Сломанная нота

Он усмехается.

— Ты не подчиняешься каждому моему приказу.

— Кто, черт возьми, дал тебе право отдавать приказы?

Наши глаза встречаются. Я сужаю их в гневе.

Он остается на месте, ждет, не сводя с меня взгляда.

— Я не хочу тебя приручать. Больше не хочу. Но я также хочу прояснить ситуацию. Сохранишь ты кольцо или нет, для меня не имеет значения. Ты была моей, даже до наручников.

— Ублюдок. — Я замахиваюсь на него свободной рукой.

Он перехватывает ее и улыбается.

— Продолжай в том же духе, и я начну конфисковывать твою одежду в качестве наказания. — Датч наклоняется ко мне и шепчет: — Начнем с твоих трусиков.

По моему телу разливается жар, но я хмуро смотрю на него, не желая, чтобы он видел.

— Ты думаешь, я не буду бороться?

— Это меня не пугает. — Его глаза пробегают по моему телу, а затем возвращаются к моему лицу. — Если бы ты не была таким бойцом, ты бы не продержалась так долго в Redwood Prep. И ты бы не привлекла мое внимание.

Мои губы и язык начинают пощипывать, когда его взгляд ласкает мой рот. Датч отпускает мои руки и возвращает обе свои на мои бедра. Его самоуверенная манера поведения, уверенность в том, что я не дам ему пощечину и не оттолкну, заставляют мое тело сжиматься от ярости. Он так уверен в себе, и это выводит меня из себя.

— Ты все еще не доказала свою точку зрения, Кейди. — Говорит он. — Я не убежден.

Огонь и гнев пылают в моих жилах. Я не могу отступить. Если я это сделаю, это докажет, что он держит меня в руках.

Я сжимаю его ошейник в своих цепких пальцах, отчаянно пытаясь показать ему, что я не его пони.

Я не его собственность. Я. не. его. собственность.

Я сама по себе.

И я тоже могу брать то, что хочу.

Я притягиваю его к себе.

— Твои слова ничего не значат, Датч. Не для меня. Больше нет. — Я наклоняюсь вперед, но Датч останавливает меня, сжимая мою челюсть в своих крепких пальцах.

Его глаза режут мне душу. Больше черные, чем янтарные. Больше зверя, чем человека.

Вся его жестокость вырывается на поверхность, сдерживаемая лишь тонкой нитью. Если я подтолкну его, если сделаю следующий шаг, он не будет нежен.

И это скорее возбуждает меня, чем пугает.

Наверное, я действительно сошла с ума.

— Почему ты тянешь с этим? — Огрызаюсь я. — Заткнись и дай мне доказать, как сильно я тебя ненавижу. — Я скрежещу бедрами. — Если только ты не тот, кто не может с этим справиться.

Его пальцы сильнее впиваются в мое лицо.

— У меня нет защиты.

Страшно, что я даже не думала об этом. Это не так сильно влияло на меня, как потребность чувствовать, как его тело заполняет мое.

— Кто сказал, что я собираюсь раздеваться?

Я наклоняюсь, чтобы прижаться к его рту.

Его полные губы нахмурились. Он отталкивает меня назад.

— Поцелуй меня сейчас, и я не остановлюсь, Каденс. Поцелуй меня сейчас, и ты никогда от меня не сбежишь. Ни в этой, ни в следующей жизни.

Его голос низкий, в нем звучит мрачное обещание, от которого у меня сжимается горло.

Я вишу прямо над действующим вулканом. В любой момент канат может оборваться, и я сорвусь в пропасть. Но мне все равно, если я обожгусь. Мне все равно, если мое тело превратится в пепел.

Я чувствовала это и в ту ночь.

В ту ночь, когда я открыла свои ноги для Датча Кросса и позволила ему взять всю себя.

Неуравновешенная.

В бреду.

До боли в глазах.

Это последний раз.

Последний, последний раз, когда я позволю себе снова оказаться так близко к огню.

Мои пальцы обвивают его шею, и я отключаю свой мозг, притягивая его ближе.

Один поцелуй.

Всего один поцелуй, и я дам ему пощечину, оттолкну его, и он захочет большего.

Я покажу ему, кто здесь хозяин.

Но когда я прижимаюсь губами к губам Датча и его спелый рот прижимается к моему, все линии, которые я нарисовала, превращаются в пыль. Жар распарывает меня и сжигает дотла.

Датч прижимает меня к своей груди, большие руки впиваются в мою спину и удерживают меня, а его язык проникает в мой рот и поглощает меня.

Может, я и была инициатором этого поцелуя, но он больше не мой, а его.

И он требует все, что у меня есть, и все, чего у меня нет. Все, чего не было раньше, а теперь не будет ни для кого, кроме него.

Этот поцелуй темный. Совсем не такой, как в сказках. Золушка и Прекрасный Принц — кодовые имена Джинкс. Все не так. Все перевернуто с ног на голову. Это поцелуй нищего и злодея. Две потерянные души тянутся друг к другу. Влекущие друг друга к гибели.

Он не должен быть таким приятным, таким пьянящим. Таким... идеальным.

Но это так.

Датч целует меня так глубоко, что я чувствую это пальцами ног. Его тело твердеет под моим, и я запускаю пальцы в его волосы, любуясь тем, как я могу быть грубой, сломанной и безжалостной в его объятиях. Он может справиться с этим. Он справится с этой тьмой во мне.

— Одежда. Снимай.

Он произносит слова с ворчанием. Не утруждая себя полными предложениями. Пещерный человек. Первобытный зверь.

Я шиплю, когда он опускается в лежачее положение, его руки исчезают под моей рубашкой и обжигают меня жаром. Его пальцы дразнят мою грудь, прежде чем он хватает одну из моих пуговиц и отрывает ее в сторону.

Дыша нетерпеливо и густо, я тянусь вниз и задираю его рубашку. Он недовольно ворчит, но я не могу ждать, пока он расстегнет все мои пуговицы, прежде чем почувствую его.

Мне нужна его горячая плоть под моими руками.

Мои ладони скребут по его прессу.

Мои ногти впиваются в его джинсы.

Мне это нужно.

Датч окидывает взглядом мое лицо. Не знаю, что он видит, но он без протеста позволяет мне задрать его рубашку. Он сам стягивает ее через голову и, когда его руки перекидываются через край дивана, сбивает коробочку с кольцом на пол.

11.

КАДЕНС

Я судорожно сползаю с колен Датча и падаю на колени перед диваном. Он сидит, наморщив лоб, и смотрит на меня горячими глазами. На его коже появился румянец. Его волосы растрепались от моих пальцев, и он тяжело дышит.

— Брамс.

— Оно должно быть здесь. — Я засовываю руку под диван и нащупываю в темноте. — Должно быть, оно выкатилось. Другого пути нет.

— Каденс.

Датч зовет меня по имени с большей силой.

Я замираю и смотрю на него с чистой паникой.

Его выражение лица меняется с воинственного на обеспокоенное.

— Что случилось? Что ты ищешь?

— В коробочке был крючок, чтобы кольцо не выпало. Оно было застегнуто. Я защелкнула ее вчера вечером на всякий случай, если она выпадет из моего рюкзака в школе. — Я вскарабкалась на ноги и не сводила глаз с пола. — Но эти вещи ломаются, верно? Оно могло выпасть.

— О чем ты говоришь? О кольце? — Он проводит рукой по волосам. Его мысли все еще, очевидно, заняты тем, что происходило в диване. Я вижу, как он пытается переключиться. — Ты хочешь сказать, что кольцо упало под диван?

— Я не вижу его, Датч.

— Все в порядке. Я принесу тебе другое. У моей бабушки их было много. Она так и не смогла найти подходящего мистера.

Он встает и обнимает меня за талию.

Я отталкиваю его, сердце колотится.

— Ты не понимаешь.

— Чего я не понимаю?

Он звучит разочарованно.

— Ты можешь подвинуть диван для меня?

Его брови сходятся.

Я не жду его. Я сама толкаю диван.

Он не сдвигается с места.

Датч вздыхает и отодвигает диван. Я включаю фонарик на мобильном телефоне и свечу за него.

Ничего.

Я ищу вокруг ножек стола. Проверяю отреставрированный трофейный ящик.

Ничего.

Я осматриваю барабаны Зейна, хотя мы нигде не были рядом с ними.

Я заглянула за гитару Финна.

А потом за Датча.

Ничего.