Потерянная ночь

Иен Окфорд ждал ее в конце коридора. В прошлом месяце, когда они познакомились, она немного пофантазировала. Иен был умным, симпатичным мужчиной с очень крепким телосложением и копной стильно подстриженных каштановых волос. У него был волевой подбородок и выражение «я знаю лучше, я же врач», что нравилось пациентам и большинству сотрудников женского пола. Рэйчел была убеждена, что он бы хорошо смотрелся в роли актера, играющего врача в рекламе фармацевтических препаратов.

Не то чтобы Иен в этом нуждался. Он был еще молод по меркам его профессии, но его талант к парапсихологии в сочетании с большим энтузиазмом и амбициями позволили ему высоко подняться. Шесть месяцев назад его назначили директором нового исследовательского отделения клиники Чепмена. Вскоре последовало финансирование со стороны фармацевтических компаний. Он провел несколько клинических испытаний на разных стадиях.

Однако сейчас Иен не излучал добродушия, которое нравилось людям в людях, занимающихся профессией целителя. За линзами дизайнерских очков его серые глаза сверкали гневом. Его квадратная челюсть была напряжена.

— О чем ты думала, когда ушла с сеанса терапии? — потребовал он.

Его голос был напряженным, но контролируемым. Иен гордился тем, что никогда не выражал крайних эмоций. Он рассматривал такие проявления как симптом нестабильности ауры. Конечно, он был прав, по крайней мере, согласно Принципам, и она восхищалась его самообладанием. Но ей не нужен был ее талант, чтобы понять, что он в ярости. Она не винила его. Он пошел на огромный риск, взяв ее в свою исследовательскую группу.

Она приготовилась к неизбежному. Это был конец ее первой по-настоящему хорошей работы в мейнстримовом мире. Ее родители вздохнули бы с облегчением. Они предупреждали ее о трудностях, с которыми она столкнется, когда покинет Академию и Сообщество.

— У Маркуса Ланкастера нет паратравмы, доктор Окфорд, — тихо сказала она. — Он притворяется. Он не способен испытывать чувство потери, если это не влияет на его прибыль или не угрожает его личной безопасности. Поверь мне, мертвая жена не смогла бы вызвать такую травму, если только ее смерть не стоила ему финансовых затрат, чего, согласно той информации, которую я нашла в Интернете, не было. Как раз наоборот. После ее смерти он унаследовал много денег.

— Ты не права. Никто не может подделать ночное потоотделение и галлюцинации.

— А он смог, — просто сказала она. — А ты и остальные в клинике, купились на это.

— Зачем такому человеку, как Ланкастер притворяться, что у него такое тяжелое пси-заболевание? Это потопит его финансово и социально. Никто в здравом уме не пошел бы добровольно на лечение в парапсихологическую больницу, как это сделал Ланкастер, если бы он действительно не боялся за свое здравомыслие.

— Я понятия не имею, почему он все это затеял, — сказала Рэйчел. — Вы могли бы спросить его, но могу сказать прямо сейчас, что он будет лгать сквозь свои клыки.

— Клыки?

— Извини, зубы. Как я уже говорила, я понятия не имею, почему он приложил столько усилий, чтобы попасть в твой исследовательский проект, но на твоем месте я бы готовилась к судебному иску в будущем.

— Иску?

— Я подозреваю, что за Ланкастером тянется длинный список финансовых афер и схем, — сказала она. — Может быть, у него есть план, как доказать, что он стал жертвой неэтичной исследовательской практики. Кто знает? Я не могу знать какую цель он преследует, но могу с уверенностью сказать, что ни ты, ни я, ни современные парафармацевтики не смогут ему помочь. Мы не можем вылечить монстров.

— Я же предупреждал, что в этой клинике мы не используем такие термины, как монстры и вампиры. Я понимаю, что вы не профессионал, мисс Блейк, но это не оправдание непрофессиональному поведению.

— Да, Доктор.

— Не существует людей-монстров. Сколько раз мне объяснять, что Ланкастер страдает от пара-травмы, осложненной скрытой нестабильностью его парачувств? — Иен, должно быть, понял, что повысил голос. Он немедленно взял себя в руки. — Я нанимал тебя не для диагностики моих пациентов. Твоя единственная задача — выявлять беспорядочные потоки в аурах, чтобы их расстройства мог вылечить квалифицированный терапевт и выписать соответствующие рецепты.

— Я понимаю, — ответила она.

Позади Иена Хелен Нельсон и Адриан Эванс, два сотрудника, наблюдавших за сеансом с Окфордом, тихо шли в противоположном направлении. — Они знают, что будет дальше, — подумала Рэйчел. Они пошли перемывать косточки.

Незадолго до того, как пара свернула за угол, Хелен оглянулась и сочувственно посмотрела на Рэйчел. Рэйчел в ответ слабо улыбнулась. Она прекрасно осознавала, что большинство сотрудников клиники относились к ней с неодобрением, а в некоторых случаях и с откровенной враждебностью. Хелен была одной из самых добрых в исследовательской группе. Она несколько раз приглашала Рэйчел присоединиться к ней за обедом в столовой. Взамен Рэйчел провела бесплатное чтение ауры на вечеринке по случаю дня рождения одной из подруг Хелен. В тот вечер было много белого вина и канапе. Рэйчел прекрасно знала, что она была там в качестве развлечения, но она надеялась, что это был первый шаг в приобретении друзей за пределами Сообщества, еще один шаг к популяризации.

Теперь она знала, что ее никогда не примут. Она изо всех сил старалась слиться с толпой, но собрать волосы в тугой пучок, надеть очки в темной оправе и белый лабораторный халат не смогли скрыть правду. Все в Чепмене прекрасно понимали, что она не настоящий парапсихолог. Она даже не была лицензированным терапевтом. Кроме того, она считалась диковинкой, особенно среди мужчин в штате, поскольку выросла в сообществе Гармонического Просвещения.

Она рано поняла, что в общепринятом мире существует множество мифов и недопонимания относительно гармонично просвещенного образа жизни, и некоторые из них сосредоточены вокруг секса. Единственный аспект ее мейнстрима, который поначалу казался многообещающим, была ее общественная жизнь. Мужчины выстраивались в очередь, чтобы пригласить ее на свидание с начало в чайной, а затем в клинике. Но вихрь свиданий быстро рассеялся после того, как она ясно дала понять, что женщины, живущие по Принципам, не обязательно прыгают в постель всякий раз, когда появляется такая возможность.

Еще пару недель назад она зарабатывала на жизнь продажей чая и чтением ауры каждую среду и субботу в чайной «Кристальная/ Кварцевая радуга» в Старом квартале. Она пыталась восстановить чувство внутреннего равновесия после тревожных событий, произошедших во время ее последней поездки на остров Рейншедоу.

Окфорд нашел ее в «Кварцевой радуге». Почему он в тот день забрел в чайную, она так и не поняла. Это было не его место. Но быстрый взгляд на его ауру предупредил ее, что у него есть настоящий талант. Первой ее мыслью было, что ему забавно наблюдать, как она читает. Многие люди относились к чтению ауры как к форме гадания — салонному трюку, который нельзя воспринимать всерьез.

Но Окфорд был серьезен. Он заказал чашку чая, сел за маленький столик в углу и почти час спокойно наблюдал за ее работой. В конце концов он убедился, что она одаренна и может не только читать ауры, но и диагностировать расстройства парачувств. Он пришел к выводу, что она будет ему полезна в клинике, и сразу же ошеломил ее высокой зарплатой и, что еще важнее, возможностью практиковать свои целительские способности.

Он ничего не говорил о монстрах.

— Проблема в том, доктор Окфорд, — сказала она. — У Ланкастера не обычная нестабильность ауры. — Она очень гордилась своим «Не обычная нестабильность». — Это звучит клинически, — подумала она, — очень профессионально. — В его энергетическом поле отсутствует целый кусок нормального спектра. Она ровная.

— Это невозможно, — отрезал Иен. — Если бы его аура была ровной, он был бы мертв.

— Не вся его аура. Но в его спектре есть пустой участок. Как будто кто-то выключил свет в этом районе.