Творец слез

Глава 12. Акрасия[2]

Тот, кто рычит, шипит и царапается, обычно самое уязвимое существо.

«Злой и жестокий» – вот как Ригеля когда-то описали. Такова оборотная сторона человека, который умело манипулирует теми, кого хочет очаровать. Я видела кровь на руках Ригеля, царапины на его лице, ярость в глазах, когда он с кем-то дрался. Он рычал на меня, чтобы я не подходила к нему близко, но его мрачная насмешливая улыбка, казалось, призывала меня поступить иначе.

Он не был принцем – он был волком. Но, наверное, все волки выглядят прекрасными и хорошо воспитанными принцами, иначе Красная Шапочка не дала бы себя обмануть.

Мне придется с этим смириться. Света нет. Нет никакой надежды. С таким человеком, как Ригель, нет. Почему я не могла этого понять?

– Мы готовы! – крикнул Норман снизу.

День их отъезда наступил слишком быстро, и, ставя сумку у лестницы, я вдруг снова почувствовала себя сиротой. Я поймала взгляд Анны и поняла, что грущу, потому что знаю, что не увижу ее до поздней ночи. Уж слишком сильно я к ним привязалась, если даже их недолгий отъезд вызывал у меня чувство брошенности.

– Ну как, продержитесь тут без нас? – обеспокоенно спросила Анна. Ей явно не хотелось оставлять нас одних на целый день, особенно сейчас, на первом этапе усыновления.

Чтобы успокоить Анну, я заверила ее, что время пролетит быстро и, когда они вернутся вечером, застанут нас здоровыми и невредимыми.

– Мы позвоним, когда приземлимся. – Анна поправила шарф, и я кивнула, пытаясь улыбнуться. Ригель стоял позади меня.

– Корм для Клауса в шкафчике, – напомнил нам Норман.

Проходивший мимо кот хмуро посмотрел на меня и прошествовал дальше по своим делам.

Анна потрепала Ригеля по плечу, потом взглянула на меня и улыбнулась. От волнения я заправила непослушную прядь за ухо.

– Увидимся сегодня вечером, – ласково сказала она.

Я встала возле лестницы и помахала им на прощание. Дверь закрылась, щелкнул замок, и в доме повисла тишина. Через секунду я услышала звук шагов – Ригель поднялся по лестнице и ушел в свою комнату. Ушел, не взглянув на меня. Я посмотрела на пустую лестницу, обернулась на входную дверь и глубоко вздохнула.

Ничего, Анна с Норманом скоро вернутся…

Я постояла в прихожей еще какое-то время, как будто они могли появиться снова в любой момент. Потом села на пол, скрестив ноги, и побарабанила пальцами по деревянным дощечкам паркета, следуя за геометрическим рисунком щелей. Интересно, куда делся Клаус? Я встала, прошла по коридору и заглянула в гостиную. Клаус сидел посередине ковра и мыл лапу. Маленькая головка ходила вверх-вниз. Какой же он милый! Может, котик хочет поиграть? Я встала на четвереньки и тихонько поползла в гостиную. Он опустил лапу и повернулся, уставившись на меня круглыми глазищами. Я пригнулась к полу и тоже уставилась на него. В глазах Клауса появилось раздражение, хвост задергался.

Он отвернулся, и я снова поползла к нему. И снова остановилась, когда он на меня посмотрел. Мы играли в «Замри!»: он метал в меня испепеляющие взгляды, потом отворачивался, и я ползла вперед, как жук-скарабей. Но когда я добралась до края ковра, Клаус нервно мяукнул.

– Тебе не хочется играть? – разочарованно спросила я, надеясь, что он снова обернется. Но Клаус пару раз махнул хвостом и ушел. Немного обескураженная, я посидела на корточках, а потом решила подняться в свою комнату и позаниматься.

Шагая по ступенькам лестницы, я гадала, во сколько Анна и Норман приедут в аэропорт. Мои мысли прервал Ригель. Он стоял в коридоре ко мне спиной, чуть наклонив голову вниз и рукой опершись о стену. Точнее, он в нее как будто вцепился, чтобы не упасть. Что с ним? Я открыла рот, но не сразу решилась произнести:

– Ригель!

Мне показалось, на его запястье напряглись жилы, но он не шевельнулся. Я попыталась разглядеть его лицо и подошла ближе. Под ногами заскрипели старые доски. Теперь я видела, что у Ригеля закрыты глаза.

– Ригель, – осторожно позвала я, – ты в порядке?

– Я в полном порядке, – раздалось злобное рычание, и я чуть не задохнулась, услышав скрежет его зубов.

Я застыла на месте, но не из-за враждебного тона, нет… Остановилась потому, что его ложь была настолько обезоруживающей, что не давала уйти. Я протянула к нему руку.

– Ригель…

Я едва успела дотронуться до него, как сразу отшатнулась. Ригель резко повернулся, его глаза встретились с моими.

– Сколько раз я говорил, чтобы ты не трогала меня? – угрожающе прошипел он.

Попятившись, я тревожно смотрела на него и с досадой осознавала, что его реакция обижает меня сильнее, чем прежде.

– Я просто хотела… – Я замолчала, потому что сама до конца не знала, зачем к нему подошла. – Просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

В этот момент я заметила, что зрачки Ригеля слегка расширены. В следующее мгновение выражение его лица изменилось.

– Зачем? – Его рот искривился в злобной ироничной ухмылке. На этот раз он перестарался с гримасой, она сильно уродовала его.

– Ах да, я забыл, – быстро добавил он, цокнув языком, будто готовился побольнее меня укусить, – это потому, что ты у нас такая – не можешь иначе.

Я сжала кулаки, чтобы унять дрожь.

– Перестань!

Но Ригель приблизился ко мне. Он возвышался надо мной с улыбкой, которая была и укусом и ядом одновременно, настолько жестокой и безжалостной она казалась.

– Это сильнее тебя, да? Хочешь мне помочь? – язвительным тоном прошептал Ригель, его зрачки были похожи на иголки. – Хочешь… меня исправить?

– Прекрати, Ригель! – Я снова попятилась, не разжимая кулаки, в которых не было смысла, потому что я слишком хилая, худая и беспомощная. – Мне кажется, ты делаешь все для…

– Для?.. – протянул Ригель с издевкой.

– Для того чтобы тебя ненавидели!

«А я особенно! – хотела крикнуть я. – Я, именно я, словно таким образом ты наказываешь меня!»

Как будто я сделала что-то ужасное и теперь заслуживала только его злобы. Каждый укус был наказанием, каждый взгляд – предупреждением. Иногда я думала, что этим взглядом он хотел мне что-то сказать и в то же время прятал невысказанное под острыми шипами других слов.

И пока я наблюдала за Ригелем, окутанная его тенью, мне показалось, что в его глазах опять промелькнуло что-то из того, что таилось по ту сторону его личности, и я не должна это видеть.

– И ты меня ненавидишь? – голос Ригеля ворвался в мои мысли, усиленный его близостью. Он слегка наклонился ко мне, видимо, чтобы удобнее было истязать свою жертву. – Ты меня ненавидишь, бабочка?

Сломленная его натиском, я пробормотала:

– А ты хотел бы этого?

Ригель сжал губы, потом посмотрел куда-то мне за плечо, а я представляла, как он произносит короткое слово, я знала ответ. Уже слышала резкий выдох, с которым он вытолкнет это слово из груди, как будто это требовало огромных усилий.

– Да.

Я убежала на кухню и оставалась там, пока хлопок входной двери не сообщил мне, что он ушел.

Весь день я провела в одиночестве. В доме стояла тишина, как в пустом святилище, а потом начался дождь и нарушил тишину. Капли скользили по окнам, отражаясь хрустальными дорожками теней на паркете. Я сидела на полу и наблюдала за тем, как они подбираются к моим ногам.

Хотела бы я найти слова, чтобы передать то, что чувствовала. Вытащить бы их изнутри и разложить на полу, как осколки мозаики, и посмотреть, как они соединятся друг с другом. Я была опустошена.

В глубине души я всегда знала, что ничего не получится. Мне известно это с самого начала, тех пор я покинула Склеп. По привычке тешила себя надеждами, потому что не умела справляться с трудностями по-другому. Мне казалось, чтобы жизнь сияла, нужно шлифовать ее и полировать.

Но правда заключалась в том, что я упрямо не желала видеть реального положения вещей. Правда заключалась в том, что, с какой стороны ни посмотри, черная клякса никогда не исчезнет со страницы.

2

Акрасия (др.-греч. ἀκρασία – «слабоволие, несдержанность») – философский термин; совершение человеком не того поступка, который кажется ему наиболее правильным, а другого.