Страница 34 из 75
Ему трудно объяснить, что другим людям нужны не только качества, то также и предметное содержание, что сидя на мягком диване приятного зеленого цвета, можно еще поинтересоваться, чем набиты его подушки и как называется ткань, из которой они сделаны; с его точки зрения, эти подробности абсолютно излишни — точно так же, как и высшее назначение дивана как такового и единая мысль, его породившая.
Представления о психике. Идеалист видит свое и чужое подсознание как набор модальностей, или настроений, в которые он может впадать в зависимости от обстоятельств, и которые определенным образом его настраивают, как бы подталкивая в определенном направлении. Чересчур конкретные подробности, с его точки зрения, подсознание не волнуют; например, он может сказать, что у него в подсознании есть некоторое забитое начало, есть озлобленное начало и есть начало, страстно стремящееся к прекрасному, но привязывать эти начала к конкретным фактам своей биографии или каким-то конкретным переживаниям он не станет.
С его точки зрения, личность представляет собой набор определенных тенденций, регулируя которые, человек живет; сами эти тенденции представляются ему достаточно абстрактно, как определенные качества, например: жадность, трусость, мудрость, храбрость, стремление во всем идти вдоль (поперек) логики событий и т. д., причем в этих качествах он может видеть такие оттенки, которые окажутся совершенно не замеченными окружающими. Например, просто понятие храбрости может оказаться для него слишком неопределенным, и он будет различать храбрость при защите невинно обижаемых жертв, храбрость, проявляемую в далеких путешествиях, храбрость, необходимую для выяснения отношений с родителями и многие другие ее разновидности, причем для него это будут совершенно разные качества. Однако конкретные обстоятельства, при которых происходит самовыражение личности, для него, как правило, несущественны: он считает, что главное в личности — это набор проявляемых ею психологических атрибутов, а не ее конкретное поведение.
Обучение. Идеалист хорошо учится, если сам процесс обучения идет в знакомой и приятной для него модальности, или если есть некоторое качество, которое им априорно любимо, а обучение идет под соусом дифференциации и углубления этого качества. Например, при изучении иностранного языка ему лучше всего взять близкую для него тему и в первую очередь выучить слова и обороты, прямо относящиеся к ней, а все остальные слова преподаватель может вводить, вставляя их попутно в контекст основной темы. Если же тема идеалисту совершенно незнакома, а соответствующие качества им не освоены, то обучение пойдет для него с чрезвычайным трудом, а попытки усваивать какие-то маленькие кусочки и элементы без ощущения сквозной и хотя бы немного знакомой темы окажутся весьма малоэффективными; ему будет непонятно, так сказать, к чему все это; если же он понимает, «к чему», то его восприятие материала кардинально улучшается. Он, если воспользоваться гастрономическим сравнением, поклонник соусов: если соус ему нравится, он съест с ним все, что угодно, если же не нравится, то как бы хорошо ни было основное содержание блюда, оно не пойдет ему впрок.
Уровни проработки
И в заключение рассмотрим три основных уровня, на которых может существовать идеалист.
На варварском уровне идеалист совершенно оторван в своих фантазиях как от предметного мира, так и от собственного центра. Абстракции, в которых он пребывает, с одной стороны, не наполнены для него никаким существенным смыслом, и одни легко могут быть заменены другими, а с другой стороны, их течение ничем не управляемо, и никакой скрытый смысл, соединяющий их воедино, также не просматривается. Такого рода абстрактными мечтаниями переполнена история человечества; их привлекает пестрый мусор качественного мира, в изобилии валяющийся на его задворках. В то же время этот варварский уровень, вероятно, неизбежен для любого человека, который в своем развитии поднимается вверх от предметного уровня к качественному. Первые опыты абстрагирования и поиска качеств, соответствующих определенной сфере предметного мира, всегда бывают неудачными или малоудачными: получающиеся абстракции и обобщения в лучшем случае имеют какой-то смысл для человека, который их делает, но ни для кого другого.
Идеалист-варвар, однако, ни в коей мере не склонен считать свои фантазии и свое мировосприятие убогим или хотя бы несовершенным; напротив того, они представляются ему имеющими не только личную, но и мировую ценность. Он выше бренной действительности и в глубине души уверен, что его фантазии направляемы Универсальным Высшим Началом — просто это Начало трудно указать явно (и последнее совершенно справедливо). Вероятно, наибольшим недостатком идеалиста-варвара является принципиальное отрицание как предметного, так и синтетического уровней: первый он презирает, второго попросту не замечает, или не считает его сколько-нибудь важным, по крайней мере, не считает его для себя обязательным. Если спросить его напрямую: «К чему относятся твои рассуждения, каков их объект?» — он скорее всего скажет, что объект этот существует, но пока что рано говорить про него что-либо чересчур определенное. А пока можно упиваться различными его качествами, играть, заменяя один атрибут другим, другой — третьим, и все это представляется ему совершенно безнаказанным и безопасным.
Идеалистически-варварское поведение характерно для многих людей, вступающих на духовный путь не по внутреннему зову, а по велению моды. В поисках себя можно менять различные увлечения, можно заниматься буддийской медитацией, голодать, предаваться разным йогам… — и все это на качественном, но не на предметном и синтетическом уровнях. Синтетический уровень в данном случае означает тотальное погружение прозелита в выбранную им тему, когда все в его жизни посвящено ей (одна барышня охарактеризовала соответствующий период своей жизни такими словами: «Тогда я жила духовной жизнью, не предохраняясь»), — чего, как правило, не происходит. Предметность означает конкретное и подробное погружение в тему, которой прозелит начинает заниматься, чего он также избегает. Для него важен сам по себе набор определенных идей, слов и вибраций, к которым он прикасается, но которым он не разрешает пройти внутрь себя достаточно глубоко, ибо полное вовлечение, как он чувствует, для него опасно, и во всяком случае, он не имеет его в виду. Если же оно начинает ему угрожать, он с большой легкостью меняет сферу своих увлечений и вновь оказывается талантливым новичком, столь же способным, сколь неглубоким и непоследовательным.
Идеалист-любитель по-прежнему играет качествами и атрибутами, не ощущая их обязательности и строгой детерминированности, но они уже приносят отчетливую пользу — по крайней мере могут ее приносить.
Какое свойство отличает психолога-любителя или дилетанта от обычного человека? В первую очередь это своеобразное ясновидение, которое позволяет ему войти в глубокий контакт с другим человеком, найдя точные эпитеты для его состояния. Кому мы доверяем? Конечно, людям, которые нас ощущают, но не видят при этом насквозь. Именно такое впечатление способен создать идеалист-любитель со склонностью к практической психологии. Не ждите от него точного и подробного анализа состояния вашего подсознания, но, в какой-то мере интуитивно, он может во многих случаях вам помочь понять самого себя, осознать собственные состояния и помочь решить, в каком направлении следует искать выход из вашей мучительной внешней или внутренней проблемы. Он скажет: «Мне кажется, к этой теме следует подходить так-то», — и, как ни странно, это вам поможет. Идеалист-дилетант ощущает некоторую связь с предметным планом и интуитивно старается подбирать качества так, чтобы они были отражением реальности, а не только лишь продуктом его свободной фантазии. С другой стороны, его фантазия далеко не настолько свободна, как у идеалиста-варвара. Она всегда в какой-то мере подчинена некоторому, пусть еще достаточно абстрактному, центральному замыслу или центральной идее, которая призвана собрать вместе качества и аспекты, составляющие основной предмет его внимания. Разница между идеалистом-варваром и идеалистом-любителем заключается, например, в том, что идеалист-варвар способен мечтать о дворце, в котором он будет жить, если внезапно разбогатеет, не имея не только никакого капитала, но и никаких видов на его приобретение. Идеалист-любитель, размышляя о своем жилье, прежде всего ограничит свои фантазии небольшим домиком и определенной страной, о которой он будет иметь некоторое представление и язык которой он будет знать. Кроме того, такого рода фантазии он позволит себе лишь в преддверии крупного заработка, который для него реален и который сделает приобретение такого дома возможным. Когда необходимый капитал у него скопится и выбор проекта и постройка дома станут реальностью, он с удовлетворением отметит, что его мечты и фантазии не только могут быть реализованы, но и помогают практической реализации проекта. В то же время связь с предметным планом и выработка его качественных определений для идеалиста-любителя дело непростое, и он легко может в этом ошибаться. То же относится и к осознанию единой цели, единого центра его рассмотрений. Этот центр может незаметно для него измениться, что в большой мере обесценит его усилия, но сам он может этого долгое время не замечать. Так молодой отец, глядя на малолетнего сына, может строить планы, как он будет обучать его своей профессии, не замечая того, что необходимых для этого дела склонностей и черт характера у его ребенка попросту нет, и что его интересуют совершенно другие аспекты жизни. Когда сын подрастет, он столкнется с необходимостью разрушить довольно сильный образ, созданный его отцом, и между ними со временем назреет крупный психологический конфликт.