Сломанная нота

— Это она. — Шепчу я.

Музыка полна эмоций, неровная, сырая и настоящая. Как будто девушка раздевается догола и открывает себя миру.

Я бы узнал эту музыку где угодно. Кейди не умеет играть иначе, чем честно.

— Она приглашена в группу Pain and Punishment. — Говорит Зейн. — Она безумно хороша.

— Pain and Punishment?

— Последний новый проект отца. — Зейн насмехается. — Это как будто с нас содрали.

— В Интернете я видел, что ее обозначают как «Сопрано Джонс».

— Сопрано. — Я перевел взгляд на телефон. — Каденс использовала это имя, когда впервые выступала в Redwood.

— Мы не хотели обнадеживать тебя. — Объясняет Финн.

— И все же, — я смотрю на дорожный указатель, — вы везете меня в аэропорт.

— У группы европейское турне. Теперь, когда мы знаем, что Сопрано Джонс — это Каденс, можно предположить, что она сейчас там с ними. — Говорит Финн.

— Просто для протокола, я не думаю, что тебе стоит это делать. — Грудь Зейна расширяется от вздоха. — Каденс отослали. Ты попал в тюрьму. Ясно, что отец в отчаянии. — Он проводит рукой по волосам. — Если он действительно пошел на все эти неприятности только для того, чтобы сохранить наследство, неизвестно, что он сделает дальше. А что, если Каденс действительно забеременеет?

Мой желудок скручивается в узел.

— Я все время думаю, что для тебя и для нее будет безопаснее, если вы останетесь порознь.

— Этого не будет. — Рычу я на Финна.

Зейн кивает, как будто ожидал такого ответа.

— Что ты будешь делать, когда увидишь ее? Если она следит за приложением Джинкс, то, скорее всего, думает, что ты ушел к другой.

— Она знает, что это чушь.

— Знает?

Финн бросает вызов.

— Мне все равно, во что она верит. Я собираюсь напомнить ей правду. — Выплюнул я, сжимая пальцы на телефоне. — Она принадлежит мне. И всегда будет принадлежать.

44.

КАДЕНС

Из толпы позади нас доносится громкий смех. С каждым днем в пабе становилось все громче и многолюднее.

— Может, тебе стоит притормозить. — Говорит Хантер, отодвигая мою кружку.

Я шиплю на него и выхватываю пиво из его пальцев. Содержимое переливается через край, забрызгивая мою руку и темный лакированный стол.

Хантер бросает на меня отвратительный взгляд, но мне все равно.

Мы уединились в задней части паба. Надо мной с потолка свисают знамена «Юнион Джек» в форме треугольника, и нет ни одной рождественской елки.

Я попросила Хантера забрать меня из бара отеля, потому что там играли рождественские гимны, и у меня от этого болела голова.

Здесь же песни — европейская версия кантри. Я могу с этим смириться.

— Не дергайся. — Ворчит Хантер.

Он достает из диспенсера пачку салфеток и промакивает мои пальцы.

Я смотрю на салфетку, вспоминая день в парке аттракционов, когда Датч решил, что ему не нужна салфетка, чтобы вытереть меня.

Ты таешь, Кейди.

Я отказываюсь думать о его языке, скользящем по моей коже, или о его злобной улыбке, когда я задыхалась.

Но теперь это все, о чем я могу думать.

Датч улыбается.

Датч хмурится.

Датч рычит мне в ухо: — Ты моя, Кейди.

Меня пронзает боль.

Я инстинктивно реагирую и отправляю пустую кружку в полет.

Хантер едва успевает поймать ее, прежде чем она падает на землю.

— Какого черта?

— Что-то не так с этим пивом. — Зашипела я. Подняв еще одну кружку, я смотрю на пенистую жидкость из-под нее. — Я не должна чувствовать. Почему я все еще чувствую?

— Каденс, это твой первый раз, и ты перестаралась. Тебе нужно остановиться.

Я кладу руки на стол и поднимаюсь. Мир накренился, и я замахала руками, чтобы он не так сильно вращался.

— Будь осторожна.

Хантер прижимается ко мне.

— Принеси мне что-нибудь покрепче. — Умоляю я его. — Оттуда и туда. — Указывая на ликер на верхней полке, я хихикаю. — Этого должно хватить.

— Не поможет.

— Откуда ты знаешь? — Возражаю я.

— Даже если ты сегодня напьешься до беспамятства, завтра ты проснешься с той же зияющей дырой в груди. — Его взгляд устремлен на стол. Его тон созерцательный. Как будто он уже проходил через это. — Ничто, кроме времени, не может залечить такую рану.

— Рану?

Я неистово смеюсь. Столики рядом с нами смотрят на меня как на сумасшедшую.

Может, и так. Может, это безумие передалось мне от матери. Темное проклятие, передающееся из поколения в поколение.

— У меня нет раны. У меня все отлично. Все... — Я раскачиваюсь и чуть не бьюсь головой о низко висящие светильники. — Ой.

Хантер качает головой.

— Я отвезу тебя обратно в отель.

— Нет. — Я отталкиваю его. — Я хочу еще выпить.

Он смотрит на меня так, будто хочет только одного — бросить меня в ближайшую реку.

Я показываю пальцем на его покрасневшее лицо и хихикаю.

— Ты злишься.

У него сводит челюсти.

— Не злись, Хантер. — Я хватаю его за руку и обхватываю пальцами кружку. — Выпей со мной. Видишь? — Я бью наши кружки вместе. — За здоровье!

Пиво стекает по моему лицу и пачкает футболку, пока я глотаю его. Пиво ужасно на вкус. Почему люди перебарщивают на вечеринках, когда пиво даже не такое сладкое?

Хантер не шевелится. Я отвожу взгляд в сторону и замечаю, что он пристально смотрит мне в лицо.

— Что?

— Я бы предпочел, чтобы ты говорила о нем. — Тихо говорит Хантер. — Я бы предпочел, чтобы ты сказала мне, что любила его и скучала по нему. Это еще больнее. Смотреть на то, как ты страдаешь, как мучаешься — ты убиваешь меня, Каденс.

Его мягко произнесенные слова раскалывают мое сердце на две части. Ненавижу видеть жалость в его глазах.

Задыхаясь от смеха, я тянусь к его бокалу.

— Я допью, если ты не хочешь.

Хантер кладет большую руку поверх пива, чтобы не дать мне поднять его.

Мой взгляд устремлен на него. Он смотрит на меня так, словно я сломанная кукла, рассыпавшаяся по полу.

Гнев выплескивается из глубины моей души и заставляет меня дрожать.

Я сжимаю пальцы в кулаки.

— Ты ошибаешься. Я не люблю его. Я никогда его не любила. Он был... он ничего для меня не значил.

Хантер сжимает губы в тонкую линию.

— Я никогда не верила ему, когда он говорил, что будет рядом со мной. Я никогда не верила ему, когда он продолжал появляться и спасать меня. Я никогда не хотела принадлежать ему.

Холодная броня вокруг моего сердца тает, высвобождая поток эмоций, с которыми я не хочу иметь дело.

Но это как пролитое пиво.

Когда оно вылилось, его уже не зачерпнешь обратно.

— Мне не нравилось, что он прикасался ко мне...

Когда он прикасался ко мне, мое оцепенение трескалось и распадалось на части. Я хотела, чтобы он прикасался ко мне чаще.

— ... Мне не нравилось, что он обращался со мной так, будто я его собственность...

Он заставлял меня чувствовать себя уязвимой и неконтролируемой.

— ... Мне не нравилось, что он всегда был рядом.

Но теперь, когда его нет рядом, все, о чем я могу думать, — это как увидеть его снова.

— По-твоему, это похоже на любовь? — Спрашиваю я Хантера. — Это похоже на то, что я скучаю по нему?

Лицо Хантера сразу же темнеет, словно из него выкачали все эмоции. Как будто он невероятно устал.

Я вижу это и чувствую себя особенно жестокой.

— Почему ты отправился в это путешествие со мной, Хантер?

Его глаза скользят по моему лицу.

— Я знаю, что Джарод Кросс обращался к тебе. Я знаю, что это была хорошо оплачиваемая работа. — Я делаю паузу на минуту, пока комната снова вращается. — Но почему ты согласился? Ты должен был просто оставить меня в покое. Так было бы лучше для нас обоих.

Пикает телефон.

Это телефон Хантера.

Он опускает взгляд на него, а затем поднимает глаза на меня.