Между нами города

Прогулка затянулась, потому что это логично, если у девушки взгляд массового поражения и губы, от которых невозможно оторваться. Честно – я думал, она меня побьет или что-то типа того, но я просто не мог ее не поцеловать. Так захотелось, что не выдержал и шагнул к ней. А она не оттолкнула и, кажется, не возражала совсем. Я тогда думал: интересно, все ли девушки, что не в моем вкусе, такие… вкусные? Ну и всякую другую пошлятину тоже думал, куда без этого. Но события не торопил, потому что мне и так было хорошо, а еще хотелось увидеть эту Надю снова. Давно я не испытывал ни к кому такого интереса… может, даже никогда.

За следующую неделю я выяснил, что Надя и правда жутко умная, знает три языка и обожает планировать. А еще обожает заваливать других вопросами о планах. Вот это мне не слишком нравилось – ответить-то нечего. Я просто жил и этим наслаждался, имея все для этого возможности. На это меня всегда науськивал сам отец: мол, гуляй Ромочка, кути, бесись, пока возможно, чтобы потом все это стало тебе неинтересным. Понятия не имею, рабочая ли это модель воспитания, но отец в нее всегда свято веровал. А Надя явно осуждала. Не вслух, но там и без слов все было понятно.

Иногда хотелось схватить ее за плечи и сказать, что люблю я ее так сильно, что остальное не имеет значения. Захочет – составлю этот ее дурацкий план на жизнь и начну ему следовать. Захочет – на Эверест взберусь. Что угодно сделаю… но ничего такого я ей так и не сказал. Не хотел быть слабаком, а мне почему-то казалось, что им я и стану. Тряпкой, марионеткой. Почему я так думал? Кто знает.

Надя когда-то сказала, что первые сильные чувства – это как мороженое со вкусом пиццы, мозг просто не способен переварить такой вкус. Вот это чертовски правильные слова чертовски умной Нади, которую я упустил, потому что был дураком.

ГЛАВА 10

Роман

Я сидел на подоконнике напротив тренажерного зала, бездумно глядя в окно. Или не совсем бездумно – ждал, когда из здания выскочит Надя. Отсюда как раз будет видно. Наверняка убежит без оглядки, спасибо, если «фак» мне на прощание не покажет. И я даже не стану ее за это осуждать.

Но Надя все не появлялась.

Когда я уже собрался проверить, что и как, она вдруг нарисовалась в конце коридора. Шла медленно, точно сомневаясь, надо ли это. А я так и смотрел в окно, боясь ее спугнуть и вместе с тем напряженно ожидая, когда она уже подойдет, что скажет. Главное – не наговорить ей какой-нибудь нервной и необдуманной ерунды в ответ. Потому что я хочу… не хочу, чтобы все было так, как у нас сейчас. Хотя точку ставить не хочу тоже.

Надя встала напротив и я к ней повернулся, в очередной раз вглядываясь в такие знакомые черты. За год она изменилась в этой своей Венгрии – ее взгляд стал еще более пронзительным, это точно. Скулы заострились, изменилась прическа… Надя и раньше-то выглядела девушкой, к которой я бы в жизни не подошел, а теперь и подавно превратилась в инопланетянку.

Соболева заговорила первой:

— Теперь я хотя бы понимаю, почему ты не поддержал мою идею с канатом.

Дался ей этот канат, в самом деле!

Да даже будь мы здесь по-настоящему запертыми, я бы ни за что не позволил ей играть в альпинистку. Я бы, наверное, сразу умер, сорвись она и упади. Да я когда ее план выслушал, раз этак сто пожалел о том, что дверь на втором этаже открыл, подыграл… примерно тогда я и понял, что все как-то слишком закручивается и далеко заходит. Зная Надю и ее фирменное упрямство… спортивное крыло буквально чудом уцелело. Да и то потому, что я вовремя признался про ключ, хотя планировал обговорить все до конца, чтобы между нами совсем вопросов не осталось. Но тогда от спортзалов ничего бы не осталось, тут сомневаться не приходится.

— Угу, именно поэтому, — ответил я.

— И телефон у тебя не разряжен?

— И даже зарядник с собой. Удивлен, что ты меня не обыскала.

— Я думала над этим, но решила повременить… просиди мы тут еще пару часов, точно перетряхнула бы и твои вещи.

Из меня вырвался нервный смешок:

— Я догадывался, поэтому сразу убрал телефон и зарядник на верхнюю полку мужской раздевалки.

— Тихомиров, ты ужасен в своих планах, а еще что-то говорил про мои, — хмыкнула Надя, глядя на меня почти с иронией, и пояснила: — Если бы я не нашла твой телефон, это показалось бы мне странным. Зачем его прятать, если он разряжен? Только за тем, чтобы я не смогла позвонить, а значит, есть там зарядка. Плохой из тебя профессор Мориарти.

А из нее, надо думать, отличный. И вовсе не Шерлок, а как раз Мориарти. Мне вообще всегда казалось, что из Наденьки получился бы этакий злой гений, и как она была бы хороша в этом образе. Возможно, она сейчас в начале пути.

— И я тоже дура еще та – не догадалась обо всем сразу, — добила Надя острой самокритикой. — Взять хоть случай с пожарной сигнализацией – ты же курильщик! И я это знала. А у какого курильщика нет с собой зажигалки? И я об этом даже подумала! Но почему-то отвлеклась и не довела мысль до конца, — тут она уставилась на меня с таким видом, точно я во всем виноват.

— Я бросил курить, нет у меня зажигалки.

— Бросил курить?!

— Не надо такого тона, пожалуйста, — не выдержал я.

— Какого?

— Такого, словно… я безнадежен.

— Прости, — ответила она просто. И повторила: — Прости.

Некоторое время мы разглядывали друг друга молча, потом Надя вдруг сказала:

— Я не должна была убегать от тебя в другую страну, не поговорив. Тогда. Поверь, я пожалела об этом примерно миллион раз, но… на тот момент прошло уже полгода с нашего расставания, и я только немного успокоилась и смогла размышлять трезво. Лучше поздно, чем никогда, но полгода… да уж, — она посмотрела себе под ноги и пожала плечами. — Следующие полгода я корила себя за эти мысли, за слабость. Думала: а что ты мог мне сказать? Что? Как оправдаться? Не думаю, что у тебя был шанс, потому что… — она подняла на меня взгляд и спокойно сказала: — Ты подвел меня, Тихомиров.

— Надь…

Она мотнула головой, призывая меня молчать, и продолжила:

— Все эти университетские мероприятия, награды, для тебя могут быть шелухой, как и мнение окружающих, но для меня все не так. Наверное, будь это обычное свидание, в котором задействованы были бы лишь мы двое, и кинь ты только меня… но нет же. Нет. Ты нашел способ унизить меня на все миллион процентов, ударить по самому слабому месту, ведь для меня, черт возьми, тот вечер был важен. И ты это знал, Ром. Знал, как я готовилась, знал… потому что ходил со мной на репетиции. Ты не пропустил ни одну, но не пришел на само мероприятие – что может быть показательнее этого? И в те полгода, когда я успокоилась, я думала уже об этом. Обида прошла, и я задавалась вопросом: почему так? Зачем ты так сделал? Да еще с той вечеринкой в общаге… я знаю, что ты не настолько козлина, чтобы провернуть все это намеренно. Ты просто… хотел со мной расстаться, но не знал, как это сделать, поэтому…

— Не хотел, — отчаянно перебил я, от ее слов стало не по себе. Я спрыгнул с подоконника и хотел было взять Надю за плечи, но вовремя себя остановил. — Никогда я не хотел с тобой расставаться.

— И я не хотела. Но как иначе-то… у нас не было будущего, это было сразу понятно. Ты – слишком популярный, слишком красавчик и слишком незамороченный, чтобы принадлежать мне одной. А я… не могу так, как надо тебе, понимаешь? — в ее глазах было столько боли, когда она это говорила. — Я пыталась, правда. Старалась изо всех сил быть классной подружкой, которая тоже не парится, но… я не такая. Меня убивали вечные шутки твоих друзей о том, что ты «опять со своими дровами», поэтому я просто перестала появляться среди твоих друзей. Зачем, если мне никто не рад? Да и ты не возражал, так что… потом меня убивали тысячи твоих фотографий… с другими. Тебя постоянно отмечали, тегали… я говорила себе, что у нас просто разные жизни: мой круг общения мал и избирателен, поэтому мне сложно представить весь тот шум, что вечно сопровождал себя, и я думала, что все это, наверное, нормально, когда встречаешься с Ромой Тихомировым. Либо терпеть, либо скандалить и изводить тебя ревностью, что тоже привело бы к скорому разрыву. Тебя не изменить, меня не переделать… но я так не хотела тебя терять, Ром. И выбрала терпеть, верить… еще терпеть. Быть незамороченной, хотя на самом деле я вообще не такая. Я, черт возьми, ревнивая, противная и всегда всех извожу. И только с тобой вот дала сбой… пыталась все же себя переделать. Не вышло, все равно все развалилось. Прости, что улетела тогда, но не думаю, что это могло что-то исправить между нами. Мы с разных планет, и оба должны искать людей по себе, — сказав это, она резко развернулась и пошла по коридору размашистым шагом, обнимая себя за плечи.