Страница 1 из 39
Анатолий Никифорович Тюрюканов
О чем говорят и молчат почвы
Введение
Наука все идет, идет,
А веру все с земли сживают,
Зато так души простывают,
А многие — уж чистый лед!
Испокон веков поклонялся человек земле, а вернее — Почве. Ей, матушке–кормилице, посвящал он легенды и былины, ее, родимую, воспевал в поэмах и песнях. Он наделял ее плодородием, хотя плодородие — это генетическое свойство живого. Значит, почва — живое тело? И да, и нет. В 1 грамме луговой почвы живет и “трудится” до полутора миллионов клеток микроорганизмов, сотни тысяч мельчайших беспозвоночных — простейшие, ногохвостки, клещи и другие. Но в то же время по весу почва на 90 и более процентов состоит из минеральной массы, воды, гумуса и других неживых образований. Так что же такое почва? Почва — это особое естественноисторическое тело Природы, “кожа” планеты, память жизни или, выражаясь языком кибернетики, управляющая система биосферы. От отдельных организмов (живых существ) и совокупности всего живого на Земле (живого вещества) через круговороты жизни и смерти к организованности всей биосферы — таковы созидательная роль и функции почвы. Непременное условие “работы” почвы — пространственно–временная организованность ее жизни. География почв и динамика почвенных процессов, заданная суточным и годовым ритмами жизни в течение длительного времени, предстают перед нами как продукт Времени, в сравнении с которым наша жизнь — всего лишь миг. Говорят, что время — деньги, но деньги — не Время. На деньги время не купишь, разве что машинно–компьютерное.
Река времен в своем стремленья
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы!
Но именно “река времен”, по образному выражению Г. Р. Державина, создает почвы, даря их грядущим поколениям во имя жизни на Земле, с надеждой на планетарный разум человечества — венца эволюции, как любит говорить человек, зараженный недугом антропоцентризма. В почве “зарыта” его совесть и его мудрость. Почва молчит, но это может быть молчание и верного друга, и грозного врага. Небрежное обращение с почвой стоило жизни целым народам. Археология и история дают этому много примеров. Эрозия почв, засоление и заболачивание — пожалуй, основные причины болезней и гибели почв, падения биопродуктивности ландшафтов и в конечном счете откочевки народов в небытие.
О судьбе почв в наши дни расскажем позже, но о мелиораторах с мощной техникой и “бульдозерным” мышлением, сдирающих “кожу” с лика Земли, следует упомянуть уже сейчас. Человек, по словам В. И. Вернадского, стал “мощной геологической силой”, и горе, если эта сила, умноженная техникой и ею же ослепленная, двинется танкоподобными чудовищами на безмолвствующую почву. Почвы молчат, но почвы мстят. Иначе чем объяснить, что за последние два века вложения капитала в сельское хозяйство увеличились в тысячи раз, а урожаи — всего в 2—3 раза. Выходит, дело не в деньгах, а в чем–то другом: может быть, в дефиците разума при общении с почвой? Или в слишком слабом акценте на понятии “почва — память, почва — друг”? Техническое и химическое насилие должно уступить место разумному биосферно–биогеоценотическому отношению к ней. Если Докучаев, Измаильский, Советов, Стебут, Вавилов, Мальцев и другие наши агрономы и практики могли дружить с почвой, то почему же сейчас многие ученые предпочитают язык асфальтового наукообразия?
Сегодня много и сложно говорят о системном подходе к решениям тех или иных проблем. А ведь системный подход есть не что иное, как добрая старая мудрость: прежде чем что–то сделать, надо подумать. Не бойтесь взять это время у дела. И делу поможете, и окружающему нас миру не навредите. Человек стал умным, но еще не стал (мудрым, еще не научился мыслить во времени. Какой–то шутник придумал формулу, которой можно записать наши действия: Д2ПР — давай, давай, потом разберемся. Только потом уже не разобраться — слишком велики будут завалы бездумных дел.
Поразительно мало знают люди о самом главном своем богатстве — почвах. В эпоху так называемого научно–технического прогресса под шумовые эффекты и литавры массовых средств информации заставили нас забыть о болевых нервах, которые находятся вне человеческого тела.
Социально–идеологический наркоз сделал незаметной и нечувствительной главную рану человечества — разрушенный почвенный покров — израненную “кожу” планеты. Сто лет назад великий ученый Василий Васильевич Докучаев объявил человечеству, что почва — это особое тело природы, точно так же, как растения, животные и минералы. Докучаевское генетическое почвоведение — гордость русской науки. Русские слова “чернозем”, “подзол”, “солонец”, “солодь” знают профессионалы всего мира и ими называют свои почвы.
Мы как–то привыкли, говоря о почве, иметь в виду только сельское хозяйство, забывая, что на почвах располагаются сотни миллионов гектаров лесов, огромные массивы лугов, степей, болот и т. д. Забываем, что без почвоведения невозможно обойтись в лесоводстве, луговодстве, болотоведении, тундроведении, гигиене и санитарии, в геологии, при рекультивации земель и во многих других сферах жизни. Как не хлебом единым жив человек, так и не единому хлебу служит почва. Такое многоплановое “служение” обусловлено ее происхождением и многоплановым функционированием. Именно эта многоплановость отражает цельность, великое единство природы, тайну которого открыл Докучаев в учении о почве. Вот как охарактеризовал значение этого открытия создатель научного лесоведения и лесоводства, выдающийся русский ученый, “предтеча” биогеоценологии Георгий Федорович Морозов. Когда его избрали почетным членом Почвенного комитета при Московском обществе сельского Хозяйства, он в своем благодарном письме написал следующее: “В моей жизни учение Докучаева сыграло решающую роль и внесло' в мою деятельность такую радость, такой свет и дало такое нравственное удовлетворение, что я и не представляю себе свою жизнь без основ докучаевской школы в воззрениях ее на природу. Природа сомкнулась для меня в единое целое, которое можно познать, только стоя на исследовании тех факторов, взаимодействие которых и дает этот великий синтез окружающей нас природы. Правда, дело касается преимущественно почвы, но мне кажется, что и нет в природе никакого другого тела или явления, которое бы в данное время так конкретно показало значение географического синтеза. В этом отношении не будет преувеличением думать, что докучаевское учение является гениальным дополнением к другому великому учению — учению Дарвина. Исходя из почвоведения, научившись разбираться в почвах в самой природе, я сознательно, не механически эти принципы и эти привычки перенес в другой мир — в жизнь и формы леса, отсюда — то учение о типах, в создании которого я принимаю деятельное участие. Оно возникло в среде лесоводов независимо от ботаники и делит весь лесной мир на две половины — сторонников и противников; причем для первых это — свет и истина, для вторых — мрак и заблуждение…
Докучаевское почвоведение страшно много дает натуралисту, и без знакомства с ним, мне кажется, почти немыслимо работать в области ботанической географии.
Принципы докучаевского почвоведения дают опору не только для науки, но и для преподавания, не только для теории, ищущей истины, но и для прикладных наук, имеющих целью осуществить эти истины в жизни”.
Личность и труды Г. Ф. Морозова, как и его ученика Владимира Николаевича Сукачева, ждут своих летописцев 'и широкого признания в народе. Русский лес того требует, а с ним и лесные почвы земного шара.
Наука сама по себе интернациональна, что, однако, не исключает существования различных научных школ. Специфика русской науки, которая всегда имела мало средств, но зато немало талантов, прежде всего, состояла в том, что русские ученые со времен Петра Великого и Ломоносова описывали природные ресурсы своего отечества.