Страница 8 из 16
Наклон головы, когда он задумался, напряжение плеч, когда сосредоточен, взгляд, когда хочет сожрать мою печень с острым соусом. И то самое бесячее выражение лица, словно ничто не существует, только он, его мысль и ноутбук.
Уверена, сейчас он именно в том состоянии.
Я незаметно выглядываю из-за своего экрана, будто бы что-то ищу в бардаке на краю стола. Так Ксюха не закрывает обзор. И кидаю взгляд на Шереметьева.
За пару часов я успела забыть, что в офисе поселился кот. А вот Арсению это не грозит. Сёма безраздельно пользуется пространством, которое ему любезно предоставили. Разложился всей своей криво просушенной шерсткой на столе, прямо перед клавиатурой, явно мешая работать. Но Арсению словно бы все ни по чем. Одной рукой он продолжает набирать текст, а второй поглаживает слишком уж наглое существо перед собой.
Если бы он хоть на четверть относился так же к людям…
Я громко фыркаю, понимая абсурдность собственных измышлений. Скорее рак-альбинос на Висячей скале свистнет, чем Шереметьев полюбит меня людей.
На мое неуместное фырканье тут же реагирует Ксюха. Палит мой взгляд на Арсения и подозрительно прищуривается. Вот сейчас понадумает себе всякого, а мне потом эти сплетни ближайший год разгребай. Я закатываю глаза, как бы намекая, что картинка у нее за спиной – атас и возвращаюсь к работе.
Я тоже не пинала Плутон все это время, составила прогнозы на завтра и теперь пора обдумать новый план по порабощению ума Шереметьева. Это сложно. Очень сложно. Потому что, если верить гороскопу (а я ему верю, как себе), завтра Стрельцов ожидают непредвиденные траты. И я в душе не чаю, как это организовать без вандализма или мелкого хулиганства.
Свитер что ли ему подпортить? Тот самый, который защищает мой мокрый зад от простуды?
Но это совершенно бесчестно.
Арсений вроде как… спас положение. А я и так отсидела хороший трикотаж своей мокрой точкой. Честно говоря, я всерьез обдумываю взять его домой и постирать, после всего, что бедный свитерок сегодня от меня натерпелся.
Так что плана все еще нет. Зато есть работа над статьей, которую я еще не начинала.
А пора.
«Занят сейчас?» – пишу в чат Арсению.
А: «Ага» – отвечает мгновенно. Ты посмотри, оторвался от кота. – «Занимаюсь чем-то исключительно приятным, интересным, но бесполезным» – копирует часть моего же сообщения с прогнозом.
Ну не жук ли? Все еще не верит!
«Когда нагладишь кота, может быть, займемся статьей?»
А: «Я уже начал»
Трижды жук.
«Мне нужна от тебя информация»
А: «Прости, я не умею гадать по млечному пути»
«Ха-ха»
«А складывать буквы в слова умеешь?»
По экрану бодро пляшут три точки. Но я не даю разгуляться его остроумию.
«Мне нужны от тебя даты самых знаковых экономических событий. Набросаешь?»
Три точки снова пляшут по диалогу, томительно растягивая секунды. Он что там поэму написывает мне в ответ? Снова выглядываю из-за монитора, но Арсения по-прежнему закрывает буйная шевелюра Ксюхи. Вижу только кусочек острого, почти эльфийского уха и довольно коротко выстриженный русый затылок. Какая удивительно правильная форма черепа для такого нехорошего человека.
Чат пиликает входящим.
«Ок»
И всё?
Все эти долгие прыгающие точки вели к двум скудным буквам? Не вер-рю. Накатал колкий ответ и стер, как пить дать. Вопрос только почему?
Боже, с этой работой и Шереметьевым на закуску я стала параноиком.
Возвращаюсь к статье, накидываю введение.
Так:
«Могут ли звезды влиять на ваши инвестиции?» – печатаю то единственное, что придумала. Неплохо. Но что дальше?
Постукиваю карандашом по столу, прикидывая идеи. Как же все это непросто. Почему же остальным дается легче?
«Инвестиции – это…» – начинаю я. Что же такое инвестиции, действительно?
Лезу в Гугл, чтобы уже через минуту с громким стоном уронить лицо в стол. Ресурсы, финансовые проекты, материальные, нематериальные, инвесторы и иже с ним. Убейте меня кто-нибудь. Не понимаю, как этим можно всерьез интересоваться?
Это какой-то очень специфический склад ума должен быть. С полной тригонометрией головного мозга. Как у Арсения, да.
– Я отправил инфу тебе на почту, – возле стола материализуется Шереметьев. Помянешь черта…
– Что? – выпрямляюсь, отфыркиваясь от волос.
– Даты, события. Подробности погуглить сама додумаешься?
– Нет, у меня лапки, – огрызаюсь в ответ. – Ой, прости, это у тебя лапки! – киваю на кота, который трется у него в ногах. Сёма – предатель, изменщик и саботажник. Я все запомнила! – Заберешь его домой? – прощупываю почву.
Сестрица будет недовольна, если я непонятно кому отдам ее питомца. Она всегда очень тщательно проверяет тех, кто приходит к ней за котами.
– Взял бы, но у меня дома собака… – Арсений переводит тяжелый взгляд на Сёму и озабоченно сводит брови.
Итак, в копилку знаний: у него есть собака. Это мне на руку.
– Я могу забрать, – непринужденно веду к нужному мне решению.
– Правда? – недоверчиво переспрашивает он.
– Да, а что? – смотрю на него с вызовом.
– Не знал, что ты любишь животных, – прислоняется бедром к столешнице, словно этот разговор начинает его действительно интересовать.
Я не прям помешанная, но серьезно… кто может не любить животных? Лупоглазые рыбки не в счет!
– У сестры небольшой питомник. Одним больше, одним меньше… – поясняю ему.
– Питомник?
Черт. Он сейчас сложит два плюс два. Ну зачем сказала правду? Что за патологическая честность?
– Она с детства тащит домой всех побитых жизнью зверей. Как этот, – киваю на подбитого летчика с облезлым хвостом. – Добрая душа.
– У вас точно одни родители? – усмехается, гад!
– У тебя они вообще есть? – взрываюсь я. Но тут же жалею о вылетевших изо рта словах, Арсений меняется в лице и становится бледно-каменным, как изваяние. – Тебя явно не учили, как разговаривать с девушками, – добавляю тише.
– Не учили, – безжизненно бросает Шереметьев, отталкивается от стола и выходит в коридор. Кот, как мне кажется, бросает на меня уничижительный взгляд и семенит следом.
Черт.
Теперь я тут злодей.
Ну и как это вышло?
Вечер подкрадывается незаметно.
И не удивительно. Вы когда-нибудь пытались разобраться в дебрях экономических кризисов и дефолтов с нуля?
Лучше даже не начинать.
Я ни черта не понимаю.
Снимаю очки и зажимаю глаза пальцами. Мне больно. Больше, конечно, от собственной неспособности разобраться в темном лесу терминологии и скучных дат, но и глаза к концу дня можно выносить на блюдечке. Господи, зачем я все это затеяла?
– Остаешься? – спрашивает Ксюха, отвлекая меня от внутренних страданий. Я открываю глаза, кидаю взгляд на часы. Как же быстро наступил вечер.
– Нет, пару минут и тоже буду собираться, – откидываюсь на стуле и разминаю шею.
Нужно же забрать несносного кота! Да так, чтоб никто не заметил заныканную переноску. А значит, переждать побег коллег в родные пенаты.
Ждать долго не приходится. Заветные 18:00 действуют на людей получше тревожной сирены. Шуршат сумки, скрипят колесики отодвигаемых стульев, разносится звук выключаемой винды. А когда все стихает, я, наконец, вытягиваюсь в струну, разминая затекшие мышцы спины и, с громким стоном наслаждения, встаю с места.
Упс. Я все еще здесь не одна.
И Арсений, в отличие от меня, мое присутствие явно заметил. Смотрит своим «я сожру твои потроха» взглядом и не мигает. Уэнсдей на минималках.
Какого черта Шереметьев все еще тут? Разве его не ждет дома пес? Девушка? Мама?
Если подумать, я ничтожно мало о нем знаю. Ничтожно. А второе правило войны гласит: знай врага лучше друга своего. Как же иначе его победить?
– Не уходишь? – интересуюсь как бы между прочим.
– Жду тебя.
– Меня?
Ну точно, сегодня мой труп, наконец, найдут на дне канавы.