я буду любить и беречь вас обоих.

— Троих.

— Что?

— По генетике у Елисеевых первой всегда рождается двойня.

Но ожидаемого разочарования Валерия не увидела. Он ещё шире расплылся в улыбке и радостно отрапортовал.

— Сколько будет, все мои, а так ещё и лучше. Больше детей — крепче семья.

Глава 9

На следующий день, Лера, собрав самое необходимое, отправилась вместе с будущим мужем в Питер. И удивительно, что в душе девушки после принятого решения, наступили мир и покой.

Наверное, в первый раз в жизни она чувствовала себя ровно и спокойно. Никому ничем не обязана: ей не надо угождать, либо выворачиваться наизнанку, чтобы сделать жизнь того, кто рядом, совершеннее. Сердце в конце концов уснуло, оставаясь равнодушным и холодным. Она просто жила, была сама собой, ни лучше, ни хуже, позволяя себя любить.

Но, как бы то ни было, ей импонировала уверенность Арфаева. После согласия он решительно взяв «за руку», повёл за собой: купил билеты, заказал гостиницу и трансфер, завтраки-обеды-ужины, и чем немало удивил, исключительно с учётом её вкуса. Значит, знал про неё и это.

По приезде в город устроил шикарный шопинг, заставив прибарахлиться. На выборе вещей не настаивал, терпеливо таскался по бутикам, безропотно опустошая карту. Лера и здесь постаралась «поднасолить». По факту не являясь заядлой шмоточницей, внезапно «полюбила» наряжаться, выбрала огромное количество далеко недешёвой одежды. Но окончательно «убил» Валерию Олег тем, что за всё это время так и не сделал ни одной попытки предъявить на неё права, как на женщину. Он позволил себе единственный поцелуй перед сном, и то в щеку.

«Ну что ж! Хвала его выдержке и терпению. Не самый плохой вариант прожития первого дня. Главное, чтобы назначенная на послезавтра операция прошла удачно. Иначе, никогда себе не прощу — все жертвы окажутся напрасными, ведь в последние дни меня не будет рядом с любимым».

Именно так. Только это и пугало, заставляло сердце замирать от страха.

А утром Арфаев предложил.

— Если согласна, поехали со мной в больницу, увидишь его ещё раз. Я же знаю, что тебе этого хочется.

Чего скрывать! Желание безумное!

— Я не смогу смотреть ему в глаза, — спокойно ответила Лера.

Где-то в душе понимала, что со стороны Олега это была проверка на стрессоустойчивость. Хотя существовала вероятность, что Лера просто демонизировала жениха, учитывая, что их отношения начались с шантажа. Положа руку на сердце, за всё время он ей ни разу не соврал. Пусть неприятно слышать многое из того, что он говорил, но от такого правда не становится кривдой.

— А тебе и не придётся этого делать. Буду честным, он слаб и поэтому в основном спит.

Поколебавшись, Валерия согласилась.

— Да. Поеду.

«Не хочется видеть его таким, но иной возможности у меня не будет».

Спустя два часа они подходили к палате. Чувствуя внутреннее напряжение девушки, Олег придержал её за руку.

— Волнуешься? — поинтересовался, проявляя чуткость. — Подожди! Давай я загляну к нему, спит или нет…

Лера кивнула. Сердце давно ушло в пятки, и только генетическое умение держать себя в руках в присутствии посторонних глаз, не давало ей споткнуться, запутавшись во внезапно ослабевших ногах.

Арфаев, потянув ручку двери, вошёл в помещение, и прежде чем створка закрылась, услышала негромкое.

— Здравствуйте! Как сегодня себя чувствует наш больной?

«Чёрт! — Отчаяние заволокло глаза пеленой слёз. — Не суждено увидеть — не спит».

Но практически сразу дверь открылась снова. В больничный коридор вышли Арфаев и хрупкая женщина в белом халате. Сотрудница, невозмутимо кивнув, направилась в сестринскую.

— Проходи, — произнёс мужчина Валерии. — Он спит.

Внутренне содрогаясь от переполнявших чувств, Лера шагнула через порог.

Белый цвет палаты моментально надавил на неё. Странное ощущение, будто в коконе, и лишь звуки работающей аппаратуры, регистрирующей деятельность организма лежащего на кровати тела, говорили о теплящейся в нём жизни.

Не сдержавшись, Лера всхлипнула и тут же зажала рот руками, чтобы приглушить рвущиеся наружу бурные рыдания. То, что осталось от парня за эту неделю, нельзя было назвать человеком. Живой труп. Да и как живой — треск и гудение мониторов — вот и вся его жизнь. На больничной койке лежал огромный скелет, обтянутый бледной кожей. Запавшие провалы вместо антрацитовых глаз, прежде глядящих на неё с искренним восхищением и любовью, пухлые губы, до этого так нежно целовавшие её, превратились в странную бледную субстанцию, словно застывшее второсортное желе. Его руки, раньше крепко обнимающие, теперь похожи на плети, в них нет прежней силы, не оторвать от кровати.

— Кирюша,… любимый,… — зашептала она. — Прости меня, мой хороший,… Прости…

Она проглотила слёзы, шмыгнув совсем по-детски.

— Люблю тебя, моя жизнь, мой единственный. Ты должен жить — за себя, за меня, за наших детей… За всех нас! Без тебя и меня не будет, вот я и купила тебе её. Верю, моя жертва не напрасна. Держись,… скоро станет легче, обещаю.

Веки Кирилла дрогнули, ресницы затрепетали и… глаза открылись. Мутный взгляд антрацитового цвета был тусклым и почти безжизненным, но секунда,… две… и он сконцентрировался на девушке.

— Ты пришла, — она не услышала слов, просто поняла по движению губ. Ноги приросли к полу, не давая сдвинуться с места. — Любимая,… ты испугалась трудностей…

Валерия молчала, не зная, как лучше поступить: заговорить или бежать сломя голову. Никто не ожидал, что Кирилл проснётся. Засада! Ей нечего сказать в оправдание: действительно испугалась, но не трудностей или за себя — за него. Стань сейчас перед ней тот же выбор, повторила не задумываясь.

Кирилл смотрел на Леру не отрываясь, не верилось, что не снится. Ему так хотелось увидеть её ещё хоть раз перед тем, как…

Веки давило свинцом, глаза слезились от неимоверной тяжести, но он терпел. Прикрыл их на пару секунд и тут же распахнул вновь — вдруг исчезнет. Чувствовал, что видит любимую в последний раз. Её уход, предательство растоптали волю к жизни, однако осуждать не было ни сил, ни желания. Он на другой стороне баррикады: сложно оценить, как люди реагируют на таких, как он, уходящих навсегда. Ему их жалость ни к чему — нужны любовь и вера в него. А этого его лишили.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а когда Лера заговорила, он понял, что умирает не только физически, но и морально,… её жестокие и резкие слова вгоняли в сердце раскалённые гвозди, добивая окончательно:

— Прости, Кирюш, так получилось! Я много думала о случившемся, о том, что значат для меня семья и любовь. Соглашусь, это не просто красивые слова. Да и что таиться: чувства у меня к тебе есть, только ведь всё проходит. Знаю, что операция будет успешна. Тобой займётся лучший специалист, но последствия необратимы: ты никогда не сможешь иметь детей. «Коротать век вдвоём» — только звучит прекрасно, я хочу полноценную семью, с детьми. А что останется после нас?

Она наконец перевела дыхание. Стыдно было смотреть любимому в глаза, да и боялась, что тот поймёт, как сильно она блефует. Наказывая себя за сказанное, больно прикусила кончик языка и невольно скривилась. Получилась гримаса типа усмешки.

— Ты не тот мужчина, что мне нужен для жизни и когда-нибудь обязательно меня поймёшь…

Лера, наконец, рискнула посмотреть на него. Взгляд честен, полон раскаяния и слёз. А у Кирилла болело всё: и тело, и душа. Непонятно, что больше. Да и какая разница умирающему двадцатиоднолетнему мальчишке, отчего сейчас так плохо: от горя и отчаяния, плавящих сердце из-за предательства дорогого человека, или от тяжёлой, практически неизлечимой болезни.