Смерть возрожденная

Стражи Иллаэ схватились за рукояти мечей. Рыцари Клайлы и Корст молчаливо прикрывали своих, заставляя их набиваться в узкое туннельное горлышко в каменной кладке стены.

– Ради нашей дружбы… – умоляла Клайла. – Ради моего отца, что слыл другом и боевым соратником твоего отца. Ради них обоих, что не хотели бы ссоры меж своими дочерьми…

Казалось, в обезумевшем взгляде что-то прояснилось. Оживилась память? Вернулся трезвый рассудок? Воспылала совесть? Они познакомились в девичестве и поддерживали друг с другом связь письмами и встречами на балах. Иллаэ присутствовала на свадьбе подруги с бедным бароном с пограничья, и Клайла, вспоминая её тёплые слова с напутствием о благоприятной будущей жизни, не понимала, что могло так изменить её. Возможно, Иллаэ грезила, что подруга не приехала из-за личных причин ни на её свадьбу, ни на похороны мужа, ни на похороны отца. Отговорки всегда находились разные: непогода, болезнь, рождение ребёнка у кого-то из придворных.

В тёмных уголках памяти нашлись воспоминания о том, как однажды Иллаэ отправила к подруге возницу с золотом и охраной, а спустя время Клайла с Кулесом вернули долг с процентами. Тогда были спокойные времена, когда дружба измерялась поступками и тёплым отношением. Но рано или поздно холодный север берёт своё, превращает человека в хладнокровное существо, подобное ящерице. Безэмоциональное, хитрое, терпеливое. Существо, способное выждать, когда удастся полакомиться свежей плотью тех, в ком ещё теплится кровь.

Иллаэ шёпотом обсудила что-то с одним из домашних рыцарей, тот постоянно кивал в сторону Клайлы и её окружения. Постепенно взор маркизы смягчался, разум брал своё. Глубоко вздохнув, наконец хозяйка выдавила:

– Убирайтесь.

Каменная плита с грохотом закрылась за спиной. Отряд двинулся вперёд, ведомый храбрым рыцарем Рейсте. Перед Клайлой шёл с клинком наперевес Корст, который последнюю неделю старался защищать мать. Следом трусила Найлиа – единственная из группы беглецов, кем возобладал страх. Клайла понимала, что не такие приключения желала дочь. Не путь по покрытому паутиной, мхом и крысиными экскрементами туннелю древней развалюхи посреди огромного густонаселённого города.

Над головами раздался грохот, с потолка посыпалась пыль. Командир попросил остальных ускориться.

***

Рыцари заночевали в орденских казармах в самом центре Морайсне. Утром сир Лорбели разделил отряд. Каждый из командиров получил подписанное местным командующим и самим Лорбели постановление, дающее право проводить следствие и розыскные мероприятия. Также по просьбе комтура к охотникам присоединились рыцари-дознаватели из гарнизона. Эти люди знали округу едва ли не лучше, чем орденская разведка. Кулескор командовал отрядом, который искал следы мародёров в юго-восточной части города. Два местных рыцаря постоянно докладывали ему о подозрительных лицах вокруг, а также о том, какое заведение стоит проверить.

До полудня не нашлось ни одного следа. Однако местные начали бояться чужаков. Кто-то прятался, иные демонстративно занимались работой, бубня при вопросах что-то невразумительное, остальные просто путались в показаниях. Кулес понимал, что ни одной зацепки так не получить, потому подозвал к себе одного из дознавателей и спросил:

– Ортен, я правильно понимаю, что следы банды теряются в этом городе? Может, они используют Морайсне как перевалочный пункт, а сами прячутся где-то восточнее?

– Не могу знать, ваша милость, – ответил рыцарь-фогт. – У них есть связи в самых низах, среди городского отребья. Но мы таковых передушили за последние три месяца. Много беспредельничали. Те, кто остался, шифруются.

– Мы здесь красуемся, как на параде, – Кулескор осмотрелся, держа под узды любимца Йохуна. – Это и есть план сира Лорбели?

– Военных в городе всегда боятся, – проговорил дознаватель. – Если бы мы не носили гербов, на нас бы при первом допросе напали. Люди сейчас очень напряжены. Не говоря о спящих ячейках фанатиков.

– К слову, этих вы тоже в городе почистили? – спросил Кулес, оглядывая площадь с бесконечными торговыми рядами.

– Не могу ответить. Работы ещё полно, ваша милость.

– Есть у меня одна идея. Нахватался от вайнских торговцев, которые иногда наведываются в моё баронство. Спешивайся, пойдём.

Барон и орденский дознаватель оставили коней с остальным отрядом и прошмыгнули сквозь ряды палаток. Укрывшись в плащи с головой, они попытались слиться с толпой, в которой обнаружили офицеров из городского гарнизона. Те покупали что-то для службы.

Среди разглагольствующих торговцев Кулескор определил одного особо расторопного, что едва не вываливался из лавки, сотрясая воздух какими-то снадобьями.

– Подходи, добрый люд! В тяжкие годы народ нортирцев способен вернуть себе веру и милость Всевышнего только священной водой! Окропив тело и разум, дети Его разнесут в труху горы, выпьют океаны и голыми руками заборют всех демонов Преисподней! Как тогда, в конце прошлой эпохи! Именно наши войска высадились в Гил Амасе и могучим ударом пронесли войско демонов, пока силы остальных народов-иноверцев бежали и прятались!

– Чушь собачья… – прошептал Кулес спутнику.

– Почему? – рыцарь, казалось, должен знать историю в силу образования.

– Наши войска тогда демоны первыми смели, – пояснил дворянин, оглядывая снующий по базару люд. – Сражение закончил второй экспедиционный корпус Его Императорского Величества. Имперцы высадились под огненным дождём и с песчаных пляжей врезались в пылающе-рогатый поток. После сражения наши выжившие забрались на самые высокие холмы и поразвешали там церковных штандартов. Оттуда и легенда, что исход сражения решили мы, нортирцы.

–…только тогда он становится мужчиной! Когда найдёт в себе силу признаться, что сам виновен в гибели своей любимой!

Кулескор одеревенел. Идея пропала из его головы, вернулось чувство стыда. Он мог убить свою семью, отправив для мнимой безопасности в столицу государства. Его ошибка.

Торгаш продолжал словоблудить. Барон уставился на него. Тот отвечал косым взглядом, даже, показалось на мгновение, усмехался тонкими тёмными усами.

– Господин, зелье от кровавого шертана есть? – спросил Кулес первое, что пришло в голову.

– Нет, сударь! – ответил купец. – Такие зелья не проходят сертификацию гильдии алхимиков, а потому их запрещено поставлять на рынок!

– Милый господин, а как насчёт зелья соловьиной храбрости? – поддержал дознаватель. – Очень уж хочу своему начальству высказать всё, что накопилось за три года кабинетной работы!

Торговец погладил лихие усы, осмотрел двух строптивых покупателей, в лицах которых распознавались военные. Особенно Кулескора выдавал шрам на всю щёку. Наконец зазывала махнул рукой:

– Приходите чуть позже, оставлю для вас пару баночек! Сейчас нету, но нужный человечек принесёт! Клянусь илтатриями, принесёт!

Выбравшись из тисков толпы, Кулес нашёл Ортена и спросил у него:

– Это что сейчас я слышал, шифр какой-то?

– Истина так, ваша милость, – рыцарь-фогт позволил себе улыбнуться. – На нашем языке он означает: «Позови старшего, иначе твою лавку прикроют».

– Хмм… как часто вы шифр меняете, чтобы сохранять конспирацию?

– Раз в неделю, иногда чаще. Ваша милость, а какой у вас был план, если не секрет?

– Ловля на живца… – стыдливо огляделся Кулескор. – От кузена нахватался, он у меня наёмник. То в дальних гарнизонах службу несёт, то…

– Хотели зелья, судари? – между военными возникла низкорослая фигура с бойким взглядом жаждущего что-то предложить человека. – Тсс, давайте за мной.

Кулес следовал тенью орденского офицера. Коротышка довёл их по проулку до неприметного домишки, постучался в определённой последовательности – дверь открылась.

Взору гостей предстало помещение, отдалённо напоминающее таверну. Проводник усадил их за пустой стол, к которому спустя время подсел неприметный с виду сероглазый мужчина в шаппероне. Дрался он явно много за свою жизнь, чему свидетельствовал кривой нос.