Если ты простишь

Надо Лиде позвонить.

Тут же понял, что и слова произнести не способен. В итоге кое-как напечатал ей сообщение из одного слова:

«Заболел».

И отправил. Решил отправлять по частям, а то вдруг усну, пока буду пытаться набрать длинное сообщение.

Продолжил медленно тыкать по лежащему рядом с головой телефону. Но не успел набрать второе сообщение, как пришёл ответ от Лиды:

«Скоро приедем».

От этих слов накатила волна облегчения, и я тут же отключился, зная, что обо мне есть кому позаботиться.

114

Лида

Когда Вадим написал, что заболел, я ни мгновения не раздумывала, ехать к нему или не ехать. Вроде бы я была не обязана о нём заботиться — пошёл уже второй месяц, как мы развелись, договорившись общаться только по вопросам, связанным с воспитанием Аришки. И у Вадима даже появилась другая женщина… Но, клянусь, в тот момент я и не вспомнила про эту Леру. Мне было плевать, где она шляется, пока Вадим болеет. Сама я считала, что обязана ему помочь. А как иначе, если я его люблю? И прекрасно знаю, что он во время болезни становится хуже грудного младенца.

И мы с Аришкой на такси рванули домой. Зашли в аптеку, накупили всяческих лекарств — что именно стряслось с Вадимом, мы ведь не знали, — а заодно ещё и продуктов, и поднялись наверх. Аришка открыла дверь своим ключом, мы вошли в квартиру, быстро сняли обувь, куртки и почти побежали в спальню.

— Ой-ой! — пропищала дочка, первой заметив на полу не самую приятную лужу. Я аккуратно обошла её и, приблизившись к спящему Вадиму, дотронулась ладонью до его мокрого от пота лба.

Муж буквально горел. Я тут же побежала на кухню, нашла в аптечке бесконтактный градусник, померила Вадиму температуру — и едва не присвистнула, увидев на дисплее почти тридцать девять градусов. Ничего удивительного, что он в отключке. Такая высокая температура на Вадима всегда действовала как удар кувалдой по голове.

— Мам, что с папой? Он отравился? — шёпотом спросила Аришка и посмотрела на меня испуганными глазами.

— Нет, для отравления у него слишком высокая температура. Наверное. Думаю, это желудочный грипп или ротавирус. Сейчас будем лечить твоего папу. Принесёшь водички? Лучше сразу много, весь графин и стакан.

Следующий час я чувствовала себя Дон Кихотом, сражающимся с ветряными мельницами. Мне стоило огромного труда хотя бы немного привести Вадима в чувство, чтобы заставить его выпить жаропонижающее, сорбент и кишечный антибиотик. Муж, вялый, как полудохлая рыба, еле сообразил, что от него требуется, но после первого глотка оживился и стакан воды выпил с удовольствием. А потом и второй. И тут же вновь лёг спать, а я отправилась убирать с пола рвоту.

— Мам, — с опаской протянула Аришка, глядя на Вадима, — а с папой точно всё будет нормально? А то, может, скорую…

— Если от лекарств не станет легче за пару часов, то придётся скорую, — кивнула я, намывая пол. — Но, думаю, обойдётся. Не волнуйся. И иди спать, ладно? Поздно уже. Я сейчас здесь всё протру, поменяю бельё под твоим папой и его одежду, а потом и сама лягу.

— Хорошо, — покладисто кивнула дочка и ушла в ванную.

Легко сказать — поменяю бельё и одежду! Вадим же спал. И был тяжёлый, как слон. Наволочку и пододеяльник я стащила легко и так же легко надела новые, а вот простыня мне никак не давалась. В итоге я плюнула и решила, что сделаю это, как только муж проснётся и захочет в туалет.

На минуту заглянула Аришка, чтобы пожелать спокойной ночи. Я в этот момент как раз мерила Вадиму температуру и радовалась, что она упала аж на целый градус. Дочка тоже порадовалась и пошла в свою комнату воодушевлённая.

Когда Аришка ушла, я выключила свет, чтобы не мешал Вадиму спать — хотя ему в таком состоянии и пушечный выстрел над ухом фиг бы помешал, — и села рядом на постели. Что делать самой, я не знала. Уходить спать в гостиную или кабинет я боялась — мало ли, мужу станет хуже? Ложиться рядом как-то нехорошо. Поэтому я просто сидела возле Вадима и периодически проверяла температуру.

Один раз, где-то через час, муж просыпался, просил воды. Я дала ему полный стакан, Вадим выпил, глядя на меня как-то расфокусированно — по-моему, он даже не понимал, кто именно сидит рядом с ним, — и вновь отключился. К сожалению, ниже тридцати семи с половиной температура у него пока не опускалась, и это меня огорчало. С другой стороны, и выше больше не поднималась…

Не знаю, сколько часов я так просидела. В конце концов у меня заныла спина, затекла шея, глаза начали нещадно слипаться. Ещё я неожиданно вспомнила, что завтра-то на работу… Хотя я могу отпроситься на денёк. Главное — самой не заболеть, это будет катастрофа.

В итоге, несколько раз очнувшись из-за того, что буквально падала с кровати боком на пол, я признала поражение. Сняла джинсы и водолазку, поколебавшись, всё же оставила лифчик — никакой футболки у меня с собой не было, а спать без белья рядом с Вадимом как-то слишком двусмысленно. Искать сейчас в потёмках какую-то ночную одежду для себя, греметь гардеробом — очевидно плохая идея, поэтому я решила, что потерплю. Хоть и неудобно в лифчике, но ничего, переживу.

Удобно или неудобно — моему организму оказалось плевать. И как только я легла на край постели, не укрываясь одеялом, чтобы не беспокоить Вадима, уснула тут же — будто кто-то внутри меня взял и выключил сознание, щёлкнув рубильником.

А проснулась я от неожиданного ощущения чего-то большого, тяжёлого и жаркого, что прижимало меня к кровати…

115

Лида

Первые несколько мгновений я не понимала, что происходит, где я и с кем. Мало того, что всё вокруг было безумно горячим и я сама горела, словно попав в костёр, так ещё и не видно же ничего…

Потом я сообразила, что, кажется, нахожусь под одеялом. И прижимает меня к себе, точнее, вжимает в себя, навалившись сверху, не кто иной, как Вадим. Влажный от пота, раскалённый как печка, он лихорадочно дрожал и тяжело дышал мне в губы.

И я уже хотела аккуратно спихнуть его с себя, чтобы встать и поискать впотьмах очередную порцию жаропонижающего, когда Вадим неожиданно укусил меня за нижнюю губу. Я всхлипнула, вместо растерянности ощутив какое-то почти первобытное возбуждение, и, подняв руки, с силой вцепилась ногтями в плечи мужа.

Он рыкнул, а следом я почувствовала, как лифчик сполз с моей груди куда-то вниз. Перекрутился там, впившись косточками мне в рёбра, но эта невнятная боль не раздражала, а лишь возбуждала сильнее. Как и горячая ладонь Вадима, которой он накрыл мою грудь, шепча:

— Лида…

Меня прострелило удовольствием. Не только из-за того, что муж грубо, а вовсе не бережно сжимал нежную плоть, совершенно не жалея меня, но и потому что Вадим осознавал, с кем он. И назвал именно моё имя! Это было настолько невероятно, что я поцеловала его в ответ, точно так же, как Вадим меня минутой ранее, — покусывая его губы.

Вадим застонал, толкнулся в меня. Он был в трусах, как и я, и эта чёртова ткань максимально мешала… Я запустила под неё ладони, погладила крепкие ягодицы, а потом окончательно стащила с Вадима трусы и обхватила рукой напряжённый член. Ласкала его, пока муж, невнятно что-то бормоча и постанывая, освобождал от белья и меня, причём таким резким движением, что резинка трусов проехалась по бедру, словно опалив его огнём.

Я укусила Вадима за плечо, когда сразу после этого он резко ввёл в меня два пальца, даже не проверив, готова я или нет. Слегка согнул и принялся двигать ими, грубо и настойчиво даже не лаская, а просто трахая меня. Вадим вообще никогда такого не делал раньше… Все его действия в постели были полны безмерной нежности, в них не было ни малейшей грубости… А сейчас он словно мстил мне. Не любя, а трахая, но меня возбуждало это до умопомрачения.

Я текла. Текла так, что даже сама слышала, как хлюпает между ног. И когда Вадим вошёл в меня — сразу до упора, — пискнула от наслаждения, ощутив боль пополам с удовольствием. И даже не в первые мгновения осознала, что пальцы муж вытащил, но только для того, чтобы ввести их в другое место… И двигался, двигался как бешеный, одновременно растягивая меня всюду.