Зораида Кордова — Иллюзионист

— Хорошо.

— Больше никакой лжи.

— Мне нечего скрывать, Кастиан.

Он подходит к углу, чтобы взять ещё пару поленьев, но там уже пусто. Он недовольно стонет. Потирает заднюю часть шеи. Крутит обручальное кольцо на пальце, сделанное из дуба, с вырезанными на нём рунами единства.

— Хозяйка двора угадала? Ты...

У меня уходит пара секунд на осознание, про что он спрашивает. А затем я хватаю увядший цветок из вазы поблизости и бросаю в него. Кастиан ловит его и бросает в огонь.

— Очень в этом сомневаюсь, — выпаливаю я. Да, у меня задержка. Настолько долгая, что беспокоит меня с самого приезда в Асестенью. — Лекари мориа объясняли нам, что такое бывает от перенапряжения, морального и физического. Я бы сказала, что это отлично описывает последние недели моей жизни. Хотя ещё у меня была мысль, что тошнота может быть побочным эффектом твоей магии иллюзионари. Всякий раз, когда ты прикасаешься ко мне, будучи под чарами, я чувствую, будто меня сейчас вырвет.

Его губы дёргаются, будто он пытается сдержать смех.

— Приятно знать, что я вызываю у тебя столь сильную реакцию. Скажи, ты так же себя чувствовала на балу?

Ох, тем вечером всё пошло не так. Фестиваль солнца. Я помню, как мы танцевали на балу, а потом подрались друг с другом до крови. Помню, как меня удивило, что он обратился ко мне по имени, которым меня звали в детстве — и так делал только папа. Я сдавливала пальцами его обнажённую кожу с намерением забрать все воспоминания из его головы, но это не сработало. Я предполагала, что где-то глубоко внутри бессознательная часть меня вспомнила его и не захотела причинять ему вред.

— Нет. Тем вечером твоя магия не влияла на меня.

— Можешь отмести эту теорию. Я научился контролировать свой дар, чтобы минимизировать все побочные эффекты, Нати, — серьёзно поясняет он. — Я бы хотел, чтобы ты была открыта со мной.

— Будь я уверена в этом, сказала бы.

— Точно?

— То, что произошло между мной и Дезом, не твоё дело. Шепчущие пьют чай с ирвеной, что существенно снижает шансы забеременеть.

— Но не исключает.

Тру лицо рукой. Я бы предпочла, чтобы вместо него эти вопросы задавала Саида.

— Нет. Не исключает.

— Тогда, наверное, нам стоит разыскать моего братца, чтобы воссоединить два любящих сердца. Хотя он точно знает, где ты, и почему-то не спешит устраивать встречу.

— Ненавижу тебя, — слова слетают с моих губ подобно яду.

Злой, жестокий принц, каким я всегда его знала, снова передо мной. Его сине-зелёные глаза темны и холодны, губы изогнуты в усмешке.

— Я ненавижу тебя сильнее.

Он снова накидывает на себя иллюзию. Проходит мимо меня и хлопает дверью.

Я срываю кольцо с пальца и бросаю его в горстку пепла. Сажусь на пол и остаюсь там, пока дрожь не проходит. Злость сменяется болью в сердце, которую я впервые ощутила в день, когда поверила, что Дез мёртв. Почему я всё ещё оплакиваю кого-то, кто живее всех живых? «Потому что он был для тебя всем», — отвечаю сама себе.

Хотела бы я забрать все слова обратно. Есть в Кастиане что-то такое, что постоянно выводит меня из себя. Сотрудничество с ним казалось терпимым, пока я верила, что мы найдём Деза и убедим его присоединиться к нашим поискам мифического оружия. Но проводить с Кастианом почти круглые сутки, ежедневно играя роль его жены, оказалось сложнее, чем я думала.

Долгий, усталый вздох, и я начинаю копаться в золе в поисках кольца. Когда Кастиан протянул мне его в качестве основного атрибута нашей маскировки, я не стала спрашивать, почему у него было кольцо наготове. В своём измученном состоянии я посчитала, что принцы всегда носят с собой драгоценности. Но в той пещере на берегу у него было всё необходимое, будто он всю жизнь готовился к этому побегу. Интересно, это ли кольцо носила его бывшая невеста? И почему я вообще задаюсь этим вопросом?

Я протираю золотой ободок и изумруд, после чего надеваю обратно на палец. Что бы на это сказали ребята из отряда? Рената Конвида, жена нашего врага. Но Кастиан мне не враг. Он единственный, кто выбрал меня.

Чтобы у нас всё получилось, чтобы победить его отца и исправить ошибки прошлого, я должна научиться справляться со своим гневом.

Натянув перчатки, я выхожу из номера и ищу Кастиана.

Я толкаюсь в толпе, пришедшей в таверну на обед. Его нет среди собравшихся на поляне. Женщины плетут цветочные венки и кружевные маски. Старик играет на волынке. Несколько постояльцев расстелили одеяла на траве и нежатся под солнышком. Кастиан бы не пошёл на рынок в самое загруженное время дня. Он бы хотел выплеснуть злость и, скорее всего, добавить новых царапин на костяшках, ударив что-нибудь. И тут до меня дошло: лес.

Стоит мне пересечь двор, как внимание привлекает размеренный стук. Перед тем как уйти, Кастиан собирался разжечь огонь в камине, но закончились дрова. Конечно, он пошёл их рубить.

Я замечаю его между рядами развешенных простыней, раскачивающихся на ветру. Вспоминаю прачек, с которыми познакомилась во дворце, и мне хочется вернуться к нашей послеобеденной стирке. Те девушки приняли меня как свою. А я использовала их, чтобы забрать воспоминания о принце.

Кастиан прав. Я не была с ним до конца откровенна. Я уже собираюсь подойти к нему, как вдруг слышу голоса. Три молодых служанки, работающие на постоялом дворе, выглядывают из-за ящиков с едой, тайком наблюдая за мужчиной без рубашки. Я бы посмеялась, но моё внимание привлекает их разговор:

— Если бы Уилмер Оцоа пришёл ко мне со своим топором, я бы умерла от счастья, — заявляет одна с хрипотцой в голосе и многозначительными интонациями. — Вот скажите мне, откуда у музыканта такие мышцы и шрамы?

— Можешь предложить ему свою компанию, Сильвия, — советует другая. — Только посмотрите, как он рубит эти дрова. Этот мужчина явно давно не получал удовольствия.

— Сильвия не станет ничего предлагать. Он же только женился. Это грех! — возмутилась самая младшая из них.

— Брак не делает из тебя экспертом в вопросах плотских утех, — девушка выделяет интонацией последние два слова.

Они дружно хохочут. Я сдёргиваю простыню, скрывавшую меня от них.

— Нет, брак не делает, — говорю я, улыбаясь. Они вскрикивают и стремительно краснеют. — А вот практика — да.

“Я ненавижу тебя”.

“Я ненавижу тебя сильнее”.

Мы сказали это друг другу всего несколько минут назад. Но насмешки этих девиц, которые едва ли старше меня, напомнили мне о тех годах, что я провела под такими же косыми взглядами. Я пытаюсь убедить себя, что меня раздражает их поведение только потому, что они позволяют себе вольности с мужчиной, который играет роль моего мужа. Подобное неуважение не стала бы терпеть ни одна молодая жена. Я твержу себе, что надо придерживаться нашей легенды. Если окружающие засомневаются в наших чувствах друг к другу, у них могут закрасться подозрения в реальности нашего брака. Я внушаю себе, что мы не должны испортить такое прикрытие.

И поэтому я направляюсь к Кастиану. Он не спрятал под иллюзией свои шрамы на груди и плечах. Забыл об осторожности из-за нашей ссоры.

Замахнувшись топором, Кастиан резко замирает, его взгляд останавливается на мне, как если бы травоядное заметило охотящегося на него хищника. Я обнимаю одной рукой его шею, запуская пальцы в волосы, и притягиваю его к себе.

— Что ты...

— Нас подозревают, — быстро шепчу. — Нам надо...

Кастиан сжимает кулак на моей пояснице, и я чувствую, как он весь напрягается от отвращения. Он крепко прижимает меня к своей груди, блестящей от пота. Моя вторая рука оказывается зажата между нашими телами, прямо напротив его сердца. Я чувствую его биение, такое же быстрое, как и моё.

Мы тянемся друг к другу одновременно. Наши зубы сталкиваются, но его жёсткий поцелуй тут же смягчается. Он проводит языком по укушенной губе, и я чувствую ноющую боль внизу живота, когда из его горла вырывается стон. Ему, должно быть, противно это. Как и мне. Ведь так? Тогда почему я не могу перестать впиваться ногтями в его кожу?