Между нами города

— Надь… — Рома потянулся ко мне и осторожно вытер стекающую по щеке слезу, затем придвинулся ближе и поцеловал соленые дорожки, оставленные на коже. Поднялся на локте и навис надо мной, заглядывая в глаза: — Я знаю, что мы разные. Например – что ты ненавидишь громкие слова и обещания, весь этот любовный пафос… но послушай: можно сколько угодно говорить, что первая любовь не может стать последней, но это ложь. И я готов доказать тебе это, ты просто скажи – как. И всегда говори, никогда не молчи, не убегай. Говори, кричи… я просто… раньше не знал, чего тебе хочется. Ты меня не направляла, а сам я не мог догадаться о твоих мыслях, не смог перестроиться так быстро, как того требовала ситуация. Многое дошло до меня позже, когда ты уже исчезла с моего горизонта. Разлука с тобой была ужасна, но можно сказать, она пошла мне на пользу, — он вдруг улыбнулся и сказал: — Хотя с таким монашеским образом жизни любой стал бы мыслителем-философом, тут моей заслуги даже и нет.

Я улыбнулась тоже:

— Наконец-то шуточка, а то я уж напугалась…

— Тебе не нравились мои шутки? Понял – больше ни-ни.

— С ума сошел?! Я так-то соблазнилась твоими шутками! Особенно той – про секс на пляже и песчаного червя. Это был вечер нашего знакомства, я сразу решила, что ты – пошлый придурок и твой язык следовало бы отрезать. Но по какой-то причине мне не захотелось прикопать тебя все в том же песке, и я задержалась – хотела узнать, почему так.

— Про песчаного червя? Что-то я…

— Да-да, Тихомиров – речь про того самого червя, который прямо сейчас упирается в меня. Уже в который раз за эту ночь.

— Я не мог ляпнуть такое в первую встречу! — его возмущение было настолько искренним и неподдельным, что я рассмеялась.

— Не мог?! Мог! И это я озвучила самую твою цензурную шуточку.

Вместо ответа Рома начал целовать меня и тоже засмеялся, отчего поцелуи наши получались смазанными, но неизменно веселыми. Лучшими за эту ночь, потому что мы оба наконец расслабились, а Тихомиров перестал что-то доказывать и позволил себе подурачиться.

Под утро Рома вспомнил, что припарковался посреди двора как полнейший мудак и мы вместе отправились искать другое место. Я могла остаться дома, но уж очень хотелось проветриться. В свете фонаря стало ясно, что у Тихомирова обновка – даже удивительно, как я это пропустила вчера, ведь ехала в этой машине.

Расценив мою усмешку по-своему, Рома напрягся:

— Не нравится?

— Нравится. Красивая.

— Нет, я в том смысле… — он тяжело вздохнул и продолжил: — Надь, давай все сразу делать правильно, идет? Прямо сейчас тебе не нравится, что мне опять все досталось просто так, в качестве подарка на день рождения? Потому что… я пойму. И машина мне не так, чтобы нужна, да и старая еще не продана – стоит в гараже.

Улыбку мне скрыть не удалось:

— Тихомиров, я понимаю, что ты сейчас весь такой в энтузиазме доказать мне все, но давай без показательных жертв, хорошо? Будем все делать правильно, но… адекватно, без перебора. И вообще… — я шагнула к машине и открыла пассажирскую дверь: — Вези меня на Волгу встречать рассвет – всегда хотела сделать это зимой.

ЭПИЛОГ

Пять месяцев спустя

Лица родителей надо было видеть – оба так и просились на какой-нибудь яркий ситкомовский кадр. Мама косилась на часы каждые две секунды и много суетилась, а папа поглядывал на маму и тяжело вздыхал. На его лице отражалась вся тяжесть бытия, а еще какая-то безысходность. Не отставал и Морик, путаясь под ногами и недовольствуя по любому поводу – как оказалось, лучше не называть котов в честь всяких там злодеев, злодеями и вырастут.

— Ты очень красивая, — заверила мама раз эдак в пятнадцатый. И, что характерно – все эти повторения посыпались на меня в последние десять минут. Просто мама не знала, как еще меня приободрить.

Ситуация такая: сегодня выпускной, я произношу речь, утвержденную ректоратом. Событие со всех сторон важное. И кто захотел подвезти меня до универа? Роман Тихомиров. И кто опаздывает уже на десять минут? Легко догадаться. Правда, в этот раз он вышел на связь и объяснил, почему так – оказалось, на мосту прямо перед ним случилась авария, объехать ее не представляется возможным, только выстоять пробку. Но Тихомиров выехал за мной сильно раньше, потому клятвенно заверил, что опоздание не растянется больше, чем на пятнадцать минут.

Но мама, едва услышав о ситуации, начала качать головой и повторять, какая же я сегодня красавица – сил нет. В отличие от меня, она до сих пор в Роме сомневалась, хотя и перестала это озвучивать.

Но что было сначала, зимой!

Семейный совет, в котором папа не хотел принимать участия, но принял принудительным образом. Его роль ограничилась скромным поддакиванием и неловкими взглядами, а вот мама – мама разбушевалась! Связаться с мальчиком, который так подвел, так ранил? Простить его? Как можно! Моя дочь не такая, она умница и не должна позволять мальчикам дурить себе голову! И неважно, что эти мальчики такие красивые и яркие. И неважно, что они используют секс как один из способов задурманить рассудок… да-да, именно в этом месте папа скатился до неловких взглядов и даже как-то весь съежился, а мне стало его жалко – ну не для отцовских же ушей слово «секс», произнесенное про его же дочь. Уверена, он не хотел знать, что я чем-то таким ужасным в жизни могу заниматься. Даже в теории.

А если серьезно, я с мамой была полностью согласна – нельзя, не стоит, не надо.

Но конкретный мальчик заслужил свою вторую попытку хотя бы искренним ожиданием и желанием меняться ради нас двоих. Он не просто свалился на меня с этим предложением, а уже сделал шаг вперед, не надеясь на гарантированный результат. Он ждал, хотя ничто не мешало ему вернуться к привычному образу жизни, что он вел до наших отношений. Это чего-то, да стоит.

Да и я всеми фибрами души хотела дать ему этот второй шанс.

Потому что любила его, его смех, его шутки, даже его умение расслабиться. С ним и я становилась мягче, женственнее… и много улыбалась. У меня вообще было чувство, что год без Тихомирова я провела каменным изваянием, и только с ним наконец обрела себя. А еще я видела, что потеряв меня, он тоже что-то для себя понял.

Поэтому семейный совет тогда завершился в мою пользу – мама попричитала и приняла мой выбор, хоть и осуждала его. Что, впрочем, на общении с Ромой не сказалась – она ему улыбалась, охотно принимала дома и кормила блинчиками. По ней нельзя было догадаться о настоящих чувствах. Да и чувства эти менялись со временем: когда в мае Рома предложил мне жить вместе после выпуска, мама не стала созывать еще одно паническое семейное собрание, а согласилась меня отпустить со словами:

— Может, он и не такой плохой мальчик, а действительно ошибся.

О, нет – Тихомиров тот еще плохой мальчик.

Но отношения наши и правда выровнялись.

Мы ругались, не без этого, но теперь-то я знала, что лучше сразу все выяснить, чем накопить обид и расстаться. Я… наверное, перестала его стесняться и возводить на пьедестал. Ведь почему я молчала раньше? Хотела быть крутой – для него, такого особенного и яркого. Глупость еще та, согласна, но уж так я для себя придумала. Крутые девчонки же не выясняют отношения, не ревнуют по каждому поводу и… много всего другого не делают, можно подставить любой вариант. Но теперь я просто хотела быть с ним, с Ромой, а не играть во всякие надуманные образы.

И много месяцев Тихомиров делал ровно то, что обещал, по-настоящему он ни разу меня не подвел. Может, только в мелочах, да и то лишь по его мнению, как в том случае, когда он заказал роллы «Калифорния» вместо моей любимой «Филадельфии», но отреагировал так, точно бросил беременную на растерзание стае голодных волков. Тогда мы еще только сошлись и старался он с пугающим перебором, но потом немного успокоился, поняв, что я не собираюсь его казнить за каждый перепутанный в ресторане заказ.