Удержать мою девушку

Глава 44

Селина

Все, чего я хочу, это быть дома, в объятиях Нико. Не знаю, как я не осознавала этого до этого момента. Он мой дом. Он для меня все. И я люблю его. Я люблю его всем своим существом, душой и телом. И если когда-нибудь сбегу отсюда, если когда-нибудь выберусь отсюда живой, я хочу рассказать ему об этом. Потому что, если я умру до того, как он узнает, как сильно я забочусь о нем, как много он для меня значит, не смогу упокоиться с миром. Я буду вечно бродить по этой земле, оплакивая свои ошибки и упущенные возможности.

— Ты не спишь, мой маленький питомец?

Голос Константина мгновенно выводит меня из задумчивости, заставляя смириться с моим нынешним и ужасным положением.

Я смотрю ему прямо в глаза.

И хочу, чтобы он почувствовал мою ненависть, которую носила в себе годами. Это затаилось глубоко в моей груди, просто ожидая подходящей возможности проявить себя.

Пронзительный дикий крик вырывается из моих легких, и я наслаждаюсь удивленным выражением его лица. Приятно быть той, кто пугает его, а не наоборот.

Константин быстро меняет выражение лица и делает шаг ко мне. Когда крик замирает у меня в горле, он говорит мне: — Мой, мой маленький питомец. Если бы я хотел услышать, как ты кричишь, я бы просто трахнул твою маленькую тугую попку.

Дьявольская ухмылка появляется на его губах, и мне хочется стереть ее с его лица. Он подходит ко мне ближе, и я напрягаюсь в своих путах, щелкая зубами, как дикая собака, желая действительно укусить его, если он подойдет еще ближе.

Его рука протягивается, чтобы схватить меня за горло, прежде чем я успеваю моргнуть, и отреагировать. Хватка на мне становится сильнее с каждой секундой, и я с трудом дышу, когда он сдавливает трахею.

— Жаль, что мне придется тебя переучивать. Я не знаю, что сделали Витале, но они дали тебе что-то вроде опоры, пока меня не было. — Его горячее дыхание обдает мое лицо, когда он обещает: — Я исправлю это достаточно скоро. Я переломаю каждую косточку в твоем гребаном теле, если потребуется, пока ты не подчинишься.

Я борюсь с ним, но мои усилия тщетны. Зрение начинает темнеть по краям, и я боюсь, что для меня это конец. Мне трудно вспомнить, сколько раз я думала, что умру от рук Константина. Слишком много, чтобы сосчитать.

— Я могу оборвать твою жизнь в любую секунду, — рычит он мне на ухо. — Не забывай об этом, черт возьми!

Он отпускает меня, все мое тело ноет, плечи кричат от боли и напряжения. Я кашляю, отплевываюсь, набирая полные легкие драгоценного воздуха.

— Ты моя! — Говорит он, прежде чем наброситься на меня и ударить кулаком в живот.

Я задыхаюсь от боли, весь воздух внезапно покидает легкие, когда беззвучный крик срывается с моих губ.

— Ты всегда была моей, — говорит он мне, и слюна летит из его рта мне на лицо. — И ты всегда будешь моей.

Он поворачивается и уходит от меня, проводя пальцами по волосам, разрушая безупречную прическу. Теперь я знаю, что он действительно зол. Если Константин и есть кто, так это перфекционист.

Зная, что он на грани, я решаю бросить ему вызов еще больше. Вместо того, чтобы быть послушным маленьким питомцем, которой я всегда пыталась быть, решаю дать ему точно знать, что чувствую.

Глядя на него затуманенным зрением, я говорю ему громко и ясно: — Я не принадлежу тебе. Никогда не принадлежала. И никогда не буду.

Возможно, это мой последний акт неповиновения.

Но если он собирается убить меня, я хочу, чтобы он знал, что никогда не буду принадлежать ему. Мое сердце принадлежит Николасу Витале. И я буду любить его до своего последнего вздоха.

— Какого хрена ты мне только что сказала? — Спрашивает Константин, быстро поворачиваясь на пятках и направляясь прямо ко мне.

Он поднимает кулак в воздух, и я закрываю глаза, пытаясь подготовиться к удару, но его так и не последовало.

— Подними свои гребаные руки вверх! — Я слышу, как кто-то кричит.

Мои глаза распахиваются, и я вижу мужчину, одетого во все черное, держащего винтовку, с надписью SWAT написанной у него на груди большими белыми буквами. Я в полном недоумении наблюдаю, как Константин поднимает руки вверх и следует следующему указанию мужчины, которое заключается в том, чтобы встать на колени.

Думая, что я, должно быть, сплю или, может быть, уже мертва, я не позволяю себе почувствовать облегчение, пока не вижу Нико, входящего вслед за другими членами спецназа.

Рыдания вырываются наружу, и все мое тело обмякает от облегчения, когда он подбегает ко мне.

— Помоги мне снять ее! Помоги мне! — кричит Нико, подходя ко мне, поднимая меня на руки, чтобы снять напряжение с моих плеч. — Все в порядке. Ты в безопасности, — говорит он, когда я прижимаюсь лицом к его груди.

Я смутно чувствую, как вибрируют мои онемевшие руки, когда кто-то перерезает веревки, а затем я свободна и падаю в объятия Нико.

— Ты со мной, Лина. Я здесь. Ты со мной, — шепчет мне Нико.

Я хочу утонуть в его объятиях и остаться там навсегда, но я могу сделать это позже. Даже если мне невыносимо произносить эти слова, я знаю, что должна сказать ему. Надеюсь, еще не слишком поздно.

— Они забрали Арию. Она пропала! Они увезли ее на тот остров!

Я задыхаюсь, пытаясь взять себя в руки, но терплю сокрушительную неудачу.

Его лицо вытягивается при моих словах, но он просто прижимает меня крепче.

— Мы найдем ее, — уверяет он меня. — Мы заставим его заговорить.

Нико несет меня к выходу, его взгляд становится убийственным, когда он останавливается на Константине.

Внутри меня возникает сильное чувство срочности, когда я кричу: — Подожди!

Я хочу посмотреть, как мой похититель, мой мучитель добьется своего. Нет, это намного больше, чем желание. Мне нужно это увидеть.

Нико неохотно останавливается и разворачивает меня лицом к лицу с ублюдком, который украл у меня детство.

Константин стоит на коленях, руки за спиной, пока они застегивают наручники на его запястьях. Он смотрит на меня, и я улыбаюсь ему так широко и лучезарно, как только могу. Я хочу, чтобы он знал, какой счастливой это делает меня. Чтобы он знал, что больше не сможет причинить мне боль. Я хочу, чтобы он знал, что, заставив меня страдать, он решил свою судьбу за решеткой.

Теперь его никто не вытащит. Никакие технические тонкости в мире ему не помогут. Команда спецназа, очевидно, наблюдала за жестоким обращением со мной, и только мои показания позволят посадить его за решетку. И пока я жива, буду свидетельствовать против него каждый гребаный раз, когда он попытается добиться условно-досрочного освобождения или отменить свое дело.

Я позволю миру узнать, какой он ужасный человек. Покажу миру свои шрамы, чтобы доказать это, если понадобится. Сделаю все, чтобы он не причинил боль еще одному человеку. И когда я смотрю, как Константина загружают в кузов черного фургона, чувствую, что наконец-то снова могу дышать.

Нико подводит меня к ожидающему внедорожнику, и мы забираемся на заднее сиденье, где я позволяю себе прикасаться к нему, чувствовать Нико. Мои нуждающиеся руки хватаются за его футболку, притягивая его невозможно ближе.

Я никогда не смогу подобраться к нему достаточно близко. Я хочу похоронить себя в нем и никогда не покидать.

Нико обнимает меня всю дорогу домой.

Он мой дом.

Раньше у меня его никогда не было. Моя мать прыгала из трейлерного парка в трейлерный парк или останавливалась в мотелях, пока не получала дозу, каждую секунду таща меня за собой в своих наркотических выходках.

Когда машина останавливается возле комплекса Витале, я поднимаю голову и смотрю в глаза Нико.

— Ты мой дом, — говорю я ему.

Где бы он ни был, я тоже буду там. И я буду счастлива.