Деспот

Совершенно бесстыдно я ищу пальчиком между натянувшихся губок клитор и ласкаю его.

– Какая ты красивая, – слышу я хриплый шепот, но все мое существо сосредоточено на том, что мне дает Саша. Как он двигается во мне, подталкивая к вершине.

– Саша! – взрываюсь я и сжимаюсь вокруг его ствола.

Брызги теплой спермы падают на покрытый испариной живот.

Секс это действительно неплохо.

Глава 29

Саша качественно меня вымотал, и я сплю до полудня.

Никто меня не будил, и я даже не заметила, как Саша ушёл.

Очень хочется в душ, но почему-то я не решаю занять чужую ванную. Хотя что может быть интимнее, чем то, чем мы занимались ночью?

Саша благородно оставляет мне на краю постели чистую футболку. Напялив её и подобрав свои вещички, которые Саша определил на диван, я возвращаюсь в свою спальню.

И первым делом вздрагиваю, встретив на своём пути зеркало.

Какой ужас!

Волосы спутаны, как у кикиморы, на шее бледные отметины от Сашиных губ и щетины, а на лице крупными буквами написано, что я провела ночь с мужчиной, и мы с ним не в ладушки играли.

Надо срочно приводить себя в порядок. И желательно как-то загримировать следы бурного секса. Послезавтра поминки.

Я не позволю себе выглядеть, как гулящая девка.

Ставя телефон на зарядку, я обнаруживаю в нем сообщение от тети Оли.

«Спасибо, что поинтересовалась, как я. У меня всего лишь вывих. Мне больно, но я выживу».

На дне души неуютно ворочается разбуженное чувство вины.

Тёте угрожает опасность, а я тут…

Стоп! Хватит!

Я одёргиваю себя, когда понимаю, что становлюсь жертвой тётиных манипуляций.

Я ничем не могу помочь. И нет моей вины в произошедшем.

В чем она меня упрекает? Сама она не стала даже спрашивать, когда я упомянула, что к нам в дом вломились.

Надо привыкать. Теперь я одна.

Сама по себе.

Прохладный душ немного смывает раздражение.

Терпеть не могу, когда меня виноватят, да ещё без причины. Тем более, так откровенно и грубо.

Видимо, кровь не водица. У папы хорошо получалось добиваться от меня послушания таким способом, но то папа.

После душа, слегка морщась от дискомфорта внизу живота, я забираюсь ногами на постель, и взгляд мой падает на папку, которую я утащила из отцовского кабинета.

Раскрываю её и бестолково перебираю документы.

Непонятно, с чего начинать.

Отложив паспорта, которые так смущают меня, я разглядываю выписки из истории болезней и анализы с переводом на английский язык.

Часть определённо мамины, а вот вторая часть, похожа, на мои, хотя указан аноним.

У меня мурашки по коже от отвращения. Неприятно. Ненавижу все, что связано с больницами.

Все детство, да и юность, меня таскали по врачам. Бесконечные анализы. То одно запрещали, то другое. Сюда не ходи, там не бегай, это не ешь, прими витамины, черный чай это не так полезно…

Иногда очень хотелось закатить истерику, но я догадывалась, что проблема в болезни мамы, и она боится, что может что-то произойти и со мной. Но это было тяжело. А еще я понимала, что мне грех жаловаться. У меня было все в моей золотой клетке. Кроме свободы.

А теперь оказывается, что я не знаю, что делать с этой свободой. Мне страшно, если никто не опекает меня. Наверное, когда все закончится, стоит обратиться к психологу.

Кое-как пересилив отвращение к медицинским бумажкам, я старательно вчитываюсь. Аноним здоров, на протяжении долго времени показывает стабильные результаты. Результаты чего?

А еще по-прежнему подходит.

Для каких целей?

Все указано очень обтекаемо. Постоянные ссылки на то, что эти вип-услуги связаны с определенным риском.

После каждого упоминания об этих самых рисках, копии денежных переводов. На весьма солидные суммы, размер которых рос с каждым годом.

Ничего не понимаю. Зачем платить такие деньги клинике, если пациент здоров?

И тут в руки мне попадает лист на английском, но из Сингапурской клиники. Аноним по-прежнему здоров. А я вспоминаю, как мама просила меня сдать анализы, пока я проходила стажировку, причем настаивала, что нужный врач приедет ко мне на дом.

Привычная к подобному, я не стала спорить с матерью.

Зачем? Проще сдать, и она успокоится.

Конечно, конкретный день, когда я сдавала анализ, уже не помню, но приблизительно совпадает. И группа крови моя. Заново переворошив все бумажки, прихожу к очевидному выводу.

Аноним – это я.

Собрав все в кучку, я смотрю на эти документы совсем по-другому.

Это точно мои результаты, только выглядят они не совсем так, как те, что у меня в медицинской карточке дома.

В чем дело? Какая-то махинация со страховкой? Не похоже.

У меня начинает раскалываться голова, а перед глазами все плывет.

Психанув, я отшвыриваю от себя все и нервно меряю шагами комнату, пытаясь придумать логичное объяснение тому, что я вижу, но у меня не получается.

Не получается, черт возьми!

Что ж. Надо забрать свою карточку, еще раз все проверить, обратиться в нашу клинику, а потом позвонить в ту, врач из которой так рисковал и вытрясал деньги из родителей.

Если дело, и правда, всего лишь в том, что я неродная, это ничего страшного. Важно, не кто родил, а кто воспитал. И мои родители дали мне все.

Но все равно. Что-то тут не так.

Смирившись, что в одну секунду ничего не станет понятно, я подбираю разбросанные распечатки. Листок к листку, надо все сложить аккуратно, возможно, здесь есть что-то действительно важное...

Я пробегаю по каждой бумажке глазами, прежде чем вернуть ее в папку, и вот на обороте одной из них я застреваю взглядом.

У меня подгибаются колени, и я оседаю на пол.

Не знаю, сколько времени я так провожу, но Саша, решивший зачем-то заглянуть ко мне, обнаруживает меня все в той же позе.

– Насть, не хочешь… – начинает он и, увидев меня на полу, тут же напрягается. – Что случилось?

Я поднимаю на него сумасшедший взгляд. Я протягиваю ему лист дрожащей рукой. На лицевой части обычны анализы крови – общий и биохимия, а вот с обратной стороны – инструкция.

– Саш, тут написано «донор», а тут «реципиент»…

Глава 30

Ничего не хочу, даже открывать глаза.

Бровь чешется, и то лень шевелиться.

Бубнеж, который до меня доносится, постепенно становится все более четким.

– Вы что ей дали? – тяжелые слова Марича слышно лучше, чем женский писк.

Что ему отвечают, я разобрать не могу.

– Я вас позвал не для этого! – рубит Саша. – Точно не для того, чтобы вы из нее овощ сделали!

– Но у нее была истерика, – продолжает оправдываться пискля. – Она вас поцарапала…

– И что? Может, мне теперь сорок уколов от бешенства принять? Посмотрел бы я на вас, если бы вы узнали то, что она. Нормальная у нее реакция была. Я просил успокоить, а не вырубить!

– С ней все будет нормально, – женщина говорит уверенно, но непохоже, что Марич ей доверяет.

– Молитесь, чтоб именно так и вышло.

Слышу, как закрывается дверь.

Дамочка ушла.

Наверное, это была та самая. Она еще в прошлый раз мне не понравилась. Пусть катится.

Горячая сухая ладонь поглаживает меня по щеке. Хочу отвернуться, но тоже лень. Долго трогать он меня не будет, можно потерпеть. Скрип кожи обивки кресла возвещает о том, что Саша устроился меня высиживать.

Непонятно, чего он так всполошился.

Хорошее мне лекарство дали. Сейчас я абсолютно спокойна. Да, я не хочу ни на что реагировать, ни говорит о чем-то, зато голова работает очень четко. Так ясно я мыслю, наверное, впервые в жизни.

Истерика, конечно, со мной случилась безобразная.

– Саш, тут написано «донор», а тут «реципиент»…

Его лицо каменеет.

– Где ты это взяла? – хмурится Марич.

У меня дрожат губы, в горле словно битое стекло рассыпано.

– В папином сейфе. Ты же туда заглядывал. Там больше ничего не было. Только это папка. Ты все знал…