Просто работа

Но я охотников не осуждаю. Не от хорошей жизни извращаются. Это мы можем себе позволить купить что-то серьезное и «арочками» защитными прикрыться. Местные, когда мохнатая дурная сволочь безобразничать начинает, вынуждены вот так, через хитрую задницу изгаляться. Зато работает. И дешево.

«Горох» — это маленькие свинцовые шарики. Есть мельче, на птицу. Есть чуть крупнее, на зайца или подсвинков. Этого добра у охотников как грязи обычно.

— Выбирай. Все, что в запасах сейчас лежит. Недавно ходил в горы, не успел пополнить.

Значит, четыре «сторожка» и увесистый мешочек крупной дроби. То, что нужно.

— Сколько за все?

— Полста медью. За крутилки дорого просят последнее время.

Я порылась в кошельке. Увы — медные монеты я почти все потратила. Поесть, попить, что-то из нужного в дорогу купить. Поэтому достала серебряный рубль и положила на чужую ладонь:

— Спасибо.

— Это слишком много!

— Считайте, что вы меня от неприятностей спасаете.

— Да хранит тебя Бог, — перекрестил меня Серафим. И произнес это по-русски. Посмотрел на выпученные от удивления глаза и с легкой усмешкой добавил: — На сдачу раскрою секрет… Если попросить знахарку поворожить на удачу, она раз в жизни может тебе личину поменять. Не всегда срабатывает, но если сам очень хочешь — то лицом перекинешься в другого человека. Не знаю, почему это обычно кто-то похожий на вас, чужаков. Наверное, какая-то особенная магия, на которую вы влияете своим присутствием.

— А язык?

— В довесок идет, не весь, кусками. Забывается быстро, но у нас тут недалеко ваши квартировали. Ходили ревунов гонять, полгода охотились, пока не надоело. Я с ними познакомился, поэтому не все растерял из полученного. Теперь иногда в таверне к бродягам подсядешь, пару слов скажешь — чарочку нальют. Забавно…

— Понятно. Про вас не спрашиваю, а тот же Чучхе с рынка. Ему это зачем?

— Когда у тебя долгов много в других Городах, можно разок начать жизнь заново. Лицо с именем поменял — кредиторы с пустыми руками остались.

Мда. А я уже напридумывала, будто нашла обходную дорогу для всех желающих на Конфу. Похоже, зря губу раскатала.

— Спасибо еще раз.

Надо же, за ревунами кто-то целенаправленно шлялся. Огромная зверюга, чуть-чуть смахивающая на белого полярного медведя. Только размерами раза в три-четыре больше. Умная. Хитрая. Осторожная. Как я. Обычно прячется в ледяных пещерах и спускается к зеленой полосе с гор только пожрать. Шкуру не каждый «слонобой» продырявить может. Да и стараются не портить шкуру. Это самое ценное в монстре. Сетями ловят, пока барахтается — загонщики подбегают и об морду разбивают склянку со специальной снотворной смесью. Как гора взбешенного мяса голову роняет — тогда в ухо стреляют чем-нибудь разрывным. Калибр берут не очень большой. Чтобы череп целый остался, а мозги — в кашу. Потом уже лагерь рядом разбивают и начинают разделывать, мясо в баки нарезать и солить, потроха для зельеваров выгребать. Главное, не рассиживаться. Хоть ревун и одиночка, но на чужую территорию и на шум запросто кто из таких же соседей может заглянуть. Тогда охотники превращаются в добычу и редко кто домой вернуться может.

* * *

За час до назначенного времени я снова сидела в канализации и заканчивала мастерить игрушечки. «Ловцов» у меня нет, зато я сумела родить подобие магической гранаты. Шахтерских светляков в мешочке целая горсть. Поэтому я уже не пару крохотных артефактов вместе прилаживаю, а по четыре штуки сразу. Чтобы хлопнуло серьезно. Это все в подобранные на свалке жестяные трубки. Трубку — в небольшую консервную банку, в которых вонючий паштет фасуют. Туда же вокруг самодельного запала шарики свинцовые. Крышку обжать, поверх приладить «завод». Значит, на одно деление провернула, пружина через три секунды светляк о светляк стукнет. На два деления — у меня шесть секунд, три — девять. Если до упора — должно от удара сработать. Но тут я не до конца уверена, что на бросок не среагирует. Хотя вроде тугой спуск должен быть. Специально такой делают, чтобы «ловец» мелкой вибрацией не устраивал ложные срабатывания.

Все. Четыре подарочка по углам пристроила вдоль возможного пути стратегического отступления. Теперь можно отдышаться и наверх. Добывать из дяденьки информацию, что они накопали насчет Грааля. Скребут меня предчувствия, что все не так просто. Иначе какого фига им понадобилась самая удачливая и дурная тетка из всего кагала отмороженных на голову бродяг. Наверняка будет эпичное «пойди туда, где все сдохли, дабы совершить подвиг».

Я остановилась в проходе, разглядывая почти пустой зал. Мда. Опростоволосилась. Как я могла забыть, что против меня «играет» не любитель из ходоков, а человек с государственной машиной за плечами. То-то показалось, что в «Дохлой Сойке» пустовато. На входе вышибала знакомый мелькнул, на кухне кто-то сковородами гремел. И все. Ни посетителей. Ни хозяина. Скорее всего — заплатили ему за день отдыха. Так заплатили, что всю обслугу по домам разогнал и сам куда-то спрятался.

— Стерва… — прошипели в спину и в затылок уперся ствол. Больно ткнули. Но главное — другое. Я осторожно чуть повернула голову и чертыхнулась, заработав попутно еще по почкам:

— Зараза… Что же ты как птица-феникс, никак подохнуть не можешь! Признайся, Дженни, это я твою близняшку ухлопала в прошлый раз. Правда?

— Я тебе прошлый раз и позапрошлый еще припомню… Стой смирно! Лайм, обшарь ее как следует. Любит она револьверы прятать в разных местах.

Пока меня бесцеремонно шмонали, выгребая все из полупустых карманов, я стояла и разглядывала мерзавку. Нет, не померещилось. Дженни. Собственной персоной. Чудеса, не иначе.

— Колись, подруга, я от любопытства сейчас лопну. Как ты сумела костлявую обмануть?

Взбешенная спецназовка от души приложила меня по лбу рукоятью пистолета. Пока я пыталась проморгаться, она шипела, словно взбешенная кобра:

— Ты знаешь, сколько это стоит? Чтобы тебе сетку электродов приживили? Чтобы в случае отказа реанимационная бригада снова сердце запустила и мозги сохранила? Ты себе даже не представляешь, как тебя колбасит при этом! Меня трое суток из комы выводили, а потом еще на препаратах неделю держали, чтобы я себе глаза не выцарапала… Любопытно ей, паскуде… Но ничего, Маша. Я тебе все припомню. До последней слезинки… И ты будешь делать то, что скажут. Сначала настоящий адрес земной сдашь, потом будешь по струнке ходить. Вздумаешь взбрыкнуть — начну на куски кромсать. Сверху. По чуть-чуть. Ноги оставлю напоследок, чтобы ты могла брести, куда потребуется… Что там, Лайм?

— Барахло, — флегматично ответил здоровяк, уложив в пустой мешок собранное добро. — Не знаю, на какой помойке закупалась, ничего приличного. Артефакты дрянь, револьверы на выброс.

— Где остальное? — еще раз прилетело по лбу рукоятью, но уже чуть слабее.

— Слышь, ты, швабра британская! Давай повежливее!.. Вы меня на бабки выставили, я все слила, чтобы дома не сдохнуть с голодухи! С чего бы вдруг на ваш гнилой контракт подписалась? Медсестре плати, за реактивы плати, капсулу на профилактику ставь. Я с голой жопой сюда вернулась!

— Ты же кучу народу перебила!

— И что? Дуру нашла? Там все «арочки» привязанные, только пальцем тронь — руку оторвет к хренам! Я даже рыться не стала, все сгребла и из-за угла последней «слезой» наподдала. Наверное видела, как там бомбануло, чуть Город не снесло. И сама — руки в ноги и деру. Стража — она только тогда добрая, когда мы себя в рамках приличия держим. Если, где разборки устроили, то под это даже закон специальный придумали. Можешь у Мэрлин поинтересоваться. «О благочинии и сохранении государственных устоев». Самая паршивая штука, которой каждого из проводников и «пассажиров» нахлобучить можно. Лобное место, кандалы и сиди, пока кровавым поносом не изойдешь. Будешь легкие выхаркивать и молить, чтобы добили.

— Ну ты и дура. Там не только артефакты были… Шит… Шагай, с тобой поговорить хотят.