Страница 11 из 93
Не знаю, в какой момент зародилась привычка сомневаться в словах Анны, искать в них скрытый смысл, двойное дно. Может, ничего и не было — ни в ней, ни в её мыслях, ни в её равнодушии. Может, эту игру я завела одна, и никто больше в ней не участвовал, лишь моя паранойя.
Гуй бы её побрал. Да и меня заодно тоже.
— Тебя подвезти?
Вильгельм заметил, как я в задумчивости застыла на месте. Мы с ним так и познакомились когда-то: не Анна нас представила друг другу, а мои вечные размышления. Я тогда застыла посреди дороги, почти дойдя до института, но остановилась из-за навязчивых мыслей о мультивселенной. Даже что-то странное я уловила в пролетающих мимо воронов, пока резкий гудок не вернул меня в реальность. Оказалось, что я застыла на парковочном месте, где постоянно оставлял свою машину Вильгельм. С тех пор он очень любил меня отвлекать от мыслей.
Хоть какое-то избавление от них.
— Я договорилась встретиться с Джейсоном, — я бы скривила душой, если бы сказала, что ждала этой встречи. — Alors au revoir!³
Вильгельм чуть улыбнулся моему неопрятному французскому, тоже попрощался и включил мотор. Я проследила за уезжающей машиной, пока она не скрылась в далёком перекрёстке. И задумалась бы о чём-то вновь, если бы в спину вдруг не прилетел чей-то снежок.
— Джейсон, сукин сын! Сколько раз я тебе говорила не кидать в меня снег?
— Не беспокойся, ни одна снежинка не испортит твоей красоты.
Джейсон во всей красе предстал передо мной: каштановые прямые волосы, закрывающие лоб, неровный нос, тонкие губы, слегка худощавый и не намного выше меня. Он бы мне понравился, если бы не брекеты и столь обычный стиль одежды: свитера и спортивные куртки. Так каждый второй одевался, что меня безумно раздражало в парнях. Почему девушки должны были ухаживать за собой и одеваться во что-то красивое, а парни могли выйти в чём угодно и как угодно? Несправедливо!
— Тебе надо больше тренироваться в комплиментах, — не одобрила я его флирт.
Джейсон, скривив лицо, передразнил меня, смешно покачав головой, а затем как бы невзначай добавил:
— Слышал, ты сегодня опозорила дочь одного из преподавателей.
— Правда? — не удивлена, что жта новость разлетелась на весь институт. — Да и пофиг как-то.
— А потом ты что-то говоришь про мои плохие комплименты, — Джейсон играючи возмутился. — Тебе самой доброте учиться и учиться!
Я совсем забыла.
За сегодняшний день я почти ни разу не остановила себя, не опомнилась, не обернулась к лику добра. Я ведь могла и не обижать девушку в столовой, могла бы спокойно пройти мимо, но... собственная тёмная сторона взяла надо мной верх — незаметно, быстро, даже не дав опомниться. Я действовала естественно, так, как велела моя природа — коварная, мстительная, злющая. Будь моя воля, всегда бы оставалась такой. Только вот... я обещала стать лучше.
— С другой стороны, это ведь тоже не очень хорошо, — я резко поникла, хорошее настроение ушло мгновенно. — Уже много времени прошло, а я всё никак не могу сдвинуться с мёртвой точки и осознанно подойти к делу. Постоянно что-то мешает.
Я пнула заледенелый снежок, который попался под ноги. Мы шли, куда глаза глядят, гуляли по городу, не обращая ни на кого вокруг. Словно лучшие друзья, словно пара... Хотя на самом деле, Джейсон для меня был просто тем человеком или даже на подобие психотерапевтом, с которым хорошо поболтать по душам. И переспать, конечно.
— Не беспокойся, Равенна. — Джейсон был похож на какого-то аниме персонажа, который вечно улыбался. — Ты всё сможешь только тогда, когда действительно этого захочешь. Ты ведь когда-то только начинала шить, только училась мастерству. Ты ведь не бросала это дело из-за неудач или нетерпения? Нет. Ты упорно шла вперёд, придумывала нечто новое, совершенствовалась. Ты постоянно училась, каждый день. Вот и здесь нужно так же, маленькими шажками двигаться к светлой стороне.
— Думаешь, она всё-таки есть во мне? — я усмехнулась с горем пополам.
— Ни секунды не сомневаюсь, — а в следующий миг парень уже задумался: — Ты хочешь стать добрее из-за обещания или всё же из-за собственного желания?
Он не знал подробностей обещания, кому я дала его, зачем, почему. Даже если бы он этим и интересовался, я бы всё равно ничего не рассказала. Это не имело почти никакого отношения к тому, что мне нужно стать добрее. Никто не знал о моём прошлом и не догадывался, какие ужасные поступки я совершала тогда. И я бы сама хотела бы всё забыть, исправиться и больше никогда не возвращаться на ту сторону.
— Точно не знаю, — я заставила себя ничего, а точнее никого не вспоминать. — С одной стороны, я действительно хотела бы стать добрее. Я смотрю на этих светлых людей и завидую тому, как их любят, как отзываются о них, как искренне благодарят. Я бы хотела... нет, не стать такой, как они. А обрести нечто такое похожее — нечто, что будет согревать в груди даже в самые тёмные и холодные времена. Нечто, чем я буду делиться с другими. Нечто, что для меня будет называться... добром.
— Но..?
— Но с другой стороны, я начинаю думать, а к чему мне меняться? Зачем мне это, для чего? Я ведь нравлюсь самой себе и такой, какая я сейчас: как внешне, так и внутренне. Зачем мне всё это, если и так хорошо живётся?
— Но не идеально, — заметил Джейсон, и я поразилась, как точно он попал в цель.
— Да, в этом ты прав. Я действительно порой чувствую, что всё же во мне что-то не так... Я думала, что всё дело в одиночестве, но, может, всё из-за того, что не хватает частички добра...
Я чужая самой себе.
Слова застряли в горле, шиповником проросли в лёгких. Нет, не одиночество мешало мне жить в полную силу, не отсутствие энергии в серых буднях, не мои странные друзья. А это гадкое, подлое чувство меж клапанов сердца — чужесть. Словно это не мои кости, не моя душа, не моя планета, не мой мир. Будто я попала куда-то не туда по собственной ошибке. И до сих пор не в силах её исправить.
Джейсон об этом не знал. Как и многое другое обо мне. Он знал лишь то, что я ему позволяла о себе знать. Я не расслаблялась в его присутствии, не делала оплошностей, следила за языком. Да, я говорила с ним о моральным, тогда как с остальными — о физическом. И это не делало Джейсона кем-то особенным для меня. Просто так сошлось. Я рассказывала ему о своих душевных волнениях, но все они возникали здесь и сейчас. То, что мучило меня годами, ещё с приюта, я никому не рассказывала. Я знала, что должна была справиться с этим сама, без посторонней помощи. Как-то, но должна.
— Знаешь, мои слова, которые я сейчас тебе скажу, могут показаться сумасшедшими, недосягаемыми, вообще тебе не подходящими... — Джейсон закусил губу, когда встретился с моим недоверчивым взглядом. — Но знаешь, твоя главная задача может стать такой — найти в себе несгораемое желание создать самую яркую, счастливую и наикрутейшую версию самой себя. Учи иностранные языки, начни заниматься спортом, перестать засорять свой мозг ненужной информацией, направь все свои мысли в одну точку. Хочешь, найди себе такое окружение, которое будет тебя мотивировать хоть днём, хоть ночью, которое будет наполнять тебя чем-то новым, чистым, радостным. Ты жаловалась на скуку — так изучай что-то интересное, пусть каждый твой день будет наполнен яркими событиями. Разгадай тайну, поставь большие цели и стремись к ним. Иди своим путём и не оглядывайся на других. Ты уникальная, и в этом твоя сила и красота.
Если даже корабли не могут спастись во время шторма без огня маяка, то почему я уверена , что смогу справиться со своими кошмарами в одиночку?
Сама по себе я плохой человек. Оставаясь наедине с собой, я не буду саморазвиваться, делать добрые дела, пытаться бросать курить или накручивать себя до паранойи. Когда я одна, то тону — надрывно, глубоко, туда, куда никогда не дотянется свет. Такое же ощущение возникает и рядом с Анной, ч Вильгельмом и даже с Арни: все они в какой-то степени разлагались душой, не верили в добро, не желали найти свет. Вереницей чёрных всадников они скитались по пустыне грехов, самобичевания и безнадёжности — там никогда не поднималось солнце, не цвели растения, не звучал смех. Вместе с ними я такая же, как и они, если даже не хуже. Но если рядом появлялся Джейсон — это как луч солнца в заваленном обломками заброшенном доме. Я шла к нему в надежде выбраться, спастись из собственного заточения, стать, наконец, свободной.