Страница 31 из 39
Изучая почвы ополий на современном уровне, очень полезно прочитать “сверхвнимательно” труды ранних исследователей ополий. У этих тружеников не было многого из того, что есть сегодня у нас. Но они были полевиками–исследователями почв в конкретных лесах, лугах, болотах, на сельхозугодьях. Каждый из них за свое почвоведческое житие выкопал много почвенных разрезов и прикопок, описал почвы, сопоставляя их, как учил В. В. Докучаев, с приуроченностью к разным элементам рельефа, к разным материнским породам, к разной растительности, климату и к разным типам хозяйствования. Они не имели информативных аналитических результатов исследований, но были неторопливы и внимательны. Время не бежало у них так быстро, как у нас. Центр тяжести их работы приходился на наблюдения и описание почв: не толкование аналитических таблиц, а морфологические описания. Сегодня, когда приоритет отдается результатам тонких спектральных, электронно–микроскопических и даже лазерных исследований, морфологические описания почв кажутся архаизмом. И тем не менее эти описания — наша классика.
Просматривая описания почв в отчетах старых почвоведов, часто встречаешь слова: черный, черноватый, очень темный, черно–серый и другие. В описаниях современных нам почвоведов таких цветовых оттенков не найти. Черный оттенок в описаниях теперь не встретишь, доминируют оттенки серого цвета. В чем дело? Неужели за один век произошла эволюция цветового зрения. Маловероятно. Изменился цвет наших почв. Сказалась так называемая “выпаханность”, а еще хуже “окультуривание” почв.
Когда первые почвоведы в конце прошлого века писали о юрьевском черноземе, они были правы. Когда мы говорим не о юрьевских черноземах, а об опольных почвах — опольцах и ополицах — мы тоже правы. Нас разделяет эпоха не окультуривания, а физического (технического) и химического насилия над почвами. Вторые гумусовые горизонты опольных почв (ополиц) на глубине 30—50 сантиметров — это нижние хвостики былых черногумусовых горизонтов юрьевских черноземов. Так, в сравнении разновременных морфологических описаний почв ополий мы видим то, чего не даст ни один современный анализ. Хочется крикнуть: “Почвоведы, берегите старые образцы почв!”. Они будут эталонами при сравнении почв во времени. Создавайте коллекции почв, продолжите, пожалуйста, великое дело Николая Ивановича Вавилова!
Мы привезем грунт с Луны и Венеры, Марса и других планет, но мы никогда не воссоздадим почвы XIX и XX веков, если вовремя не создадим банк почв, датированных по времени взятия образцов. И, конечно, нужна Красная книга почв!
Ополья Центральной России становятся сейчас местом паломничества туристов, желающих увидеть “откуда есть пошла Русская земля”, поклониться народному гению, создавшему уникальные памятники Владимира, Суздаля, Юрьева–Польского и других городов. Памятники старины великолепны не только, да и не столько своей кладкой, материалом или пропорциями. Главное в них — их способность фокусировать на себе “душу” ландшафта. Вспомните, как среди пойменных лугов устья Нерли стоит очаровательная церковь Покрова на Нерли, которой очень идет сравнение с девушкой, гуляющей среди луговыхцветов и смотрящейся в прозрачную воду. А вдали, на высокой горе города Владимира стоит статный витязь в старинном шлеме — Дмитровский собор. И они видят друг друга, видят всю славную землю Владимирскую вот уже 800 лет. И как бы говорят нам: “Люди, берегите нашу землю — мать Ополье”.
За Владимиром и Суздалем настанет черед Стародубу и Трубчевску, Касимову и Новгороду — Северскому и другим городам, чьи земли и воды взлелеял русский народ.
Чтобы опольные земли не были опальными, надо часто вспоминать о своей прародине, ее истории и славе, а вспоминая, поведать о них внукам и правнукам нашим. Рассказывая о былом и настоящем ополий, надо открыть потомкам одно простое правило, сформулированное всей историей науки о земле: чтобы где–либо преобразовывать природу, надо сначала ее изучить.
Главная сила человечества — это его знания, а не киловатты, тонны или рубли. Вот почему хочется пожелать не торопиться “преобразовывать” ландшафты ополий, ибо знаем мы о них крайне мало, а лучше, полнее их изучать, стремясь сначала восстановить неразумно нарушенные связи в природе ополий, и лишь потом, приложив знания, начать сотрудничать с землей на взаимовыгодной основе. Ополья Центральной России — это материнское сердце страны. Так пусть же оно бьется бесперебойно и ритмично на радость и счастье потомкам.
Реки Русской равнины разделяют, как правило, два типа ландшафтов: возвышенные суглинистые ландшафты ополий и низменные и заболоченные ландшафты полесий. К типичным песчаным полесьям относится и воспетая К. Г. Паустовским Мещёра — край озоновых сосновых боров, комариных болот, тихих лесных озер и речек. И почвы здесь — то песчаные бедные лесные, то болотные, от минеральных заболоченных до мощных торфяных. При рассказе о Мещёре, начинающейся на окраинах Москвы и уходящей на восток почти до Мурома, следует напомнить о больших различиях между северной, более кислой и заторфованной, Мещёрой и южной приокской, где в почвах ощущается дыхание подстилающих известковых пород и жестких грунтовых вод.
Современная Мещёра — легкие Москвы, но не надо забывать, что одновременно это скрепленные лесом и влажными болотами подмосковные Каракумы. Сведение лесов и спуск воды экологически неграмотными мелиораторами в ряде случаев уже привели к созданию подвижных песков.
Полесье — край больших богатств, а почвы полесий отзывчивы на доброе отношение к ним человека. Речь идет о больших возможностях вдумчивой мелиорации и о сохранении природной сущности этих ландшафтов как рекреационных зон (туризм, здравницы, пионерские лагеря, национальные парки). Биопродукция полесий должна быть преимущественно природной (грибы, ягоды, охотничьи промыслы, рыбалка и т. п.), а не земледельческой.
Речные долины и реки располагаются по швам тектонических структур. Как бы пробираясь между ними, река стремится к своему основному базису эрозии, к своему устью. Как правило, таким базисом для больших рек служит Мировой океан и его окраинные моря. Уровень воды в них принят за нулевую отметку, от которой отсчитываются все абсолютные высоты суши, включая Эверест. Но многие реки, такие как Волга, Кура, Амударья, Сырдарья, Чу и другие, впадают не в Мировой океан, а в бессточные котловинные водоемы. Некоторые же, например Мургаб, Теджен, вообще никуда не впадают, теряясь в бессточных песках.
С точки зрения эволюции ландшафтов Русской равнины следует выделить два основных базиса эрозии. Первый, приуроченный к окраинным морям Мирового океана (отметка 0 метров), включает Днепр, Дунай, Дон, Кубань, Западную Двину, Северную Двину. Второй — огромный Волжский бассейн с Окой и Камой, приуроченный к Каспийскому морю (озеру), находящемуся на отметке около 30 метров ниже уровня Мирового океана.
В своем течении реки не имеют монотонно–пологого спуска к устью — их сток определяется неровностями и твердостью пород разных тектонических структур, прорезаемых рекой. По продольному профилю реки течение бывает то замедленным, то быстрым, а в своем крайнем выражении отличается порожистостью и водопадами.
Типы отдельных долин и их участков разнообразны, но самая характерная особенность долин рек Центральной России проявляется в их террасовом строении, то есть в ступенчатости по поперечному профилю долины. По продольному профилю (от истока до устья) долина многократно меняет свои размеры: суженные участки чередуются с расширениями. Например, на Москве–реке ниже Москвы имеется 4 таких расширения: Быковское, Раменское, Фаустовское и Коломенское, между которыми долина резко сужается у Бронниц и Воскресенска.
Террасовое строение долин рек связано с различным уровнем залегания долины в разное геологическое время, обусловленным изменениями высоты основного или местного базиса эрозии. Число террас и количество террасовых наносов у разных рек неодинаковы.
По продольному профилю реки выделяют верхнее, среднее и нижнее течения. Бассейн верхнего течения реки называют эрозионной областью, в ней река и ее притоки производят наибольшую эрозионную размывную работу, оставляя мало собственных аллювиальных отложений.