Убитая монета

– Само собой, почти вся информация отсюда была продублирована отцом на карточках. Я потом проверяла, и не один раз… – наследница аккуратно закрыла старую тетрадь. – Очень важно, что везде почерк один и тот же, вы понимаете?

– Согласен, – кивнул на всякий случай адвокат.

– Одновременно в Австрии будет выставлено еще несколько десятков монет, которые совпадают и здесь… и здесь… – госпожа Леверман показала поочередно на домашний каталог своего отца, и на буклет предстоящего аукциона. – Например, вот, четыре «Константина» – с гуртовой надписью, с гладким гуртом, советский новодел плюс знаменитый рубль Трубецкого, подделка, которую чеканили в Париже. А еще там есть «Золотой конь» из отцовского каталога, пять «семейников», два полуполтинника 1703 года… кстати, я надеюсь, вам не надо объяснять, что такое «Константиновский» рубль, и сколько он может стоить?

– Не надо! – Поспешил адвокат отказаться от очередной лекции «для чайников» по основам российской истории и нумизматики. По правде говоря, у него уже голова пошла кругом от непонятных слов и специфического жаргона, которым пользуются коллекционеры. Поэтому он задал уточняющий вопрос, который еще до начала беседы пометил у себя в блокноте:

– Кто передал в аукционный дом монеты вашего отца?

– В каталоге указано, что продавец анонимный.

– В чем тогда состоит моя задача?

– Ваша задача, уважаемый Владимир Александрович, вполне благородная. Восстановить законные права наследницы, – ответил адвокату Живчик вместо госпожи Леверман. – И вернуть ей коллекцию покойного отца, Леонида Михайловича.

– Все документы, необходимые для поездки в Европу, мы для вас подготовим. – Пообещала дочь коллекционера. – У вас ведь есть действующая Шенгенская виза?

– Да, есть, но, но сами знаете, что в нынешней политической ситуации…

– Мы все организуем. По этому поводу не беспокойтесь по поводу санкций, пришлите мне только фотографии загранпаспорта. – Мария Леверман придвинула поближе к Виноградову папку с копиями каталога своего отца и глянцевую брошюру предстоящего аукциона:

– Предлагаю сразу обсудить финансовые условия. Я думаю, что речь следует вести о разумном авансе, и договориться по поводу «гонорара успеха». Либо это будет фиксированная сумма, либо процент от стоимости возвращенных монет.

– Представительские расходы, билеты, гостиница оплачиваются отдельно, – добавил Живчик.

– У меня есть какое-то время подумать? – Чтобы что-то спросить, уточнил Виноградов.

– Нет. Но я уверена, что вам это и не нужно…

Молодому охраннику Олигарха этот человек активно не понравился.

Таких, в его понимании, совершенно не следовало допускать не то, чтобы лично к хозяину – даже от помойки на дворе хозяйского дома их следовало бы держать подальше. Какая-то куртка не по сезону, поношенные брюки и ботинки со следами грязной соли, которой посыпают улицы от снега…

Второй охранник был значительно старше и опытнее. Видел он сегодняшнего посетителя уже не впервые – и вообще, за долгие годы в окружении Олигарха насмотрелся на таких разных людей, что давно уже не оценивал никого исключительно по одежке.

– Нет, он точно не из наших.

Встреча на этот раз проходила в закрытой ложе Дворца ледовых видов спорта. Огромные панорамные стекла в ней затонировали так, что разглядеть снаружи, что делается за ними, было совершенно невозможно. Зато из самой ложи прекрасно просматривалась залитая искусственным льдом и искусственным светом площадка, на которой сейчас выписывали какие-то незамысловатые фигуры девочки из младшей группы по фигурному катанию.

Лицо и глаза у человека, с которым общался Олигарх сегодня, были явно еврейские, в маму. А вот фамилия ему досталась папина, украинская – Дыбенко. Как у легендарного революционного матроса, которого эта самая революции, по законам исторического развития, впоследствии и поставила к стеночке.

– Посмотри еще раз, – предложил Олигарх.

Но Дыбенко уже отодвинул от себя фотоснимки, распечатанные с камер уличного наблюдения. Камеры были установлены с обеих сторон, напротив магазина для коллекционеров, и получить к ним доступ для профессионалов из службы безопасности Олигарха не составляло особенного труда:

– Зачем мне ваши записи смотреть, если я сам его видел, лицом к лицу?

– А ты что, всех коллекционеров города знаешь?

– Нумизматов, – поправлять Олигарха решался не каждый, но человек с революционной фамилией все-таки уточнил. – Нет, не всех. Только тех, кто заслуживает внимания.

Обращение на «ты» от собеседника он терпел вполне спокойно – так уж сложилось общение между ними, в том числе, из-за разницы в возрасте. В остальном же Дыбенко вел себя с Олигархом так, как позволяют вести себя с хозяевами жизни только те, кто на деле успел доказать в чем-то свою незаменимость. Например, очень опытные егеря на охоте для особо важных персон. Или хирурги, продолжающие наблюдать пациента после сложной, рискованной, но закончившейся хорошо операции.

– Адвокат это. По фамилии Виноградов. Нам прокачали его через полицейскую систему распознавания лиц, совпадение полное. Сейчас пробиваем по другим базам. – Олигарх веером развернул фотографии тех, кто попал в поле зрения уличных камер:

– А про этих что скажешь?

– Так… вот, значит, я, – Дыбенко показал на тот снимок, где он общается с адвокатом. – Это Живчик… простите, запамятовал фамилию. Потом посмотрю, если надо, у меня данные есть, но его просто все так и называют – Живчиком. Начинал, как мелкий спекулянт монетами, потом поднялся. Теперь считается чуть ли не экспертом, хотя по-настоящему знаний у него глубоких нет, нахватался отовсюду понемногу… Репутация у него отвратительная – на руку нечист, да еще говорят, что стучит-перестукивает в компетентные органы.

– Почему же с ним общаются?

– Ну, так среди господ нумизматов таких, как он половина… Если не больше.

– С Леверманом этот Живчик связан был?

– Нет, не думаю. Разные уровни, – пожал плечами Дыбенко. – Зато последние несколько лет Живчик постоянно крутится вокруг госпожи Леверман… Вот она у вас на фотографии садится в машину.

– Наследница?

– И не только. Вот, к примеру, этого самого Живчика она держит при себе – думаю, как прикрытие. Такой, типа, громоотвод… хотя сама неплохо разбирается в монетах.

– Папаша покойный научил?

– Возможно. Но, скорее всего, просто гены…

Олигарх подозвал того охранника, что помоложе, и отдал ему фотоснимки:

– Убери, – а потом предложил собеседнику:

– Еще кофе будешь?

– Нет, спасибо, – отказался Дыбенко.

– Или, может, тебя покормить?

Это прозвучало, как шутка, на которую, видимо, обижаться не следовало. Олигарх лучше многих других знал, что человек, который сидит сейчас с ним, вовсе не бедствует. И что размер капитала, конечно же, вряд ли позволил бы ему войти в список Форбс – но вполне дает возможность носить золотые часы, одеваться в Милане по моде и ездить на «майбахе» с личным водителем. Олигарх понимал также, что одежда для этого человека – что-то вроде маскировочного окраса у мелкого хищного обитателя джунглей, которому надо не только добывать себе охотой пропитание, но и заботиться постоянно о том, чтобы самому не стать добычей для более крупных зверей.

– Нет, спасибо, – повторил человек с революционной фамилией. – Вы ведь, как я понимаю, еще что-то хотели спросить?

Александру Дыбенко, – имевшему, разумеется, в кругах городских коллекционеров и спекулянтов прозвище Матрос, – было лет сорок пять, или около того, то есть родился он в благополучные годы московской олимпиады. Монетами по-настоящему увлекся еще в престижной математической школе, после которой легко поступил в университет, который закончил с отличием. Его даже оставили на кафедре, но научной или педагогической карьеры он так и не сделал, отдав предпочтение серьезной нумизматике.

Матрос чувствовал, любил и понимал монеты. А еще очень много читал и внимательно слушал, анализировал чужой опыт, тратил деньги на специальную литературу и каталоги. При этом он обладал великолепной памятью, умел использовать прикладные методы математического анализа и поэтому был удачлив даже в самых сомнительных сделках. Наверное, даже слишком удачлив, чтобы это прошло незамеченным. В начале двухтысячных, прямо по пути из клуба коллекционеров, ему пробили голову трубой, завернутой в газету, отобрали ключи и вынесли из квартиры все, что сумели найти. Хорошо, что произошло это летом, и его мама оказалась тогда не в городе, а на даче…